Спросите полисмена - Кристи Агата Страница 42

– Следует ли мне понимать, что вы, Уимзи, вообразили, будто я застрелил Комстока?

– Боюсь, что так, – кивнул Уимзи.

– Возмутительно, – рассеянно заметил сэр Филипп и попробовал изобразить вокруг круга квадрат. И обиженно нахмурился, когда у него ничего не получилось.

– Версия у меня такая, – признался Уимзи. – Во всяком случае, по мнению Паркера. Но его работа опровергать предположения. Любой может выдвигать дурацкие версии. Как эта, понимаете? Может, озвучить ее Паркеру, пусть опровергает? Я передам, если хотите, сэр Филипп.

– Что навело вас на подобную мысль, Уимзи?

Уимзи объяснил.

– Всего лишь догадки, – усмехнулся сэр Филипп.

– В настоящий момент. Впрочем, ведь любая версия такова. Но если она верна, полагаю, многое можно доказать.

– Вы даже не выяснили ничего про пистолеты!

– Нет, – признал Уимзи. – Тут, разумеется, проблема. – На его лице появилось заинтересованное выражение. – А как вы его раздобыли?

– Мы ерундой занимаемся, – поморщился сэр Филипп.

Откинувшись на спинку стула, Уимзи проговорил:

– Знаете, а у меня с самого начала были подозрения на ваш счет.

– Вот как?

– Да. Когда вы отозвали Скотленд-Ярд и пустили по следу дилетантов. Уже это мне показалось сомнительным. Но это был умный ход. Но вам не следовало выдавать тот факт, что вы знакомы с Комстоком. Знакомство, конечно же, всплыло бы, но вам незачем было о нем трубить, потому что быть с ним знакомым, полагаю, равнозначно питать к нему отвращение. Кстати, а как вы раздобыли пистолет?

Сэр Филипп молча посмотрел на него.

– Я спрашиваю ради вашего же блага, – добавил Уимзи. – Просто хочу удостовериться, что вы не совершили какой-нибудь глупости.

– Я думал, – медленно произнес сэр Филипп, – вы пришли сказать, что устраняетесь от расследования.

– Да. Единственный вопрос в том, передаю я его теперь Паркеру или нет.

Воцарилось молчание. Сэр Филипп начал рисовать очень сложный узор на основе ромба.

– Пистолет был прислан мне полностью заряженным, – сказал он, поднимая голову от рисунка, – анонимным корреспондентом, с запиской: «Это лишь один из многих, которые заставят вас пожалеть, что вы вообще родились на свет». Я часто такие получаю.

– И где он теперь?

– На дне моря.

– Кому-нибудь известно, что он у вас был?

– Нет. Его доставили, когда я собирался ехать в Уинборо. Пакет был помечен: «Лично в руки. Срочно», поэтому мой дворецкий передал его не с остальной корреспонденцией моему секретарю, а мне самому. Вскрыл я его уже в машине. Никто, кроме меня, пакет не видел.

– Тогда вам, пожалуй, ничего не грозит, – радостно откликнулся Уимзи.

Сэр Филипп продолжил одну из сторон ромба, которой предстояло стать основной равнобедренных треугольников.

– В чем-то это даже убийством не назовешь, – заметил он.

– Совершенно верно, – любезно согласился Уимзи. – Это было законное исполнение ваших служебных обязанностей. Немного нетрадиционное, но от того ничем не хуже.

– По пути туда… – Сэр Филипп немного помолчал. – Я подумал, не заехать ли мне в Хорсли-лодж, чтобы самому поговорить с Комстоком. Ущерб, который он нанес нашей стране как внутри, так и за рубежом, огромный. Ради блага страны его следовало заставить замолчать. Я предполагал что-то в духе личных увещеваний, подкрепленных угрозами, прежде чем дойдет до более суровых мер. Решил, что, если Комсток нас вынудит, то мы предъявим ему обвинение в государственной измене. Однако меня тревожила необходимость держать наш разговор и любой возможный его исход в тайне, даже мой приезд должен был остаться без свидетелей. А потому, как вы догадались, я поставил автомобиль на обочине, забрался на капот и заглянул через стену, чтобы определить, есть ли кто-то в доме. Увидел стоящего у окна Комстока, он находился совсем близко. Пистолет лежал у меня в кармане. Этот человек вызывал у меня сильные эмоции, настолько сильные, что я едва сознавал, какое безумие совершаю. Достав пистолет, я выстрелил. Не погрешу против истины, сказав, что ни в коей мере не ожидал, что попаду в него. Эта мысль даже не пришла мне в голову. Я не просто скверно стреляю из пистолета, я никогда в жизни не стрелял из такого оружия. Но я в него попал, и будь я человеком религиозным, то искренне бы поверил, что ту пулю направило божественное провидение. Я увидел, как Комсток падает, и замер от ужаса. Потом, к своему изумлению, я узнал человека, склонившегося над телом, – это был Литлтон. Вид полицейского привел меня в чувство, я сел в автомобиль и уехал. Я вообще не видел упомянутого вами констебля.

