Девочка с куклами - Вадим Юрьевич Панов Страница 41

– Напротив: я рад, что ты спросила и не стала скрывать, что знаешь обо мне… довольно много.

Когда официантка убирала со стола, им пришлось разомкнуть руки. Потом Феликс вновь положил руку на стол – как раньше, а вот Марта к прежней позе возвращаться не спешила.

– Если ты наводила справки, то знаешь, почему мы не пошли в «Небеса».

– Не хочешь появляться в своём баре с другой женщиной?

– Пока, – мягко уточнил Вербин.

– Потому что там твои друзья?

– Потому что я пока не готов идти в «Грязные небеса»… не один.

– Хотя я тебе очень нравлюсь.

– Мы нравимся друг другу.

Отрицать Марта не стала:

– Да.

– Мы выяснили это ещё вчера.

– Да, – повторила женщина, и её ладонь вновь легла в его руку. – Но, если ты захочешь встретиться со мной снова, это должны быть «Грязные небеса».

– В следующий раз?

– Да.

– Следующая встреча обязательно должна состояться в каком-то заведении?

Он улыбнулся, глядя ей в глаза. Она прищурилась.

– Ну, удиви меня.

Он помолчал. На её тонких губах играла едва заметная улыбка. Они оба знали, какая фраза прозвучит теперь.

Восемь лет назад

– Я вижу себя в заброшенном парке. Неухоженном, больше напоминающем лес, нежели парк, которым он некогда был. Любой человек сказал бы, что это лес, но я воспринимаю его как парк. Старый парк. Таинственный. В нём есть загадка, которую я хочу разгадать, и уверен, что разгадаю. Уверен, что смогу. Я не знаю, кто я, но чувствую, что я – не обыкновенный я, которого знаю с рождения, с того мгновения, как стал осознавать себя, а тот, кто разгадывает загадки. Мистические загадки старых домов, улиц… и парков. Меня интересуют их тайны, но я не писатель и не историк. Я – охотник за тайнами. И за теми, кто в тайнах прячется. Я знаю, как меня зовут, где живу, где учился, где работаю, но при этом знаю, что настоящая моя работа – по ночам. А сейчас как раз ночь. Я иду по заброшенной дорожке. Я не боюсь, но насторожен. И я одет совсем не так, как привык. Я не смотрю на себя специально, я знаю, как одет, потому что иногда вижу себя идущим по дорожке парка и в такие мгновения удивляюсь тому, как одет. На мне чёрные перчатки, кожаные, очень тонкие, не скрадывающие чувствительности пальцев; чёрные брюки и удобные ботинки – это нормально, в этом нет ничего необычного. Но ещё на мне чёрное пальто чуть ниже колена и чёрная шляпа – совершенно невозможное сочетание и совершенно невозможная для меня шляпа. Я никогда не носил шляп, но сейчас я в чёрной шляпе с небольшими полями и не вижу в этом ничего неестественного. Я одет так, как должен быть одет, и держу в левой руке саквояж. Это ещё одна несуразица – у меня никогда не было саквояжа. Знаете, настоящего, как в фильмах: кожаный портфель, напоминающий кошелёк-переросток. Сейчас такие, наверное, не делают, я не уточнял, ведь у меня никогда не было мысли купить такой саквояж. Но во сне я держу в руке именно его. И он смотрится органично. Он тоже чёрный, немного потёртый, потому что я часто им пользуюсь. Это мой саквояж. Я иду по дорожке. Я сосредоточен и спокоен. Я чувствую себя одновременно и собой, и тем мужчиной, который идёт по заброшенному парку. Я не знаю, как это возможно, но происходит именно так. Я внутри сна и смотрю его со стороны, как фильм. Одновременно. И тот я, который настоящий, он бы не чувствовал себя в этом парке так спокойно, как тот я, который идёт через него. Тот я – охотник. И он абсолютно уверенно чувствует себя ночью. Влажной осенней ночью. Деревья ещё в листьях, но среди них много жёлтых. И запах в лесу осенний, полный воды, которую принёс дождь. Однако ночь уже заканчивается, ночь поздняя, поэтому я вижу, что многие листья – жёлтые. Я иду по парку, похожему на лес, и различаю деревья. Я в предутренних сумерках. И они – тоже. И мы все чего-то ждём. Они – неподвижно. Я же иду. Бесшумно. Не то чтобы я прислушивался, но я знаю, что иду бесшумно. Я знаю, что умею так ходить, потому что я – охотник. Парк заканчивается. Нет, я неправильно выразился, заканчиваются деревья, похожие на лес, и я вижу очень красивый каменный мост. Такой же заброшенный, как всё в этом парке, но изумительно красивый. Он благороден, поэтому стар, а не дряхл. Он производит впечатление, его хочется нарисовать, но я охотник, а не художник. Хотя могу оценить красоту моста. Как художник. Хотя никогда не брал в руки кисти. А в центре моста, у ограды стоит прелестная девушка в чёрном платье и смотрит на воду. Я вижу её, стоя у моста, и вижу её со стороны реки. Я, который я, понимает, что тайна – здесь. Я, который охотник, знает, что тайна – здесь. Мы выходим на мост. Очень спокойно. Хотя мост прячется в лёгком утреннем тумане. Туман ничего не скрывает, он всего только штрих. Я делаю четыре шага. Я не считаю специально, просто знаю, что сделал четыре шага. И оказываюсь в тумане. Он ничего не прячет. Он вокруг меня. Я вижу девушку. Охотник – со спины и чуть сбоку. А я – с лица. И вижу, что она печальна. Она почти плачет. Потому что туман вокруг меня. И предутренние сумерки скрывают многое. Туман и тьма сплетаются в неясную фигуру. Я не знаю, кто это, но я знаю, что фигура и есть тайна, за которой я пришёл. И ещё знаю, что я не успел, потому что слишком долго смотрел на девушку в чёрном платье. А девушка плачет. Теперь плачет, потому что в меня вонзается копьё и становится больно. Очень больно. Сначала – в груди. Я не вижу крови, но понимаю, что пропустил смертельный удар. Грудь разрывает, и боль течёт по мне: в руки, ноги, голову. Боль настолько острая, что я кричу. Но очень быстрая. Почти мгновенная. И смертельная. Я вижу себя. Я ещё стою на мосту, но уже мёртв. Охотник проиграл… я почти мёртв. Я знаю, что умру через секунду, но эту секунду я улыбаюсь девушке в чёрном платье. Потому