Елена Ханга - Третье пророчество Страница 43

К счастью, Кира и Елена – обе подружки Людмилы Волковой – впоследствии отыскались живыми, хотя и не вполне здоровыми. Кире помогла выбраться из Канн оперативная группа, которая приехала туда по сигналу Линдермана. После интенсивной наркотической обработки она окончательно пришла в себя только спустя несколько недель в московской клинике. Елена Извицкая, которая была похищена в одном из московских баров, обнаружилась на улице Варшавы. Девушку отправили в полицию, но попытки установить ее личность ничего не дали: документов при ней никаких не было, а сознание ее было поражено сильной амнезией.

24

– Если в критической ситуации рядом оказывается женщина, обязательно нужно сделать ее своей женщиной. Тогда ты получаешь в руки мощное и опасное для врага оружие. Это одна из заповедей оперативного работника, – как-то сказал один ветеран внешней разведки, готовивший Потоцкого к его второй профессии.

– Но я вовсе не оперативный работник, – попытался тогда возразить Потоцкий. – Я вообще у вас человек случайный, можно сказать, прохожий.

– Прохожий не прохожий, – многозначительно заметил ветеран, – а действуешь как раз строго по этой заповеди, насколько можно заметить. Вот и молодец, я просто уточняю формулировку.

Потоцкий вспомнил этот давний разговор сейчас, когда ночью в его спальне в доме на Холменколлене в первый раз появилась горничная Ингела. Она вошла молча, не постучавшись, и потом так же, не произнеся ни слова, скользнула к нему в постель, давая понять, что все происходящее само собой разумеется.

Впервые он увидел ее, когда они с Густавссоном только приехали на Холменколлен и шведский тролль оставил гостя, отправившись на деловую встречу в Осло. Потоцкий рассматривал из окна охранников, сидевших в машине около дома, когда услышал за своей спиной женский голос.

– Вы русский? – спросила Ингела. Ему показалось, что это был не просто вопрос вежливости.

Его утвердительный ответ чем-то порадовал девушку, хотя она постаралась, чтобы Потоцкий этого не заметил.

– А я здесь вроде домработницы, – сказала Ингела. – За всем присматриваю.

«Честная девушка, – подумал Потоцкий, – сразу все объяснила».

– Давно работаете с Эриком? – поинтересовался Потоцкий без особой надежды на искренность, скорее для поддержания беседы.

– Давно. Он очень интересный человек.

– Да уж, я заметил.

Наблюдая за Ингелой, Потоцкий заметил особенный взгляд, который она иногда кидала на шведского тролля. Похоже было, что девушка была не на шутку влюблена в этого очень интересного человека, числящегося важной персоной в картотеках международной полиции. Впрочем, сам тролль, казалось, этого чувств Ингелы не замечал или предпочитал не замечать. Он обращался с ней как заправский аристократ с хорошими манерами: корректно, без малейшей фамильярности и довольно требовательно.

В один прекрасный день Ингела заинтересовала Потоцкого всерьез. Они остались в столовой наедине, Ингела принесла кофе и вдруг спросила:

– А в России много красивых женщин?

Потоцкий внимательно посмотрел на нее и честно ответил:

– Очень много. Просто дух захватывает.

Девушка вежливо улыбнулась, и на этом беседа закончилась. Осталось только себя спросить, с какой стати в голову норвежской девушки пришел именно этот вопрос.

Со временем Потоцкий убедился, что влюбленность Ингелы в шведского тролля омрачена какими-то сомнениями. Что-то ее, видимо, угнетало. Может быть, холодная непробиваемость, которую тролль последовательно и очень убедительно изображал? Так сказать, социальная разница между ними? Но где-где, а в Скандинавии это не считалось такой уж большой проблемой.

Но однажды ночью все тонкие построения Потоцкого были повержены в прах. Более того, под вопросом сразу оказались все громкие разговоры о его уникальной интуиции. Во всяком случае, получалось, что либо психологом Потоцкий оказался никудышным, либо любовный кодекс у норвежских девушек был каким-то особенным. Так или иначе, дверь в его спальню отворилась, на пороге возникла Ингела в домашнем халатике, которая лишь приложила палец ко рту – дескать, ничего не надо говорить, все и так будет понятно, и... Короче, если кто при вас скажет про холодный северный темперамент скандинавских женщин, не верьте ему! Либо этот человек врет, либо просто не знает материал.

В ту их первую ночь Ингела еще не раз прикладывала палец к своим губам, давая ему понять, что не нужно ни о чем разговаривать. И Потоцкий каким-то чутьем понял, что дело тут было вовсе не в какой-нибудь конспирации. Просто Ингела считала, что разговоры были бы совершенно лишними. Так было и во вторую ночь, а на третью Потоцкий даже и не пробовал с ней заговорить.

