Ольга Тарасевич - Копье Судьбы Страница 42

– Знаете, у меня нет профессионального образования. – Вронская обрадованно улыбнулась. – Но я в молодости подрабатывала на выборах как пиарщик. И, конечно, многие технологии по охмурению электората изучала. Я помню, это очень странное ощущение. Собственного могущества, что ли. Вроде бы приемы – ерунда, мелочи. Но как они работают! У меня нет опыта неудачных кампаний. Возможно, просто совпадение. Однако мои кандидаты всегда выигрывали.

Ольга, открыв дверь подъезда, пропустила Лику вперед, потом прикоснулась к ее руке:

– Давайте продукты, спасибо. В молодости, говорите, на выборах работали? А сейчас у вас что, уже старость?

Вронская рассмеялась:

– Сейчас, похоже, детство. У меня маленькая дочь. И, знаете, такое чувство, что я буквально возвращаюсь в младенчество. По-новому все вижу. А как тяжело, оказывается, выбирать игрушки. Вот недавно у Даринки зубки стали резаться. Я прорезыватель больше получаса выбирала, сейчас столько всего для детей выпускают!

«Ни за что бы не работала во время декретного отпуска. – Неприязнь и осуждение вспыхнули в Ольге с новой силой. – Для женщины нет ничего важнее семьи, мужа, ребенка. Хотя и не все это понимают…»

… – Оленька, так жить нельзя. Ты не развиваешься, не узнаешь ничего нового. А ведь ты все время дома, у тебя масса свободного времени.

Ольга хотела сказать Арсению, что ей не хочется узнавать ничего нового. Ну, почти не хочется. Разве только вот рецепт баклажанов с помидорами, которые вчера подавали в ресторане. Вроде бы там самые обычные продукты использовались. Баклажаны нарезаны кружочками и обжарены – это понятно. Помидоры в масле чуть припущены. Зелень, чеснок, соль, перец. И что-то еще. Что-то еще, чуть убирающее жирность баклажана и придающее необычный насыщенный аромат. Возможно, это не приправа, а какие-то овощи. Да, такой рецепт стоит узнать, очень уж вкусное блюдо получается. А все остальное, что только может понадобиться в жизни, она и так знает. Прекрасно знает.

Рубашка мужа должна быть свежей и отутюженной. Ботинки – вычищенными. Первое блюдо – диетическое, с телятиной или фрикадельками. Никаких харчо и острых тайских супов – от переперченных супчиков у Арсения болит желудок. На второе можно подать картошку с мясом или макарончики по-флотски. Ерунда это раздельное питание, все дело – в количестве. И качестве приготовленной еды. Не надо торопиться, пусть мясо в маринаде лишние полчаса полежит, пусть язык в бульоне остывает. Тогда блюдо получится и сочным, и вкусным, и полезным. А если с продуктами и приправами еще и поговорить – вообще из-за стола выходить не захочется.

Но признаваться в этом Арсению было неудобно. Разговор с отбивной или панировочными сухарями – муж бы на смех поднял, услышав такое. Пришлось, чтобы сделать ему приятное, «развиваться»: кулинарные курсы, курсы художественной вышивки, потом дизайна.

Только Арсений все равно был недоволен.

– Милая, ты очень узко смотришь, – ворчал он, расправляясь с телятиной под кисло-сладким соусом. – Дом, быт – это слишком просто. И очень мало. Девочка моя, ты зацикливаешься. И даже не представляешь, насколько огромен мир. Целая вселенная находится снаружи и внутри тебя.

Телятина под кисло-сладким соусом – просто?! Вот сказал, так сказал! А как насчет трех часов возле плиты?! Впрочем, про вселенную внутри – это было уже интересно.

Оля подумала: речь идет о курсах для будущих мам. Одну часть сердца сразу же затерзала боль. А в другой – запело счастье.

Ребенок… Маленькое личико, носик-кнопка, пухлый трогательный ротик. Хватается крохотными пальчиками за палец, за игрушку. Начинает держать головку, переворачиваться, ползать. А потом – ножками по паркету.

Топ.

Топ.

Топ-топ.

Наверное, упадет после двух шагов, заплачет. Но вот это едва слышное «топ-топ» – желаннее всего, оно снится.

Это искупление долгого нудного постельного марафона. Арсений немолод, ему нужно много времени, чтобы кончить. Очень скучно лежать в постели и ждать, когда прекратятся мерные ритмичные покачивания. Впрочем, в это время можно мечтать, как по полу затопает ребеночек. Или думать про коварную паутину, повисшую в левом дальнем углу спальни. Странная такая паутина – она видна только с постели, а если подставить стул и попытаться ее смахнуть – потолок кажется совершенно чистым.

Но ребенок все не получался.

