Алёна Белозерская - Пережить все заново Страница 43

– Адам, нам нужно просмотреть записи, – Антуан бесцеремонно похлопал его по плечу.

– Разрешение?

– Достойное, – Антуан, раздув ноздри, уставился на парня.

– Число, – просто сказал он, повернувшись к компьютеру, и отыскал нужную папку. – Определенное время или весь день?

– Холл, с одиннадцати тридцати до двенадцати тридцати, – сказал Полина и присела в кресло, которое молодой человек вежливо уступил ей.

Она внимательно рассматривала всех посетителей отеля, себя и Литвина, беседующих у стойки администратора, и замерла, заметив, кто вернул Нине упавшую на пол куклу. Белые волосы, шрам на щеке и бельмо на глазу – на экране Полина увидела дона Хавьера, но не удивилась. Она вытащила из кошелька несколько купюр, протянула их Антуану, затем быстро выскочила из комнаты охраны и понеслась к себе в номер. Войдя в гостиную, бросила папку с информацией о «Tota» на пол и упала на диван, спрятав лицо в подушку. Несколько минут лежала, не двигаясь, потом поднялась и бесцельно прошлась по комнате. Мысли атаковали воспаленный мозг со всех сторон, даже начало казаться, что он взорвется, разлетевшись мелкими кусочками по светлым обоям. Не в силах сдержать эмоции, Полина подбила ногой папку, в гневе наблюдая за тем, как листки бумаги и фотографии закружились по гостиной, затем вышла в коридор и постучалась к Тоне в номер.

– Я знаю, для кого Хулия украла Нину, – сказала она, схватив девушку за плечи.

Глава 17

– Роскошно! – Дон Хавьер присел на кожаный диван, стоящий в центре комнаты, и с удовольствием осмотрел гостиную.

Декоративная лепнина на потолке придавала комнате парадный вид, белые стены визуально расширяли пространство, мраморный пол с замысловатым рисунком казался слишком холодным, но темный пушистый ковер, дорогая мебель и изящные предметы интерьера сумели придать комнате уют.

– В твоем духе, – добавил он, приняв из рук мужчины, присевшего напротив в кресло, бокал коньяка. – Сдержанно и элегантно. Странно, что я ни разу не был здесь.

– Неудивительно, – ответил мужчина. – Я купил эту квартиру, когда ты уже покинул Францию. За несколько месяцев до нашей свадьбы с Полиной. Семейное гнездо, – ядовито усмехнулся он, – в котором живу только я.

– Сочувствую, Люк. Но не понимаю, почему ты до сих пор один. Не нашел подходящую замену?

– Думаешь, такая существует? – насмешливо поинтересовался Люк.

– Дорогой, в этой жизни все имеет эквивалент. Безусловно, мадам Матуа обладает особой харизмой, – мне хватило короткой встречи, чтобы понять это, – однако она не единственная. Существует множество женщин в равной степени красивых и интересных.

– Не нашел такую.

– А Мари Люс?

– Алчная, надоедливая, скучная. Но пока она нужна мне.

– Ясно. – Дон Хавьер вдохнул аромат коньяка, который грел в ладони. – Помню, твой дед учил меня, как правильно употреблять этот напиток, и злился, видя, что я никогда не смогу ценить это дорогое пойло.

– Все потому, что в тебе нет и капли французской крови. – Люк поднялся с дивана и скрылся за панелью, за которой находилась кухня. – Немка и испанец, живущие в твоем сердце, не способны почувствовать истинный вкус напитка богов, – сказал он, вернувшись с открытой бутылкой красного вина и пустым бокалом. – Устроит?

– Вполне, – кивнул дон Хавьер. – С детства люблю сладкое вино. Знаешь, я впервые попробовал алкоголь, когда мне было восемь. Мать налила в чашку немного сидра. Было вкусно. Потом я еще много месяцев выпивал остатки спиртного из тех бутылок, которые она опустошала каждый день. Все перепробовал, начиная от русской водки и заканчивая ромом, текилой и абсентом. И понял, что мне не нравятся шампанское и коньяк. Остальное я пью с удовольствием.

Люк рассмеялся, наполнил бокал густо-бордовой жидкостью и подал дону Хавьеру.

– Если ты начал пить в восемь, как же сумел остановиться и не превратиться в алкоголика? – все еще смеясь, спросил он.

– Мать бросила, вместе с ней и я. – Дон Хавьер пригубил напиток и одобрительно кивнул. – А Кристин перестала употреблять, когда в ее жизни появился твой дед. До самой ее смерти я ни разу не видел, чтобы она выпила хотя бы один глоток вина. В общем, твой дед превратил мою мать в другую женщину. Сделал из шлюхи настоящую «мадам».

– Сто раз слышал эту историю, – Люк похлопал дона Хавьера по колену. – К жене, моей бабушке, дед относился ужасно, зато любовницу обожал. И тебя любил.

– Он не был таким ласковым, как ты считаешь. Часто бил Кристин, да и я не раз попадал под его горячую руку. – Хавьер поднялся и подошел к окну, пристальным взглядом охватил пространство перед домом. – Но я благодарен ему за то, что он вернул Кристин к жизни. Если бы не Этьен, она не смогла бы пережить смерть Нины. Спилась бы или покончила с собой, что не раз пыталась сделать.

– Эта часть истории мне неизвестна.

