Анна Данилова - Девушка, не умеющая ненавидеть Страница 43

Теперь Виктор. Кто такой? Как оказался в Переделкино? Почему постучал в окна именно нашего дома? А вдруг его визит связан с тем, что случилось со мной тогда, давно… Может, меня вычислили, до меня добрались и теперь призовут к ответу?

Вот если бы он не вернулся с букетом роз в Переделкино, а потом не удивил сиренью в Москве, я, может, и забыла бы о нем и уж, во всяком случае, не переживала бы по поводу его появления в моем доме. Но он как-то вычислил мой адрес, даже подгадал наше возвращение домой, вот это напрягало меня больше всего. Значило ли это, что он следил за мной? Откуда он мог знать о нашем возвращении в Москву? Мы и сами не знали, когда вернемся.

Кто он? Что за человек, и что ему от меня нужно?

А эти деньги? Хотя, с деньгами-то все как будто ясно – он желал продемонстрировать свою финансовую состоятельность и доказать нам, что он не альфонс.

Альфонсы мерещатся богатым барышням повсюду. Раньше, когда я стригла волосы и завивала кудри, мне и в голову не могло прийти, что мужику от меня нужно что-то, кроме меня самой. А теперь вот приходится держать ухо востро. Хотя, с другой стороны, подозревая всех и каждого в корыстном мотиве, можно потерять вкус к жизни.

Сирень наполнила всю квартиру своим сладким майским ароматом. Однако это не помешало нам, девушкам, заняться собой, принять ванну, почистить перышки, поиграть в квесты, каждая на своем ноутбуке, поспать, выпить чаю, посмотреть кино и просто побездельничать.

Я старалась вести себя так, словно ничего страшного в моей жизни не произошло. На самом деле, там, в Переделкино, произошло нечто, что не давало мне покоя, что отравляло каждое мгновение моей жизни и наполняло меня беспросветным, ледяным страхом. И скрывать это мое беспокойство и панику мне становилось все труднее и труднее. Поэтому, если мое лицо в какой-то момент становилось бледным, а во взгляде читалось отчаяние, Тамара должна была отнести это к моим несостоявшимся отношениям с Виктором. Тем более что Виктор вызвал во мне страсть, желание.

Сказать, что я ждала в этот день Виктора – ничего не сказать. Я просто чувствовала где-то рядом его присутствие, видела, как он входит в подъезд, вызывает лифт, поднимается, звонит в дверь… И вот, наконец, когда раздался звонок в дверь, я буквально подскочила на месте.

– Лара? Если хочешь, я открою, – внезапно предложила Тома.

– А почему ты?

– Да сдается мне, что явились по мою душу.

– Как это, по твою? – от удивления я чуть не уронила ноутбук с колен. – Не поняла.

– Не в том смысле… – отмахнулась она от моей вспыхнувшей ревности. – Это могут быть от Нины. Тот же Виктор может работать на сестру.

– Ты серьезно? Но как Нина могла тебя вычислить?

– Элементарно. Я же зарегистрировалась в качестве пассажирки на московском поезде. Опытный сыщик может предположить, что я познакомилась в купе с соседями, которые могут обо мне что-то знать, мои планы, да мало ли… Или вот подружиться, к примеру, как мы с тобой.

– Да, действительно. Тем более что твоя Нина знает, что тебе и ехать-то особенно некуда. Разве что к ней…

– По твоим паспортным данным, Лара, они могли вычислить этот адрес, установить за твоей квартирой слежку, проследить за нами до Переделкино. Ну а уж дальше – дело техники. Так мне открывать или нет?

Слова Томы как-то сразу привели меня в чувство. На самом деле, чего это я, это может быть человек Нины! И как мне сразу не пришло это в голову?

– Сиди, я сама открою! И уж поверь мне, если окажется, что это правда, и этот Виктор – засланный казачок, он живым от нас не уйдет… Я из него душу выну, но узнаю все о планах твоей сестрицы.

Я видела, как Тамарочка моя вжалась в диван, как обняла себя руками за плечи, и лицо ее при этом приняло такое страдальческое выражение, что мне в который уже раз стало стыдно за свое поведение, за то, что меня так ловко развели, показав красивого мужика. И это после того, как я твердила постоянно о том, что хочу вычеркнуть из своей жизни мужчин. Как же бледно я выглядела, бросая в присутствии Тамары томные взгляды на обладателя красивого торса и мужественного подбородка!

