Чингиз Абдуллаев - Фактор страха Страница 42

– А насчет показаний Ахметова?

– Вы же все это знаете. Я приехал к ней, и она мне сказала, что в десять вечера Ахметов будет давать показания. Сообщить об этом Попову из ее квартиры я не мог и поспешил уйти, чтобы позвонить ему по мобильному.

– В котором часу это было?

– В половине восьмого. Или около восьми, точно не помню.

– Теперь последний вопрос, – сказал Дронго, взглянув на Романенко.

– У нас еще есть время, – кивнул Всеволод Борисович.

– Скажите, Хатылев, вы хоть понимаете, какой вы мерзавец?

Хатылев вздрогнул, но ничего не ответил. Только опустил голову.

– Уведите, – крикнул конвоиру Романенко.

Когда Хатылева увели, Дронго обратился к Романенко.

– Нет сомнений, операцию разрабатывал не Попов. Он был только связным. Кто-то очень умный стоит за всем этим. Это он «заказал» Труфилова, он вычислил провал Хатылева и убрал Попова руками того же убийцы.

Дверь открылась, и конвоир ввел второго задержанного – Константина Шулякова. Водителя. Тот в нерешительности остановился у дверей.

– Садитесь, – сказал Романенко.

Водитель опустился на стул, переводя взгляд с Дронго на Романенко. Проведя ночь в камере, он выглядел жалким и насмерть перепуганным. Боялся, что его убьют, и глаз не сомкнул, ожидая нападения.

От Дронго это не ускользнуло, и он сказал:

– У нас мало времени, расскажите все, как было.

– Я уже рассказывал, – дернулся Шуляков, – добавить мне нечего.

– Вы соврали, – сказал Дронго, – говорили, что все время сидели в машине и лишь потом поднялись наверх. Но я думаю, что это не совсем так. Ведь это вы позвонили в квартиру, заставив хозяйку открыть дверь. Потом спустились вниз и не знали, что там случилось, пока снова не поднялись в квартиру. Но поднялись вы не просто так, как утверждаете, а потому, что заметили убийц и заподозрили неладное. Вы сказали, что открыли дверь, увидели убитого Очеретина и взяли его мобильный. Просто так. Я вам не верю.

– Откуда вы все знаете? – с ужасом спросил водитель.

– Догадался, – поморщился Дронго.

– Я вошел и взял его мобильный, – прошептал Костя.

– В такой момент человек меньше всего думает о телефоне, – возразил Дронго, – вы впервые в жизни увидели человека, убитого с такой жестокостью. Это вас видела соседка на лестничной площадке, когда вам стало плохо. И в таком состоянии вы взяли мобильный телефон? Ни за что не поверю.

– Чего вы от меня хотите? – спросил Шуляков с несчастным видом.

– Правду. Зачем вы вошли в квартиру? Вам ведь хозяйка не разрешала входить без вызова. Но вы вошли и взяли мобильный телефон, несмотря на то, что там был убитый. Отсюда вывод: телефон в этот момент позвонил. Я прав?

– Да, – выдохнул Костя, – позвонил. И я открыл дверь.

Романенко не мог сдержать восхищенного восклицания. Его поражала проницательность Дронго, способного превращать второстепенные детали в неопровержимые аргументы.

– Кто звонил Очеретину? – спросил Дронго.

Водитель опустил голову. Он боялся назвать имя.

– Кто ему звонил, я спрашиваю? Отвечай! – Дронго перешел с задержанным на «ты».

– Шпицын, – выдавил водитель. – Анатолий Шпицын.

– И что сказал?

– Спросил, что случилось.

– Он знал, что случилось? – быстро переспросил Дронго.

– Кажется, знал. В общем, он все знал, – признался водитель.

– Ты видел людей, которые вошли в дом?

– Видел. На них была форма представителей фирмы, торгующей питьевой водой. Они пробыли в квартире недолго, и, как только ушли, я поднялся.

– Времени много прошло?

– Не понял, – поднял голову Шуляков.

– Я спрашиваю, ты поднялся в квартиру сразу после ухода этих людей или немного погодя?

– Где-то через полчаса.

– Значит, через полчаса после убийства Шпицын позвонил и поинтересовался, что произошло? Правильно?

– Да, – ответил водитель и жалобным тоном спросил: – Когда меня отпустят, ведь я ни в чем не виноват.

– Если не считать, что ты помог мерзавцам войти в дом несчастной женщины, – заметил Романенко.

– У меня нет больше вопросов, – Дронго поднялся. – Послушай, парень, – обратился он к Шулякову, – подумай о своей жизни. Может, тебе повезет и суд вынесет достаточно мягкий приговор, учитывая, что женщина осталась жива, а подонки, которые ее изнасиловали, убиты. Подумай о своем будущем. Прощай.