– Кристин винила себя в смерти Нины. Не безосновательно, потому что именно ее отвергнутый любовник устроил пожар в салоне. Но, слава богу, она так и не узнала, как на самом деле погибла сестра, иначе убила бы меня.

Хавьер повернулся к Люку и с улыбкой посмотрел в его спокойное лицо. Как никто другой, он знал, насколько хорошо Матуа умеет скрывать истинные эмоции. Прикрываясь холодным равнодушием, он прятал внутри удивление и любопытство, вызванные неожиданным признанием старого друга.

– Ты убил сестру?

От этого вопроса дон Хавьер вздрогнул, потянулся в карман пиджака за портсигаром. Люк протянул руку, прося тонкую сигару и для себя. Молча они затянулись тяжелым дымом, потом дон Хавьер вдруг усмехнулся:

– Нина изуродовала мне лицо. Говорят, до этого я был красив, как ангел, а после на меня стало страшно смотреть. Она была старше, сильней, чем часто пользовалась. Однажды мы подрались, по какой причине – уже не помню… Нина толкнула меня, и я упал на столик, где стояла ваза. Хрупкий фарфор разбился, раскроив мне половину лица, один осколок застрял в глазнице. Если бы не этот случай, который навсегда изменил мои отношения с сестрой, придав им оттенок вины, думаю, Нина осталась бы жива. Вышла бы замуж, родила детей, и я всегда наслаждался бы ее любовью.

Хавьер прошелся по комнате, сбросил пепел с сигары в плоскую вазу, стоящую на столе, и отвернулся от Люка, словно пряча боль.

– После я видел в ее глазах только сожаление. Как могла, она пыталась загладить свою вину передо мной. Маленькая десятилетняя девочка не понимала, что я обо всем забыл и не считаю ее виноватой. – Он дотронулся пальцами до шрама и замолчал на мгновение, затем сурово продолжил: – Когда в «Ле Руж» случился пожар, мы с Ниной спали в комнате мадемуазель Буве. Кристин отправилась к своему очередному любовнику. Она часто бросала нас по ночам, оставляла салон на попечение своей лучшей подруги Сесиль Буве и уезжала веселиться. Мать в то время из нее была никудышная, – рассмеялся дон Хавьер. – Мой кот даже не пошевелился во сне, хотя животные обычно первыми реагируют на пожар в доме. Нина вывела меня из комнаты, и мы спустились вниз. Я упирался и не хотел идти, потому что кот остался наверху. Вокруг бегали люди, кричали, я кашлял от дыма и пугался проблесков огня, который уже охватил левое крыло, где находились комнаты девочек. «Мой кот, – выл я, схватившись за перила лестницы. – Не пойду!» Тогда Нина оставила меня и побежала наверх. Едва она скрылась в пролете, одна из девочек салона набросила на меня мокрое одеяло и, схватив на руки, вынесла из дома. Я брыкался, как сумасшедший, орал в истерике и не мог объяснить, что Нина убежала спасать кота. Никто не спросил у меня, где она. Все были слишком испуганы и заняты собой. Кристин появилась тогда, когда весь дом уже был охвачен огнем. Увидев лишь меня, она сразу поняла, что Нина осталась в доме, метнулась ко входу, но ее оттащили, не дав войти внутрь. До конца жизни она обвиняла себя в том, что бросила нас в ту ночь и Нина погибла в огне. Ее обгорелое тело обнаружили в комнате мадемуазель Буве, кот, наверное, сгорел вместе с ней. Поэтому фактически моя сестра умерла из-за меня.

– Тебе было шесть лет, ты не понимал, что подвергаешь ее опасности. Глупо винить себя за это.

– Я знаю, – жестко ответил дон Хавьер, но сразу же смягчился: – Нина, которую ты подарил мне, вернула те чувства, что я утратил в том пожаре.

Люк едва заметно улыбнулся. Хавьер всегда странным образом оценивал поступки людей, доставляющие ему наслаждение. Так, ребенка он назвал «подарком», словно это была какая-то дорогая игрушка, которую он мечтал получить на Рождество. Испорченный чрезмерной любовью матери, готовой на все ради единственного сына, он рано познал сладости жизни. Ему все доставалось легко, начиная от женщин, которых он беззастенчиво использовал, заканчивая такими удовольствиями, как хорошая выпивка, машины, дорогая одежда. Типичный баловень судьбы, который ловко, пусть и бессознательно, сыграл на чувстве вины Кристин. Терзаемая виной за гибель дочери, она сделала все, чтобы обеспечить сыну безоблачную жизнь. Но если бы на его пути не встретился Этьен Матуа, то все закончилось бы плачевно. Этьен сдерживал страстную натуру Хавьера, направляя в нужное русло. Сначала заставил поступить в университет, после привлек к управлению «Tota». То, что Этьен Матуа, потомок старинной буржуазной семьи, известный французский промышленник и владелец огромной торговой империи, приложил свою руку к строительству не менее прибыльного предприятия, вызывало особое веселье у Люка. Кто бы мог подумать, что наравне с торговлей сахаром, хлопком и кофе дед не побрезгует продавать секс. Хотя, зная Этьена, можно было предположить, что он ни разу не устыдился доходов, которые получал от проституции. Однако Люку он запретил вступать в этот бизнес, тщательно оберегая репутацию любимого внука.