Дарья Калинина - Циклоп в корсете Страница 42

– Это не он! – удивился Вольдемар.

Мы тоже поняли, что с депутатом получилась промашка. Перед нами лежал человек, которому на вид можно было дать от силы лет двадцать пять – двадцать семь, в то время как депутату Пете уже сравнялось пятьдесят.

– Ты кто такой? – спросил Кротов.

– Леша, – морщась от боли в руке, на которой стоял Вольдемар, сказал парень. – Я друг Милы. У нее остались кое-какие мои книги. Я пришел их забрать.

И он кивнул куда-то вбок. По полу и в самом деле было разбросаны несколько книжек с яркими глянцевыми картинками. Насколько я могла судить, тут была история моды европейской одежды, история карнавального костюма и еще пара книжек с каким-то причудливыми одеждами на обложках.

– Пошли в квартиру, – сказал Кротов. – Там все подробно объяснишь.

Оставив на лестнице Вольдемара, как помнящего депутата Петю в лицо, мы скрылись в квартире.

– Откуда у тебя ключ? – обратился к задержанному Кротов.

– От Милы, – нехотя сказал Леша. – Честно говоря, она мне его не давала, она забыла у меня сумочку, когда в последний раз была у меня в гостях. А там был ключ. Но только он был какой-то бракованный, я им с трудом открыл дверь. Но это и понятно, если бы это был хороший ключ, то Мила уж давно потребовала бы его назад. А так она сказала, что в сумочке не было ничего для нее важного, можно и подождать с возвращением.

– Я разговаривал с майором, но что-то не помню, чтобы он упоминал о ваших с Милой встречах после окончания школы, – сказал Кротов. – Напротив, вы говорили ему, что прекратили с ней всякое общение.

– Ну соврал, – признался Леша. – А что мне было делать? Элементарно я испугался. Скажи я, что мы с Милкой встречались и после ее замужества, и после того, как она окончательно подсела на наркотики, мне бы проходу не дали. Я мигом стал бы первым подозреваемым. Да еще учитывая мое прошлое. Кто бы мне поверил, что я, окончательно отойдя от наркотиков, продолжаю общаться с наркоманкой из ностальгических воспоминаний? Живо бы заподозрили, что я снабжаю Милу наркотиками или она меня. Вот и соврал.

– А книги?

– А что книги, – пожал плечами Леша. – Мои они, верней, моей мамы. Кто угодно может подтвердить. Я их покупал в Доме книги на Невском в подарок маме, она у меня художник по костюмам. Рисует для театров, постановок и даже для Голливуда как-то раз делала.

– Но почему тайком?

– Если бы я начал требовать их возвращения книг законным порядком, то неизбежно всплыло бы, что я общался с Милой, а я ведь вам уже соврал, что не виделся с ней много лет. А одна из маминых книг вышла в прошлом году. Как, скажите, она могла оказаться у Милы и одновременно являться моей, если я с подругой не общался со школы?

– Ну почему ты не хотел идти в милицию, я понял, но вот почему бы тебе не попросить эти книги у Ирины Юрьевны? – спросил Кротов. – Нет, парень, чего-то ты крутишь.

– Ничего не кручу! – принялся яростно защищаться Леша. – Вы Милину маму не знаете. У нее снега зимой не выпросишь, каждую копейку считает. Да никогда она не отдала бы мне книги, они же дорогущие.

– Но они же твои, – удивилась я.

– Ну и что, а вы попробуйте доказать это Ирине Юрьевне. У ее памяти очень странная особенность – все вещи, которые так или иначе попадают в ее дом, она автоматически начинает считать своими. Я каждый раз удивлялся таким казусам. Например, однажды она разобиделась из-за ложек, которые кто-то ей дал из соседей, а потом потребовал обратно. Она совершенно искренне забыла, что ложки были даны ей на время. Вы бы видели, какую физиономию она строила, когда отдавала эти ложки: у нее, слава богу, в доме всего хватает, может и поделиться этим барахлом. Представляете, как соседке это было приятно? Вместо того чтобы выслушать благодарность и извинение за то, что целый год пользовалась чужими ложками, соседка была вынуждена терпеть унижение.

– Да что это вы все о каких-то ложках? – немного одурев, сказала я.

– Это я вам рассказал к тому, что книги она бы мне отдала только после долгого выяснения с привлечением свидетелей и на всю жизнь затаила бы обиду на нас с матерью, а потом всем бы рассказывала, что мы ее чуть ли не обокрали, – пояснил Леша. – Да мне легче было проникнуть в дом Милы тайком, чем объясняться с Ириной Юрьевной.

Учитывая, что при задержании у Леши и в самом деле были в руках книги, я решила, что ему можно верить.

– Отпустить я тебя не могу, – признался ему Кротов. – Боюсь, что ты спугнешь настоящего преступника. Поэтому придется тебе немного посидеть тут с нами.