– С его стороны вам ничего не грозит, – заверил Уимзи. – Пожалуй, смерть Комстока с той машиной свяжут еще не скоро, а тогда уже след остынет.

Сэр Филипп слабо улыбнулся:

– Знаете, я не могу сожалеть о содеянном…

– Сожалеть? Простите мне такие слова, сэр Филипп, но это лучшее, что вы сделали в жизни. Жаль, что нельзя сообщить миру, чтобы вы вошли в историю и стали легендой. Потомки заздравную станут петь, горланя что есть сил, как храбрый министр взялся за плеть, как сэр Филипп злодея сразил. Но, увы, придется держать рот на замке. К тому же большой опасности для вас нет. Ведь если дойдет до худшего и вас все-таки схватят за убийство, вы всегда можете выписать себе помилование, верно? Или не можете? Любопытный юридический казус. Надо будет предложить его Мерблсу, когда его увижу.

Глава 4

Дороти Л. Сэйерс

Заключение мистера Роджера Шерингема

– От этого проку не будет, мистер Шерингем, сэр, – сказал старший инспектор Моурсби. – Согласно полученному мной извещению, я предоставил в ваше распоряжение факты и далее пойти не могу. Более того, – добавил он, – далее мне пойти не позволено.

– Да, но будь оно проклято, – посетовал Роджер Шерингем, – я понятия не имею, как взяться за подобную работу. Жуткий ворох документов, все так обезличено. Я ни одного из участников в глаза не видел. Вы же знаете мой метод, Моурсби. Как можно порхать среди особ вроде архиепископа Мидлендского и сэра Чарлза Хоуп-Фэрвезера?

– Вам даны полномочия, сэр, как если бы вы были одним из нас, – сурово возразил инспектор.

– Это не одно и то же!

– Возможно, и так, мистер Шерингем, и возможно, это до определенной степени объясняет те официальные просчеты, о которых так часто слышишь. Если вдуматься, очень многие наши расследования ведутся среди людей, не слишком любящих болтать и делиться сведениями. Однако министр внутренних дел решил, что джентльмен вроде вас, получивший образование в частной школе, лучше сумеет допросить архиепископов и им подобных, чем обычный человек или простой полицейский. И без сомнения, – добавил Моурсби, – он прав.

– А вот теперь в ваших словах мне слышится горечь, Моурсби.

– Вовсе нет, мистер Шерингем. Должна же быть польза от хорошего образования. Помимо, разумеется, того, чтобы выманивать деньги под фальшивым предлогом, писать просительные письма и прочее. И даже тогда судья отпускает замечаньице, мол, это прискорбно плохой случай, поскольку обвиняемый не сумел воспользоваться своими привилегиями, и сбрасывает пару годков с приговора – на удачу, если можно так выразиться. Недавно мы привлекли одного малого за то, что организовал поддельное благотворительное общество. А ведь окончил Харроу, поучился в Оксфорде и выдавал себя за служителя церкви, утверждая, что служил капелланом у епископа Белхэма, и выманивал деньги у старушек.

– Рожье-Кровелл! – воскликнул Роджер.

– Каких таких кровель, мистер Шерингем? – Неверно расслышав, старший инспектор счел это за ругательство.

– Я сказал Рожье-Кровелл, имея в виду, что вы, как всегда, правы. Приличное образование дает свои привилегии, и одна из них в том, что я имел честь учиться вместе с преподобным Хилари Рожье-Кровеллом. Из шропширских Рожье-Кровеллов, Моурсби, но вполне порядочный малый.

– А какое отношение к убийству имеет преподобный Рожье-Кровелл?