Андрей Воробьев - Дело рыжего киллера Страница 42

«Жить. Только бы остаться жить», — Бланш уже ни о чем другом не в состоянии был думать. И Ким уловил момент, когда хозяин квартиры был окончательно сломлен. Сорвав скотч с его рта, гость зловеще произнес, стараясь придать голосу сильный южный акцент:

— Будэш жить, если говорыть будэш. Якши?..

Жить очень хотелось, и уже вскоре Ким узнал, некий Шварц («Я правду говорю — знаю только его «погоняло», — заверял Бланш), ныне исчезнувший в неизвестном направлении, однажды хвастался. Дескать, здорово удалось грохнуть солдатиков и при этом разжиться оружием.

— Шварц, — каялся Бланш, — человек опасный. Он одним ударом сумел отправить к праотцам такого авторитета как Федот и при этом остаться в живых. Но, наверное, испугался все же — залег где-то под корягу…

«Значит, я все-таки был прав, — думал Ким, — предположив, что не Керимбаев стрелял в своих товарищей. И «барабан» руоповский не соврал — виновник смерти солдат — из бывших офицеров части. (Надо бы списки уволенных и переведенных в другие конторы посмотреть!). А еще надо найти бывшего прапорщика Тишко и душевно выяснить у него, кто дал приказ стрелять — этот «кто», судя по всему, убил и караульного с разводящим, и виновен в смерти Керимбаева-младшего. Да и других грешков, вроде «арендованного» бандитами танка и хищения оружия у него предостаточно»…

Вернувшись в Алма-Ату, Ким доложил о результатах работы директору и Керимбаеву-старшему, после чего получил указание лететь в Петербург, «разобраться» с бывшим помощником военного прокурора и найти Тишко.

— Этого прапорщика хорошо бы привезти сюда, — заявил директор, — пусть уважаемый господин Керимбаев сам поговорит с ним…

«Легко сказать «привезти», — промелькнуло в голове Кима, — это же не мешок алычи в соседний кишлак забросить, а человека на самолете за границу отправить». Но горячиться бывший особист не стал и как обычно внимательно выслушал все пожелания руководства.

Впервые шеф пошел наперекор воле начальника СБ и навязал ему помощника. Более того, велел взять его с собой в Питер, мол, человек уже в обстановке сориентировался, пусть еще себя покажет. Тем более что его отец…

Ким знал, что дальше последует тирада, какой уважаемый человек очередной отец, как давно знаком с директором и как много сделал для дружбы.

— Шайтан с ним, пусть едет, — кивнул Ким, — только если будет самодеятельностью заниматься — я его все равно выгоню.

— Не будет, я поговорю с ним, — директор примирительно похлопал начальника СБ по плечу и велел собираться в дорогу, — а встретитесь вы непосредственно перед вылетом, в аэропорту…

Каково же было негодование бывшего особиста, когда в Алма-Атинском аэропорту перед его глазами предстал этот самый помощник в облике девушки, которой на вид вряд ли можно было дать больше двадцати-двадцати двух лет.

— Айгюль, — представилась она. Уважаемый директор сказал, что мы будем работать вместе…

…Грохнулось вдребезги зеркало. Лишков рухнул на пол, вниз вмиг посиневшим и распухшим лицом. Звон осколков и глухой удар, донесшиеся из квартиры, заставили замереть человека, притаившегося у ее дверей. Некоторое время он еще прислушивался, затем зачем-то поправил кепку — «жириновку», не снимая кожаных перчаток, достал из кармана ключ и осторожно вставил его в замок.

Из квартиры не доносилось ни звука. Мужчина, отперев дверь, осторожно пробрался внутрь помещения и, начал медленно двигаться вдоль стены. Видимо хозяева не очень-то заботились о поддержании образцового порядка или спешно собирались уезжать: сначала гость чуть не споткнулся о чемодан, брошенный в прихожей, потом о сумку, также не нашедшую постоянного места в квартире. Осторожно ступая, мужчина подумал, что его визит оказался своевременным — хозяин определенно навострил лыжи, а допускать бегство чиновника нельзя.

С этой мыслью незнакомец тихонько приоткрыл дверь, ведущую в ближайшую комнату и, не переступая порог, заглянул внутрь. Увиденное заставило его выхватить из наплечной кобуры пистолет и решительно шагнуть вперед. На ковре, устилавшем весь пол, в мерцающих осколках разбитого зеркала лежал хозяин квартиры — Владимир Иванович Лишков, с которым так рассчитывал встретиться визитер.

