Ирина Волкова - Очень смертельное оружие Страница 43

Даниил был загнан в ловушку. Прошлое безжалостно настигало его, и от этого прошлого не было пощады. Певец понял, что у него нет выхода. Даже если бы милиция смогла отыскать его сына и арестовать похитителей, это бы его уже не спасло. В любом случае его тайная жизнь будет вывернута наизнанку перед миллионами поклонников его таланта. У него не будет ни единого шанса оправдаться. Да и как можно оправдаться? Его не поймут. Поверженных кумиров беспощадно забрасывают камнями те самые люди, которые вчера им поклонялись. Так было и так будет всегда. Позор хуже смерти. Особенно для человека, в жилах которого течет горячая грузинская кровь.

Во время одного из разговоров, о котором так никогда и не узнали ни милиция, ни спецслужбы, Даниил договорился с Греем о новых условиях. Грей согласился пойти на уступки. Он позволит Симониистаршему умереть не на площади перед оперным театром и без таблички на груди. Казнь через самоубийство была назначена на следующий день.

То, что до сих пор казалось Марку увлекательной психологической игрой, стало превращаться в кошмарную реальность.

- Ты действительно хочешь убить отца? - спросил у брата Марик.

- Я - нет. Он сам себя убьет.

- А если не убьет?

- Не знаю, что тогда будет. На самом деле не знаю. А чего хочешь ты? Даниил ведь и твой отец. Ты имеешь такое же право решать его судьбу, как и я.

- Иногда я сам не понимаю, чего хочу. Ты говоришь, что есть вещи, которые нельзя прощать. Или все-таки можно? Христос ведь прощал.

- Христа распяли. А потом, прикрываясь его именем, убивали, обирали и дурачили людей. Почитай историю христианства. Кто-нибудь прощал еретиков? Нет. Их пытали и жгли, а имущество отбирали

в пользу церкви. Точно так же коммунисты убивали и грабили мнимых врагов советской власти, а фашисты потрошили евреев. В этом мире не существует прощения. Сказки о прощении придуманы для дураков.

- Но он все-таки наш отец.

- Не будем спорить. Ты мой брат. Я поступлю так, как ты скажешь. Если ты сможешь его простить, ради тебя я забуду о мести.

- Завтра. Я подумаю об этом завтра, - сказал Марик.

- Вот и хорошо. Выпей какао.

- Не надо какао. Сегодня я хочу водки, как и ты.

- Тебе еще рано пить водку.

- Не обращайся со мной, как с ребенком.

- Ты не ребенок, но пока и не взрослый. Пока ты со мной, я за тебя отвечаю. Поверь, от водки тебе станет только хуже. Возьми какао. Я специально приготовил его для тебя.

- Слишком много сахара, - пожаловался Марик.

Голова вдруг потяжелела. Марк хотел сказать Грею, что ему почему-то страшно захотелось спать, но не сумел. Язык онемел и стал ватным, глаза застилал свинцовый туман. Последнее, что он запомнил, были подхватившие его сильные руки брата.

Марик проснулся в лесу на пологом горном склоне. Голова гудела. Тело было холодным и болезненно онемевшим.

- Грей! - позвал мальчик, ища глазами брата. Он был один. Кругом только сосны, скалы и покрытая порыжевшей хвоей жесткая каменистая земля.

С трудом приподнявшись, Марк обнаружил, что он лежит на сложенном вдвое одеяле. Еще одно одея ло накрывало его.

- Грей! Черт возьми, где же ты?

Цепляющееся за верхушки сосен солнце клонилось к закату.

"Значит, завтрашний день уже заканчивается", - мелькнуло в голове у Марика.

День, в который должна была решиться судьба его отца и, возможно, его брата.

Отбросив одеяло в сторону, Марк со стоном встал и, спотыкаясь, неуклюже побежал вниз по склону.

Потом, на допросах, Марк утверждал, что не видел лица своего похитителя, понятия не имеет, кто он такой и где его прятали. Мальчик держался в точности так, как научил его брат. Следователи сочувственно вздыхали, вслушиваясь в едва слышные ответы сидящего на стуле подростка. Марик выглядел апатичным и безучастным, словно происшедшая трагедия не имела к нему никакого отношения. Врачи говорили о последствиях пережитого шока. Марика уже известили о смерти отца, но шок не был связан со смертью Даниила Симонии. На месте пожара был обнаружен еще один неопознанный труп. Сам не понимая почему, Марк был уверен, что это труп его брата.

Мальчик с трудом концентрировался на фразах, которые произносили люди в форме. В его голове навязчиво бился один и тот же вопрос: "Есть ли вещи, которые нельзя простить?"

- Ладно, оставим ребенка в покое. Похоже, ничего нового он уже не скажет, - донеслось откуда-то издалека.

"Нет, - неожиданно понял Марик. - Есть вещи, которые нельзя прощать".

