Энн Грэнджер - Свеча для трупа Страница 43

Он устроился у окна и, поедая сандвич и прихлебывая кофе, стал смотреть на движущийся мимо мир. Спешащие по делам люди выглядели вполне обыкновенно, но некоторые из них, без сомнения, таили темные секреты. Не обязательно преступления с точки зрения закона, но преступления с точки зрения морали или религии. Как Сьюзан Темпест. Или Джек Темпест, этот хороший отец и муж, который, насколько было известно Маркби, в стенах дома был самым настоящим тираном.

Девушка за стойкой сказала с виноватой улыбкой:

— Сэр, извините. Мы закрываемся.

Маркби взглянул на часы. Ничего себе. Прошло гораздо больше времени, чем он думал. Люди за стеклом, очевидно, шли с работы домой. Он попрощался с девушкой и поехал к себе в отдел.

Почему-то — наверное, в силу развившейся недавно привычки — он выбрал дорогу, идущую мимо кладбища. Ему вовсе не обязательно было ехать именно этой дорогой. С могилой Грешамов они закончили. Оцепление было снято. Однако зеваки еще приходили. Поравнявшись с кладбищенской стеной, Маркби сбросил скорость и вгляделся в просветы между деревьями, стараясь понять, не ходит ли среди могил очередной любопытствующий.

Он увидел человека, но он не был похож на ищущего впечатлений обывателя. Судя по его виду, свои впечатления этот человек уже нашел.

Маркби резко затормозил, и машина, вздрогнув, остановилась. Он распахнул дверцу и выскочил из нее.

Сквозь деревья было видно, что человек бежит к дороге, спотыкаясь и шатаясь из стороны в сторону. Его руки были вытянуты вперед, словно бы в мольбе. Лицо белое, рот открыт, невидящие глаза широко открыты. Это был один из братьев Лоу, Маркби не решился бы сказать, который именно.

Маркби вбежал в кладбищенские ворота и, перепрыгивая через могилы, бросился наперерез гротескной фигуре.

Теперь Алан видел, что это был Гордон — тот, что помоложе.

— Гордон! Что случилось? — закричал он.

Гордон, подбежав к суперинтенденту, завопил, как испытывающее боль животное, и стал оседать на землю. Маркби схватил его за плечи, начал трясти, восклицая:

— Гордон! Господи боже мой… да что случилось-то?

Гордон взвыл так сильно, что Маркби отпустил его. Братьев Лоу и в обычном состоянии нельзя было назвать красавцами, а теперь Гордон и вовсе потерял человеческий облик. Рот его открывался и закрывался, из него текла слюна, желтые зубы клацали.

— Са… рай… — просипел он.

Маркби хотел уже идти к сараю, но Гордон вдруг вскочил и схватил его за рукав.

— Не надо, мистер Маркби! Не ходите! Оно… оно там!

— Что именно, Гордон?

— Я видел… Я видел его…

Гордон опять всхлипнул. Маркби понял, что от Гордона он ничего не добьется. Младший Лоу пережил какое-то сильное потрясение и был напуган до чертиков.

Маркби освободил рукав и решительно направился к сараю. Открытая дверь сарая зловеще моталась на петлях. Рядом валялась брошенная тачка. Гордон тащился сзади, всхлипывая и приборматывая. Маркби ускорил шаги.

Подойдя к сараю, он сказал как можно спокойнее:

— Гордон, подожди здесь! — и шагнул внутрь, в темноту, ослепившую его после дневного света.

Он ударился обо что-то, обжег лицо о грубую шерстяную ткань и отшатнулся. На него пахнуло запахом земли и никотина. Сарай был маленький, заваленный инструментом и мусором. Он ободрал голень то ли о грабли, то ли о мотыгу и замер, прислушиваясь и ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку.

Над его головой ветви дерева стучали по крыше. Сквозь щели в кровле сочилась вода. Потолочная балка слегка поскрипывала. Под балкой покачивалось то, обо что он ударился. Теперь Алан хорошо его видел.

Подвешенное за шею тело Дэнни Лоу медленно поворачивалось — сначала направо, потом налево.

Глава 14

Ларс стоял перед открытым шкафом в дальнем конце коридора. Он раздвинул упакованные в целлофан вещи и посмотрел на дверь, ведущую в потайную комнату-часовню.

Он вспоминал, сколько лет прошло с тех пор, как он был в ней последний раз, и не мог вспомнить. Много. Он испытывал отвращение к этому месту с того вечера, когда привел сюда официантку.

Подумать только, ведь он тогда, в алкогольном дурмане, даже не запомнил, как ее зовут. Пришлось спросить еще раз при следующей встрече. И она ничуть не обиделась. Зато теперь она вернулась, чтобы напомнить о себе. Да, теперь уж нечего надеяться, что он когда-либо забудет ее имя.