Я вооружилась, достав из своей дамской сумочки пистолет. Я купила его в свое время через одного знакомого и с тех пор, как зажила новой жизнью, практически с ним не расставалась. Я даже успела привыкнуть к тому, что все мои сумочки, какими бы женственными и элегантными ни выглядели, весили вместе с пудрой, помадой и прочими необходимыми вещами около двух килограммов.

На этот раз пистолет перекочевал в карман моего свободного домашнего платья.

Я подошла к двери, заглянула в глазок и увидела мужчину. Но не Виктора.

– Кто там? – спросила я.

– Тамару Осипову позовите, пожалуйста.

Не помню, как я оказалась в гостиной, как схватила перепуганную насмерть Тамару за руку и потащила за собой.

– Лара, что случилось?

– Смотри в глазок!

Тамара подошла, посмотрела, затем резко обернулась.

– Он? – прошептала я. – Цвет глаз определить отсюда невозможно: синие ли, фиолетовые?

– Он, – она бросилась открывать. – И у него синие глаза!

Григорий, о котором я так много слышала и который в моем воображении был недурен собой, в жизни оказался настоящим красавцем.

Распахнув двери, Тамара застыла в проеме, как птица на лету, словно не решаясь залететь к нему в объятия.

– Томочка моя! – Григорий подхватил ее и крепко сжал своими руками.

К счастью, их первая встреча после столь долгой разлуки состоялась не в стенах колонии, где Тамара в силу объективных причин не могла бы сохранить свою привлекательность, а у меня дома. За те несколько дней, что Тома прожила у меня, мы подпитали ее кожу, волосы, и она предстала перед своим любимым, может, и не в такой хорошей форме, какой он ее знал до разлуки, но все равно выглядевшей вполне достойно. Сиреневые круги под глазами добавили ее образу немного таинственности, даже трагичности, однако это сделало ее образ еще более интересным.

– Вот, познакомьтесь, это Григорий, а это – моя подруга Лариса, – щебетала моя ласточка, близкая от счастья к обмороку. Рядом с Григорием она на глазах преображалась, словно наполняясь здоровой кровью и силами.

Мы познакомились, я хотела оставить их одних в комнате, чтобы они имели возможность побыть вдвоем, поговорить. Но предполагаемый сценарий вечера был скорректирован еще одним неожиданным звонком в дверь.

Мы с Тамарой переглянулись: сейчас-то мы с ней чувствовали себя надежно защищенными в обществе ее преданного друга, а потому никого и ничего не боялись. Ни «викинга», ни страдающей расстройством психики Нины.

– Этот звонок… Гриша, мне нужно тебе очень многое рассказать… – прошептала, заглядывая в глаза своему любимому, Тамара. – Дело в том, что это может быть Виктор… Он, кажется, как-то связан с моей сестрой, Ниной… Уф, даже не знаю, с чего начать. Давай мы откроем, а там решим…

– Если вы не возражаете, я сам могу открыть дверь, – с интригующей улыбкой Григорий подошел к двери. – Доставайте-ка свои закуски! Где там ваши гуси, пироги?

Тамара медленно повернула голову, взгляды наши встретились. Что происходит? Какие закуски? Откуда ему известно о пирогах и гусях?

Дверь открылась, и вошел Виктор. Мужчины пожали друг другу руки.

Они были знакомы!

– Думаю, что теперь пришла пора вам все объяснить, – сказал Виктор, приблизившись ко мне и поцеловав меня в щеку.

Я без слов достала из кармана пистолет.

22. Маша. Январь 2015 г.

Рисунок на обоях был знаком, золотистая полоска с вкраплением белых розочек. Да и светильник в форме лилии, сейчас мерцавший в полумраке своими блестящими гранями, я тоже видела, и часто. Сердце мое медленно, но верно наполнялось теплой радостью от тех ассоциаций, с которыми был связан этот визуальный ряд увиденного мною. Ну, конечно же, это был дом, тот самый дом, в котором жил он. Вот только как я здесь оказалась? И почему лежу на полу?

Я снова закрыла глаза и попыталась вспомнить, какой сейчас месяц. Кажется, зима. Январь? Я вспомнила – заснеженный сад. И холод. А потом что было?

Во рту оставался привкус какой-то приторной ягоды. И я знала эту ягоду, да только не могла вспомнить ее название.

Тело затекло, я попыталась пошевелиться, приподнялась на локте, оглянулась.

Я лежала на полу в прихожей, прямо на коврике перед входной дверью дома Соболевых.

Коврик был желтоватый, мягкий, с розовыми узорами.