Когда Шулякова увели, Дронго сказал Романенко:

– Вы только представьте, как они работают. Шпицын узнал о случившемся, едва убийцы покинули дом. Такое впечатление, что неизвестный нам преступник всемогущ.

– Что вы намерены делать?

– Вы ведь собирались отпустить хозяина квартиры, – напомнил Дронго, – а для этого необходимо найти Вадима.

– Погодите, – сказал Романенко, – что же я скажу Рогову? Какие он должен дать показания в немецком суде?

– А что вы можете ему сказать? – пожал плечами Дронго. – Ведь у вас нет убедительных доказательств. Чиряева не выдадут России. Думаю, вы это понимаете.

– И вы так спокойно об этом говорите? – Романенко поднялся.

– Абсолютно спокойно. Для нас это даже лучше. Ведь в этом случае ему придется найти три миллиона долларов за каких-то три дня. В настоящий момент меня интересует только один человек, тот, что планирует все операции и осуществляет связь между чиновниками и уголовниками. Тот, который умудрился связаться со мной через Интернет.

– Вы не думаете, что это кто-то из ваших знакомых? – спросил Всеволод Борисович.

– Я в этом убежден, – ответил Дронго.

Берлин. 12 мая

Заседание суда началось, как обычно, с формальной процедуры опроса. Чиряев, сидевший на скамье подсудимых, то и дело с тревогой поглядывал в сторону Рогова. На заседании суда, кроме Тумасова, присутствовал немецкий адвокат, а также переводчик.

Двое из троих судей были женщины. Они с явным сочувствием смотрели на Чиряева, когда Тумасов рассказывал о его тяжелой жизни, о детстве, проведенном в колониях для малолетних, о безвременно умершем отце. Он, разумеется, умолчал о том, что отец подзащитного имел четыре судимости и погиб в колонии, что сам Чиряев еще подростком был осужден за грабеж. Вообще о преступлениях подзащитного адвокат говорил мимоходом.

Рогов выступил неудачно. Главный свидетель Труфилов был мертв, а боевики Чиряева почти поголовно отказались давать против него показания. Так что Рогов приводил уже всем известные факты причастности Истребителя к преступным группировкам, без каких-либо убедительных доказательств.

На некоторые вопросы судей он вообще не мог ответить конкретно. Зато Чиряев, заранее подготовленный адвокатами, отвечал в высшей степени убедительно. В перерыве судебного заседания Тумасов, радостно блестя глазами, подошел к подзащитному.

– Кажется, все в порядке, – сказал он, – мой немецкий коллега считает, что можно готовить деньги. Тебя не выдадут Москве и отпустят под залог.

– Может быть, меня отпустят без залога? – спросил Чиряев.

– Ты с ума сошел, – взволнованно произнес адвокат. – Даже под залог тебя отпустят с трудом.

– Но в этом случае мне понадобятся деньги, – мрачно сказал Чиряев, – много денег.

– Предпочитаешь отправиться под конвоем в Москву? – разозлился Тумасов. – Иногда тебя совершенно невозможно понять.

– Ладно, – отмахнулся Чиряев, – делай как знаешь. Если надо, заплатим залог. Только бы меня не выдавали Москве. Крутись как хочешь, но чтобы сегодня в этом деле была поставлена точка.

– Я и так делаю все, что в моих силах.

В этот момент Рогову, находившемуся в другом конце зала, позвонил Романенко.

– Как у вас дела? – спросил он.

– Плохо, – признался Рогов, – у него блестящие адвокаты. И немецкий, и наш Тумасов. Мы вместе с приехавшим со мной прокурором пытаемся объяснить суду, кто такой Чиряев. Но они не очень-то нам верят. Без убедительных доказательств в Европе невозможно обвинять человека. А все наши доказательства основаны на показаниях Труфилова. Мы не успели перестроиться, кто думал, что все так получится.

– Не волнуйтесь, – успокоил его Романенко, – ничего страшного, пусть все идет своим чередом.

– А если суд нам откажет? – удивился Рогов.

– Как-нибудь переживем.

– Всеволод Борисович, – еще больше удивился Рогов, – вы сами говорили, как важно привезти Чиряева в Москву, чтобы он дал показания против Ахметова. А теперь, похоже, изменили свое мнение. Что случилось?

– Ничего особенного. Тут один человек хочет с вами поговорить.

Рогов услышал голос Дронго.

– Добрый день, не переживайте. Мы продумали два варианта действий: один, если Чиряева выдадут, другой – если откажут в выдаче.

– Удивительный вы человек, – улыбнулся Рогов, – похоже, у вас есть варианты на все случаи жизни. Как нам вести себя дальше? Не настаивать на его выдаче?

– Конечно, настаивайте, – сказал Дронго, – чтобы адвокаты не разгадали нашей тактики. Мы и в Берлине можем сделать жизнь Чиряева не очень приятной.