Они разговаривали днем, когда рядом не было шведского тролля. Но разговоры эти были всегда короткими, и – самое интересное – про свои общие ночи они в них вовсе ни разу не обмолвились. Вот такая случилась любовь по-норвежски.

Проще простого было, конечно, предположить, что за этой странной страстью крылся холодный расчет Эрика Густавссона. Это было бы вполне правдоподобно с точки зрения шпионских романов, но только не с точки зрения реальной шпионской жизни. Конечно, возня вокруг постели всегда оставалась классикой разведывательной интриги, но, во-первых, постельные шпионские игры заканчивались далеко не всегда в пользу тех, кто их планировал и режиссировал. К слову сказать, нередки были и случаи, когда барышни, подставленные противнику в интимной обстановке, неожиданно для заказчика вдруг переходили как раз на сторону противника, приятно изумившись его способностям в любви. А во-вторых, в ситуации, которая возникла между шведским троллем и Андреем Потоцким, использование любовной игры казалось совершенно неуместным приемом.

И все-таки настоящая страсть здесь была. И игра какая-то была, только более запутанная, чем в шпионском романе, поэтому пока Потоцкий еще ее смысла не уловил.

Сколько он ни приглядывался к Эрику, так и не смог заметить, как шведский тролль относится к ночным событиям. Не знать об интригах, затевавшихся под его боком в собственном доме, напичканном подслушивающей и подсматривающей аппаратурой, тролль, конечно, не мог. Но с его стороны не было видно ни раздражения, ни особой радости по этому поводу. Понятным было по крайней мере одно. Отношения Потоцкого с Ингелой никак не препятствовали планам Эрика, и по большому счету ему было просто все равно. И вообще у Эрика Густавссона проблем теперь хватало и без этой сладкой парочки. На горизонте Международного бюро научно-технических исследований постепенно сгущались тучи...

Рано утром Густавссон выехал в Осло, на Карл-ГуставВейе, где располагалась одна из конспиративных квартир Бюро. Здесь его уже ждала с отчетом психолог, три недели работавшая с русской девицей. Работавшая, по мнению Густавссона, до сих пор без сколько-нибудь заметного прогресса. Дама оправдывалась тем, что еще до ее появления русскую перекачали наркотиками, при этом препараты использовали вовсе не те, которые бы следовало, и последствия сказываются до сих пор. Может, конечно, ребята и перестарались, но как иначе было вывезти живого человека из дикой Турции и доставить на север Европы через все пограничные посты? «Обычная практика», – пожал плечами Густавссон в ответ на причитания психолога.

Сегодня планировалось приступить к самому решающему этапу в работе с русской, а девица, судя по всему, еще не была достаточно к нему подготовлена. Ничего не поделаешь, нужно торопиться. Время, так или иначе, работало теперь против него. Чем больше этого времени будет у русской, чтобы очухаться, тем сильнее может быть ее сопротивление. Ее сознание потихоньку будет восстанавливаться и крепнуть. Он должен успеть сломать ее до этого.

Войдя в квартиру на Карл-Густав-Вейе, Эрик первым делом спросил у помощника:

– Они здесь?

– Уже час.

– Покажите мне их.

Помощник отворил дверь в одну из комнат, и Густавссон увидел сидевшую на диване супружескую пару средних лет.

– Вроде бы подходят, – сказал швед, задумчиво разглядывая их в упор.

Супруги вежливо заулыбались.

– Они хорошо подготовлены? – спросил он у помощника. Тот не успел ответить.

– Да, мистер, не волнуйтесь, мы вас не подведем! – радостно заверили супруги.

Пройдя в другую комнату и с отсутствующим видом выслушав психологиню, Густавссон только устало махнул в ее сторону рукой на полуслове. У него уже не хватало терпения выслушивать в десятый раз околонаучные рассуждения.

– Завтра начнем наш американский эксперимент, – сухо сообщил он. – Отправляйтесь на базу и все там приготовьте. Только до этого еще пообщайтесь с нашими гостями. И ничего не упустите! Где их досье?

Помощник протянул шведу тоненькую папку.

– Еле нашли. Зато по датам все идеально. Ей пятьдесят один, родилась в Нью-Йорке, семья еще из первой волны русской эмиграции. Он уехал из Советского Союза в семьдесят девятом по «еврейской линии». Дальше обычная история. Из Вены вместо Израиля укатил в Америку, сразу женился. Она – мелкая актриса, снималась в основном в рекламных роликах. В восемьдесят первом у них родилась дочка, погибла в автокатастрофе в восемьдесят пятом. Все сходится.