– А кого вы ждете? – спросил Леша.

– Убийцу, – мрачно сказал Кротов. – Мы полагаем, что не у тебя одного в этой квартире хранилось что-то нужное.

– Как интересно! – восхитился Леша. – А убийцу кого – Милы или Степы?

– Это как получится, – сказал Кротов. – А откуда ты знаешь про Степу?

– С Ириной Юрьевной разговаривал сегодня. Нужно же было выяснить, дома она или нет. Представляете себе картину, я вламываюсь в квартиру к Миле, а тут она занимается уборкой. Мне это нужно?

Мы полагали, что нет. Но развить дискуссию на эту тему мы не смогли. В дверь раздался осторожный стук. Три раза быстро, а потом через короткий промежуток – еще один раз. Это был условный знак, что по лестнице поднимается еще кто-то подозрительный. Мы заметались по квартире в поисках места для укрытия.

Я забилась за спинку перевернутого дивана, прикрывшись сверху ковром. Кротов не отличался богатым воображением и полез ко мне. Мариша притворилась вешалкой, для правдоподобия накинув на себя длинный плащ и пальто. А тощенькому Леше было совсем просто – он спрятался под тахту, распластавшись под ней.

В замке снова повернулся ключ, и кто-то осторожно вошел в комнату. При одном взгляде на него я поняла, что это и есть тот самый депутат Петюнчик, так долго используемый Милой в качестве запасного варианта на случай, когда все ее поклонники заняты.

Видимо, в качестве конспирации он оделся под подростка – мешковатый джинсовый комбинезон, такой же огромный свитер, в котором он просто тонул, куртка с огромными накладными карманами и кроссовки с развязанными шнурками. В ушах у него были наушники, а на голове та самая знаменитая шапочка, напоминающая шутовской колпак. У нее было одно преимущество, она почему-то была снабжена козырьком, который закрывал почти все лицо нашего депутата. Все прочее скрывали темные очки, которые он, войдя в квартиру, тут же снял.

Оглядевшись по сторонам, мужчина-подросток присел на краешек кресла и тяжело вздохнул. Раздевшись, он стал необыкновенно похож на большую лягушку с водянистыми глазками, рахитичными ножками и животом. Он и впрямь, как говорила Наташа, казался скользким и влажным. Не то чтобы пот лился с него ручьем, нет, но казалось, что вся поверхность кожи у него равномерно увлажнена и прохладна. Посидев и повздыхав немного, он направился в ванную, где начал с удовольствием плескаться в раковине.

– Депутат, – шепнул мне на ухо Кротов.

– Поняла, – прошипела я в ответ, – не совсем уж дура.

Гость плескался в воде долго, мне даже показалось, что все мы стали невольными участниками сериала «Секретные материалы», и сейчас в дверь ворвется бессмертная парочка, которая и в кислоте не растворяется, и от пули в черепе не очень страдает. А наш депутат окончательно превратится в какое-нибудь земноводное и начнет плеваться липкой слюной либо просто мирно растворится в канализации. В общем, вариантов у меня в голове возникало множество, но ни один не реализовался.

Петечка закончил мыть руки, тщательно вытер их, потом надел перчатки, протер краны, которые он трогал, и пошел в комнату Милы. Мы с Кротовым изнывали от любопытства и от запаха лука. То есть от лука уже изнывала одна я, а Кротов его не чувствовал, оно и понятно, гамбургер он ведь тоже ел без меня. Наконец депутат вышел из комнаты Милы. В руках у него была толстая пачка, завернутая в пыльную газету. Сунув пачку в карман куртки, он надел очки и направился к двери.

– Ни с места! – рявкнул Кротов, совершенно оглушив меня громким голосом и мощным луковым выхлопом, который вырвался у него изо рта.

Депутат, должно быть, плохо слышал, или у него вообще была привычка неадекватно реагировать на приказы. Но вместо того чтобы послушно застыть на месте, он бросился бежать. Пока безоружный Кротов выпутывался из-под ковра, пока перелезал через диван, депутат Петечка уже пересек комнату и почти достиг двери. Но тут его прикид сыграл с ним злую шутку.

Один из многочисленных карманов, которыми была украшена его куртка, зацепился за ручку двери. Пока он сообразил, что произошло, и отцепился от ручки, прошло не более двух секунд – соображал он быстро, – но этого короткого мига хватило, чтобы из-под тахты высунулась тонкая рука и крепко схватила конец одного из развязанных шнурков депутатских кроссовок.

Справившись с непослушным карманом, Петечка рванулся с места, но не успел сделать и полшага, как растянулся в прихожей – Леша намертво вцепился в шнурок и отпускать не собирался. Кротов уже почти выбрался из нашего укрытия, когда депутат избавился от обуви. Но в охоту вступила Мариша, перед которой и свалился Петечка, продолжая дрыгать левой, еще обутой ногой.