Однако он помнил, что его терзания начались почти сразу же, задолго то того, как она исчезла из его жизни. На следующий день, когда он протрезвел, секс в таком месте показался ему кощунством. У него сформировался комплекс вины. Как он мог привести ее сюда, именно сюда? Как он мог заниматься этим здесь, под крышей дома родителей? И вот что странно: почему этот комплекс вины не угас до сих пор?

— Ну почему, почему я не забыл об этом? — пробормотал Ларс. Он открыл дверь в шкафу и решительно шагнул в часовню. Зажег свет. Дверь мягко закрылась за ним. Он остался один на один со своей фобией, намереваясь навсегда избавиться от нее.

В маленькой комнатке стоял затхлый запах. Неудивительно, ведь здесь нет окон. Он посмотрел на расписанный потолок и висящую под ним голую лампочку. Она освещала фигуры Адама и Евы, чьи лица стерлись давным-давно. Ему показалось, что теперь у Адама его лицо, а у Евы — улыбка Кимберли, с забавной щелью между верхними резцами. Остальных черт девушки он почти не помнил, за исключением круглого подбородка и темных волнистых волос. Но эту улыбку, одновременно забавную и соблазнительную, он помнил очень хорошо. Даже слишком хорошо. Его взгляд переместился к старому потрепанному дивану. Они занимались сексом на этой мерзкой лежанке.

Но перед этим они выкурили пару косяков. Об этом он не рассказал ни Маркби, ни Энджи. И никогда не расскажет!

Подробности секса также не сохранились в памяти — только тяжелое дыхание, липкий пот и тошнота от еще плещущегося в желудке алкоголя. Но он помнил, что, несмотря на опьянение, боялся запятнать диван. У нее было полотенце, заткнутое за передник, и они постелили его, чтобы не запачкать бархат. Когда он снова встретился с ней, в городе, то спросил, что она сделала с полотенцем. Она ответила, что выбросила в мусорную корзину на кухне.

Заметив выражение ужаса у него на лице, она добавила:

— Не бойся, я сперва засунула его в коробку из-под кукурузных хлопьев. Никто его не найдет!

Наверное, именно в тот момент он понял, что она уже проделывала такое много раз на других вечеринках, с другими мужчинами. И именно в тот момент он не просто потерял к ней интерес, а почувствовал отвращение. Его мать назвала бы такую девицу потаскушкой, и она вела себя как потаскушка.

Ларс медленно опустился на диван.

— Боже мой! — прошептал он. — Как все запуталось! — Он уронил голову на руки.

Он просидел так какое-то время и очнулся, почувствовав движение. Дверь открылась, в часовню кто-то вошел. Чьи-то руки схватили его за плечи. Ларс со страхом посмотрел вверх, почти ожидая увидеть улыбку со щелью между передними зубами. Он хотел спросить, зачем она преследует его — ведь он уже ничего не может изменить, — и открыл было рот, но тут увидел, что это его мать.

— Ма? Что тебе нужно? — прошептал он.

— Не смей сейчас сломаться! — сказала она низким, полным чувства голосом. — Только не допусти, чтобы эта проблема разрушила все, чего мы достигли. Та девушка была пустым местом, и, что бы с ней ни случилось, это ничего не значит.

Ее светлые глаза светились, лицо заливала мертвенная бледность. В дополнение к этому из-за бесцветных ресниц и светлых волос ее голова казалась вырезанной из мрамора. Ларс подумал, что она похожа на страшную валькирию, пришедшую сопроводить его в ледяную Валгаллу.

— Все нормально, мама, — ватным голосом сказал он. — Со мной ничего не случится.

Хватка ослабла, но ее руки остались у него на плечах.

— Что бы ни произошло, Ларс, мы выстоим. Мы способны бороться с трудностями. Поверь мне! Безвыходных положений не бывает.

Ларс выпрямился, и ей пришлось убрать руки. Он сказал:

— Странно это. Почему бездумные, глупые поступки, такие же, какие в бесчисленном количестве и без всяких последствий совершают другие люди, в моем случае вернулись спустя годы и превращают мою жизнь в кошмар? Кто бы мог подумать, что именно эта девушка?.. Откуда мне было знать?

Он посмотрел на мать.

— Каждый наш поступок навсегда остается с нами, — ответила она. — От однажды сделанного человек не может отмахнуться. Годы идут, и мы меньше говорим об этом. Но не забываем. Надо просто твердо верить, что дело того заслуживало.

— Кимберли того не заслужила, — сказал Ларс с неуверенной улыбкой. Неуверенной — потому что он понимал, что они с матерью говорят о разных вещах. — Что ты сделала, ма? — Его подбородок задрожал.