Он мог бы простить брату все. Все, кроме одного. Грей не имел права уходить вместе с отцом. Он не должен был умирать, унося в могилу тайну того, что произошло в роковой день пожара между двумя самыми близкими ему людьми. Грей не имел права умирать, оставляя брата один на один с обрушившимся на него абсурдным и жестоким миром, в котором Марик уже ничего не понимают.

- Какая-то ты сегодня рассеянная, - заметил Сианон. - Ты играешь совсем иначе, чем в прошлый раз.

- Я любую партию играю иначе. Это же го.

- Не прикидывайся. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду. Тебя что-то беспокоит.

- Было бы странно, если бы с учетом событий, происходящих на острове, меня ничто не беспокоило.

- Просто расслабься и получай удовольствие. Ты же сама мне это советовала.

- Давать советы легче, чем их выполнять.

- Твой ход.

Я вздохнула и посмотрела на доску. Действительно, сегодня я играю далеко не лучшим образом.

Поставив "камень" на доску, я снова, против своего желания, вернулась мыслями к погибшему в огне брату Марика. А что, если сгорел не Грей? Если он ухитрился достать в морге отрезанные части тела, чтобы подбрасывать их Даниилу Симонии, ему ничего не стоило оставить в огне невостребованный труп какого-либо бомжа.

Ладно, допустим, что брат Марика не погиб. В таком случае Максимилиан Коксос - это не Марик, а его брат. Все сходится. Что мне известно о Грее? Ничего, кроме не слишком типичной для России клички и того, что он служил в Афганистане.

Почему именно Грей? Так в "Алых парусах" звали капитана парусника, в которого влюбилась Ассоль. Нет, вряд ли это прозвище может иметь отношение к "Алым парусам". Марик мог бы назвать себя в честь капитана, но только не его брат. Не в той он рос среде.

Что еще может означать "Грей"? С английского это слово переводится как "серый". Прозвище Серый было у друга моего детства, профессорского сына, впоследствии ставшего преступником-рецидивистом. Эта кличка была производным от имени Сергей. Может быть, брата Марика тоже звали Сергеем?

Сергей, который воевал в Афганистане. Такие же, как у Марика, глаза. Превосходно владеет оружием. Навыки профессионального убийцы. Не слишком ли много людей, подходящих под описание Сергея Адасова? Но если лже-Марик Адасов, кто же тогда Стив? Похоже, у меня окончательно поехала крыша. Написание детективов явно до добра не доводит. Еще немного - и я приду к заключению, что Сергей Адасов - это маскирующийся под японского бизнесмена Сианон.

Я с любопытством уставилась на Ляо, прикидывая, насколько разрез его глаз напоминает глаза Марика и Стива. Никакого сходства.

Уловив мой взгляд, полицейский вопросительно посмотрел сначала на меня, а потом на доску, видимо, ожидая какого-то подвоха.

- Сдаюсь, - сказала я.

- Сдаешься? - удивился Сианон.

- Мне срочно нужно позвонить.

- Кому?

- Я обязана отвечать на этот вопрос?

- Вообще-то не обязана.

Я вздохнула.

- Третьему бывшему мужу, - пояснила я.

- Третьему? Бывшему? - удивленно посмотрел на меня Ляо. - А сколько вообще их у тебя было?

- Пока только три. Но это не предел.

- Не сомневаюсь. А с чего вдруг ты решила позвонить ему именно сейчас?

- Просто хочу кое-что проверить.

- Может, сначала закончим партию? Твое положение не так уж безнадежно.

- Не могу. Считай это очередным женским капризом.

- Ох уж эти женщины, - вздохнул Сианон. - Ладно, сходи позвони. Я подожду тебя здесь. Вернешься - доиграем.

Я с подозрением посмотрела на полицейского.

- Странный ты сегодня какой-то. Слишком покладистый.

- Если бы я возражал, это бы что-нибудь изменило?

- Сомневаюсь.

- Вот и я так подумал. Один мой приятель гово

рил, что есть только два способа командовать женщиной, но беда заключается в том, что никто их не знает.

- Я скоро вернусь, - пообещала я.

- Очень на это надеюсь, - усмехнулся Ляо.

* * *

- Чем ты там занимаешься? - с подозрением поинтересовался Саша.

- Отдыхаю, - честно соврала я.

- И тебе на отдыхе вдруг срочно понадобились сведения о какой-то Лене, которая в конце семидесятых училась на филфаке Тбилисского университета?

- Природное любопытство, - пояснила я. - Ты же меня знаешь.

- Вот именно, что я тебя знаю. Во что ты вляпалась?

- Ни во что. Вернее, почти ни во что. Потом расскажу. Так ты мне поможешь? У тебя наверняка найдутся связи в грузинских спецслужбах. Что тебе стоит позвонить и попросить о небольшой услуге? Эта Лена бросила университет на первом курсе. Ее будет нетрудно найти.