Врачи разводили руками – вроде у обоих супругов все в порядке. Росла стопка журналов с маленькими личиками на обложках. В них писали, что малыша надо ждать, хотеть, готовиться к его появлению на свет. Теория уже постигнута: и как с токсикозом бороться, и как рожать, и как кормить, и как прикорм вводить. Еще бы практики, настоящей беременности! Впрочем, курсы для будущих матерей – хорошая идея. Может, в компании мамочек с тугими пузиками в ее плоском животике тоже заведется малыш? Наверное, такие курсы можно посещать и не беременным?

Пора рожать! Собственное тело, молодое, стройное и подтянутое, с какого-то времени стало вызывать раздражение. Оно должно быть не девичьим, а женским. Оно создано для того, чтобы в нем зарождалась жизнь…

– Да нет, ты неправильно меня поняла. – Арсений, вздохнув, отрезал малюсенький кусочек песочного пирога с клубничным вареньем. – Ох, Олька, раскормишь ты меня совсем… На курсы для будущих матерей, наверное, тебе пока не стоит ходить. Это я к тому, что есть такая фраза: познай себя – и ты познаешь мир.

Через два дня Оле подвернулась газета с объявлением. Оно как раз и предлагало помощь в познании и себя, и мира. За познанием надо было отправляться в центр психологической помощи…

Она туда пришла и сразу же позабыла о себе и мире.

Игорь такой милый.

Милый-милый-милый!

Очень серьезный и сосредоточенный.

Он говорил какие-то тогда совершенно непонятные вещи – про ведущий канал восприятия информации, глазодвигательные паттерны, схемы принятия решений.

Мысленно выключить звук его речи – легко. Чтобы просто смотреть, не отвлекаться. Придумывать всякие-разные истории…

Сначала Оля снимала увлекательный фильм с Игорем в главной роли. Арсений не писал сценариев картин про войну, а жаль. Последние годы она только и смотрела, что фильмы мужа. Включала видеомагнитофон и занималась уборкой, потом готовила. С утра до вечера – сплошной кинематограф. Выученные наизусть реплики все равно были интересны. Ведь это все сочинил муж! Но сюжеты картин Арсения, снятые в начале перестройки, были про проституцию, трудных подростков, кооперативы. Игорь не вписывался в те кадры. И вообще – в современную жизнь. Его проще было представить в плаще мушкетера, чем в обычном костюме. Да те же светло-синие джинсы, в которых он вел тренинг, отвратительно смотрелись на подтянутой спортивной фигуре. Современная одежда, качественная, красивая, почему-то катастрофически с ним не сочеталась. А вот плащ и шпага – запросто. Впрочем, Игорь очень коротко стриг густые темно-русые волосы, голова психолога напоминала сжавшегося в комок ежика. С такими прическами мушкетеров не бывает. А бывают, бывают… Герои-солдаты! Точно! Военная, защитного цвета гимнастерка, широкий ремень. Бледная кожа, чумазенькая, в голубых глазищах на пол-лица отражается небо. Взгляд хочет запомнить все до мелочей: солнце, траву, кузнечиков… Потому что солдат предчувствует: он выполнит задание, победит всех врагов, но потом погибнет. Геройская смерть – все равно смерть…

Впрочем, умирать в кино – это же совсем не страшно. И даже хорошо. Арсений говорит: трагический финал лучше запоминается зрителям, производит более сильное впечатление.

Оля придумывала военные баталии с участием распинающегося на темы психологии парня – и раздражалась. Память то и дело выдавала раскадровку работ мужа. Кадры путались друг с другом и с мечтами, как карты в колоде.

Игорь в придуманном фильме смотрит в небо – проститутка из картины Арсения выглядывает клиента – и вот уже Игорь сидит на месте Арсения и ест суп. Последнее было вообще ни в какие ворота.

«Ну вот, увидела молодого мужчину, и совсем крыша поехала, – ругала себя Оля, пытаясь не смотреть на притягивающее, как магнит, лицо психолога. – Арсений столько для меня сделал, даже думать о чем-то таком немыслимо. Он уже немолод и любит меня. Нет! Я никогда его не предам».

Итак, был муж. А еще – девушки, вившиеся возле Игоря. Не мотыльки – акулы, нацелившиеся на добычу. Очень уж домогались его. Психолог сбегал от них через черный ход. Вылитая добыча.

Но все-таки, все-таки… вот если бы узнать его любимое блюдо… может, он сладкоежка и порадуется кусочку торта?… или предпочитает пирожки?

– Борщ и пельмени. – Игорь улыбнулся ее вопросу. Едва заметно, краешками губ. И посмотрел сочувственно. – Только я вас очень прошу, не надо сюда кастрюлю притаскивать. И баночек не надо тоже.

Оля даже не обиделась – просто потухла. Вечером Арсений, обеспокоенный, стал интересоваться, в чем дело. Но, впечатлившись услышанными от жены словами «гештальты», «гештальтпсихология», больше с вопросами благоговейно не приставал.