Владимир Свержин - Танцы на минном поле Страница 43

— Тогда еще один вопрос, — склонясь над микрофоном, нервно произнес он. — Говорит ли вам о чем-нибудь прозвище Артист?

Глаза полковника Григоряна метнули молнии, способные испепелить не в меру ретивого борзописца вместе с микрофоном. Однако, за тонированными стеклами очков в солидной “интеллигентской” оправе этот природный феномен остался незамеченным.

— Мне не совсем понятен ваш вопрос, — медленно ответил он. — Если речь идет о работе той комиссии, о которой шла речь, возможно, это прозвище какого-нибудь полевого командира, или же наемника. Насколько мне известно, они любят звонкие прозвища, вроде “Черного Араба”, но ничего конкретного по этому поводу я вам сказать не могу.

Алексей Полковников, стоявший за рядами стульев с видеокамерой в руке, как и подобает фото- и телерепортерам, прошептал едва слышно: ”Идиот! Господи, какой идиот!” Он склонился к уху девушки, еще несколько минут назад привлекшей благосклонное внимание полковника ФСБ. ”Женечка, милая, — скороговоркой зашептал он, — я полетел заводить машину. Кончится цирк, хватай этого юнца и тащи к машине. Только очень быстро, иначе ночевать он будет на Лубянке”. “А что я ему скажу?” — прошептала она. “Не имеет значения. Действуй!” Закончив эту тираду, Алексей Полковников, прихватив аппаратуру, покинул конференц-зал.

“Ауди-100”, взвыв от натуги, вылетел со стоянки так, как будто для его водителя этот старт был шансом победить в ралли Москва-Таймыр.

— Это что, похищение? — С трудом приходя в себя от неожиданности, пролепетал тот самый молодой человек, который всего пять минут тому назад доставал каверзными вопросами полковника Григоряна. На выходе из зала по окончании пресс-конференции его, опечаленного нежданным фиаско, перехватила миловидная журналистка, посверкивая загадочными карими глазами, выразила свое восхищение стилем работы молодого корреспондента и, пожелав побольше узнать о том, что на самом деле происходит в тех краях, откуда он родом, пригласила его выпить по чашечке кофе в честь знакомства. “Редакционный автомобиль” с заведенным мотором дожидавшийся их на стоянке, сорвался с места так, будто спешил доставить срочно в номер известие о грозящем пришествии инопланетян.

Вот тут-то Дмитрию Голушко стало понятно, что кофе здесь, пожалуй, и не пахнет.

— Нет, — коротко ответил водитель, не отрывая глаз от трассы.

Голушко украдкой кинул взгляд на спидометр. Честный прибор порадовал его отметкой сто двадцать пять. Поворот, еще поворот, еще поворот, торможение.

— Из машины! — Скомандовал водитель.

Повинуясь властному голосу, Дмитрий вслед за девушкой выскочил из салона. В метре от них стоял темный “Фиат” с приоткрытыми дверьми и включенным двигателем. Водитель на бегу пожал руку сурового вида мужчине, ожидавшему их появления возле “Фиата” и, вскочив на свое место, начал разворачивать машину в обратном направлении. Краем глаза Дмитрий видел, как хозяин их транспортного средства, если конечно, это был хозяин, без промедления забрался в “Ауди” и, спустя секунду, машина скрылась из виду.

— Я требую, наконец, объяснить, что все это значит? — Возмутился журналист, попутно отмечая, что спешка пропала, и машина движется со скоростью, вполне допустимой в черте города.

— Вы прилетели сюда из-за статьи? — Не отвечая на вопрос, произнес водитель.

— Да, — несколько смешавшись, ответил он. — Но какое отношение это имеет…

— Прямое, — неизвестный повернул ручку радиоприемника.

“Внимание! Всем машинам и постам ГАИ! Приказываю задержать “Ауди-100” цвет “валюта”, госномер…

В случае крайней необходимости применять оружие. Находящегося в салоне автомобиля корреспондента газеты “Правда Дагестана” Дмитрия Голушко доставить в ближайшее управление ФСБ, вплоть до дальнейших указаний”.

— Еще вопросы есть? — язвительно осведомился водитель, приглушая милицейскую волну. — Как говорят, “Он слишком много знал”.

— Шпионские страсти какие-то, — пробормотал молодой журналист.

— О, этого здесь, хоть завались. Ладно, давай знакомиться. Прелестная особа справа от тебя — та самая Евгения Северинова, которая написала статью. Ну, а я и есть офицер, передавший ей информацию. — Алексей Полковников достал удостоверение с золотым орлом и помахал им в воздухе перед лицом Голушко. В салоне явственно было слышно, как с плеч корреспондента упала гора, размером с Эльбрус.

— Имя мое вы знаете, — начал он, — а насчет боеголовок…

Если бы Дмитрий находился где-нибудь на капоте автомобиля, он бы вполне мог увидеть, как дернулись уголки губ офицера, управляющего машиной. Но он сидел сзади, и видеть этого не мог, а потому продолжал:

— Мой отец служит прапорщиком в вертолетном полку, расположенном в Дагестане.