Быстро поведя стволом пистолета по разным углам помещения и убедившись, что никого постороннего здесь нет, гость, убрал оружие и уже спокойнее осмотрелся по сторонам еще раз. Он, удивленно присвистнув, уставился на распахнутый пустой сейф, на валяющиеся женские вещи, которые будто кто специально раскидывал по всей комнате и еще раз констатировал про себя, что едва не упустил хозяина. То, что Лишков был сейчас мертв (а его перекошенное судорогой лицо и посиневшие губы укрепляли эту уверенность) значения не имело. Главное, чиновник не успел сбежать. Даже встреть он нежданного гостя живой и невредимый — конец был бы тот же самый, разве что более болезненный. Незнакомец не собирался оставлять свидетеля живым, разве что на время, пока тот бы рассказывал о некоторых интересующих визитера делах.

Гость поморщился от запаха перегара, плотно обосновавшегося в помещении. Тут его взгляд упал на стол, на котором лежали какие-то бумаги. Первые же прочитанные строки, адресованные в прокуратуру, заставили мужчину присвистнуть еще раз: «Ну и с…»! Через мгновение бумаги исчезли в кармане незнакомца. На всякий случай он попытался нащупать ниточку пульса на шее Лишкова, потом приподнял ему веко. Зрачок был полностью расширен и помутнел, словно у уснувшей рыбины. Убедившись, что хозяину не грозит воскрешение, гость осторожно выбрался из квартиры, плотно прикрыв дверь.

Через пару кварталов от дома чиновника мужчина в кепке-»жириновке» обнаружил телефон-автомат.

— Первый номер готов, — сообщил он абоненту на другом конце провода, — подробности при встрече.

Выбравшись из-под стеклянного колпака, скрывающего телефон, мужчина юркнул в ближайшее метро и растворился в толпе…

На набережной Невы, неподалеку от памятника Крузенштерну, казалось мирно, беседовали двое. Один, коренастый, смуглолицый с раскосыми глазами, втолковывал стоящей рядом с ним стройной девушке, по возрасту больше походившей на дочь.

— Я тебе последний раз повторяю: никакой самодеятельности, — смуглолицый пристально посмотрел на собеседницу, — здесь все решаю я, и поэтому именно я определю, что имел в виду шеф, говоря о необходимости «разобраться»: выяснить все толком или тупо выстрелить в спину. Твое дело — выполнять мои приказы. Так что, дуй по этому адресу, — он протянул бумажку с координатами разыскиваемого человека, — но только понаблюдай издали. Встретимся вечером в гостинице. Все…

— Первый номер готов, — сообщил мужчина в кепке-»жириновке» абоненту на другом конце провода, — подробности при встрече. Выбравшись из-под стеклянного колпака, скрывающего телефон, мужчина юркнул в ближайшее метро и растворился в толпе. Он не видел стройную девушку с темными глазами, все время двигавшуюся следом. Впрочем, даже если бы лишковский гость и заметил ее, то, пожалуй, не обратил бы внимания: мало ли девиц по городу шляется.

Гостью из Казахстана, лишь вчера прилетевшую Алма-Атинским рейсом, здесь, и правда, никто не мог узнать — Айгюль была в Питере впервые. Да и ее напарник не имел здесь знакомых. Ну, разве что одного человека. Только Ким пока не был уверен — нужна ли ему эта встреча.

А мужчина в кепке-»жириновке», направляясь на метро в сторону Васильевского острова, где располагалось его почти что родное отделение милиции, старался еще раз составить план разговора со своим «куратором». Следовало решить несколько неотложных служебных дел, а потом под видом работы «на территории» уйти для важной беседы. Больше своеволия «куратора» терпеть было нельзя. «Явка с повинной», прихваченная у покойного Лишкова, могла стать веским аргументом в споре, начавшемся еще несколько лет назад.

Тогда «куратор» вдруг потребовал немедленной поездки во Львов…

На львовском железнодорожном вокзале вовсю светило солнце и встречающе-отъезжающе, суетливо толкающиеся на перроне, даже не обращали внимание на мельчайшие капельки дождя, как бы тонким кружевом парящие в воздухе под огромным радужным мостом. Все, как обычно куда-то спешили, суматошно прощаясь, обещая писать почаще, заверяя, что не забыли взять в дорогу ни куриную ножку, ни теплые носки, ни гостинцы для родственников.

В этой, известной каждому, кто хотя бы раз видел железную дорогу, суете из прибывшего недавно питерского поезда вышел очередной пассажир. В ближайшем ларьке он купил карту города и области, небрежно сунул ее во внутренний карман пиджака и направился к стоянке такси.

Он был здесь впервые, но приехал не любоваться местными красотами, а в, казалось бы, заурядную командировку.