На милицейской волне прозвучало какое-то невнятное шуршание, и звонкий девичий голос, заметно хихикая, произнес, подражая широко известной радио-Ксюше: “А сейчас для всех, кто в пути, для всех тех, чья служба и опасна и трудна, передаем песню Максима Леонидова “Видение”.

— Порядок, — кивнул водитель, ухмыляясь столь разухабистому радиохулиганству, — “Ауди” в гараже.

Часовой, стерегущий сон вертолетов, отдыхающих после боевого патрулирования, с нескрываемой завистью проводил взглядом прогуливающихся по очищенному от снега плацу офицеров. Стоять ему оставалось еще больше часа, но лицо, открытое непрестанным порывам холодного ветра, яростно протестовало против продолжения экзекуции. «Ишь, гуляют! Будь у меня столько звезд, как у того усатого, сидел бы сейчас в тепле». Подумав так, он отвернул лицо от ветра и стал вспоминать свою тихую, неспешную Калугу.

— Виктор Юрьевич, — произнес один из прогуливающихся офицеров, — ты меня не убедил. Соваться на территорию Чечни неосмотрительно.

— Неосмотрительно, — хмыкнул полковник Данич. — Ладно, положим. Что ты предлагаешь?

— Пойми, я не против активных действий. Но то, о чем говоришь ты — чистой воды самоуправство, и последствия его могут быть далеко идущими.

— Страшиться последствий означает — не двигаться с места ни при каких обстоятельствах.

— Ты утрируешь, — покачал головой Крутый.

— Есть маленько, — Данич вытащил из пачки сигарету и, медленно разминая между пальцами, начал высыпать табак на бетонку. — Но вот что я тебе скажу, Николай Емельяныч. Одна из основных трагедий всех наших силовых структур в том, что все и всегда ждут приказа сверху. — Пока командир отделения не согласует свои действия с Верховным Главнокомандующим, он шагу не ступит.

— Шутишь? — А представь себе обратное, — каждый ефрейтор начнет воевать так, как ему Бог на душу положит?

— О ефрейторах сейчас речь не идет. Передо мной сейчас поставлена конкретная задача, — Данич рубанул ребром ладони воздух. — Найти и обезвредить. Если мы будем ждать, пока в Москве петух снесется, обстановка сто раз поменяться успеет. Тогда наши с тобой раскопки, Николай Емельяныч, до хренячей мамы. И сами мы только и способны, что бродить по этому аэродрому с умным видом, символизируя собой руку Москвы. — Данич откинул в сторону пустую сигарету. — Ч-черт. Прости, погорячился.

Дежурный по штабу, тяжело дыша и пуская клубы белого пара, подбежал к офицерам. — Товарищ полковник! Капитан Рзаев вернулся. Вы велели доложить, как только прибудет. — Переводя дыхание, добавил он.

— Ну что, Николай Емельяныч, пойдем, послушаем, что день грядущий нам готовит.

Шамиль Рзаев дремал, положив голову на руки, за командирским письменным столом.

— Ладно, пусть отдохнет, — тихо произнес Данич.

Однако, услышав голос полковника, Рзаев вскинулся и, придавая взгляду ясность, отрапортовался:

— Товарищ полковник, ваше задание выполнено.

— Ай, молодец! — Данич радостно сжал своими лапищами плечи Шамиля. — Ай, джигит! Ну, давай, рассказывай, что было, и что будет.

— Я побывал в Ведено, — начал Рзаев, — поговорил с людьми. С теми, кого знал еще до войны. Практически, никто не верит, что Санаев мертв. Говорят, что он уехал в Швейцарию на лечение, но должен вернуться.

— Это говорят, или это так и есть на самом деле? — Уточнил полковник.

— Не могу точно сказать, — развел руками Шамиль. — Одно известие достоверно: его сестра Фаржет Санаева месяц назад уехала за границу и, по все тем же слухам, туда же, в Швейцарию.

— Но это только слухи, — вставил Крутый. — Их к делу не подошьешь. Швейцария, в данном случае, может быть вообще абстрактная страна за морем, и то, что туда кто-то уехал, не означает ровным счетом ничего. Ну, а насчет жив-мертв, вообще дело темное. Сейчас, кого ни послушай, и Дудаев жив, и вместо Листьева двойника убили. В общем, пугачевщина. Люди смертны, и с этим приходится считаться.

— Может оно и так, — кивнул Данич, — а если нет? Если Санаев действительно решил не заводиться со всеобщей бойней. Продать “груз” ну, скажем, Ираку, и отвалить с полной мошной в ту же Швейцарию? В таком разе, ему версия с геройской гибелью в бою оч-чень даже на руку. Во всяком случае, нельзя сбрасывать подобную возможность со счетов.