Елена Михалкова - Время собирать камни Страница 44

И тут Аркадия Леонидовича осенило. С недоверчивой улыбкой он вспомнил подробности того дня, с которого эта заноза застряла у него в мыслях, и понял наконец, в чем дело. Но догадка была так невероятна, что он вскочил, прошелся из одного конца комнаты в другой и опять плюхнулся на диван. Нет, не может быть! Аркадий Леонидович нахмурился, не веря себе, опять вспомнил тот разговор, а потом и все последовавшее за ним, вспомнил лицо вблизи, представил его себе крупно, словно на экране телевизора, и… расхохотался. Это же надо! Кто бы мог подумать, черт возьми! Не бог весть какое дело, конечно, но приятно, очень приятно – сам заметил, сам додумался, а ведь никто другой и внимания бы не обратил. Да… Вот ведь, чего только не встретишь! И где – в Калинове! Ну и ну…

Аркадий Леонидович протянул руку и набрал номер жены.

– Лид, – весело пробасил он, услышав ее голос, – а я ведь у тебя умный!

На том конце провода раздалось невнятное бурчание, свидетельствующее о том, что жена сидит в салоне и общаться не настроена.

– Ладно, я тебе потом расскажу, – согласился Аркадий Леонидович, прислушиваясь к отдаленному щебету в трубке. – Но я ведь понял, в чем дело, понял! Врач я, как ни крути, не просто хороший, а замечательный. Что? Да нормально с ними все, нормально. Гуляю, конечно, куда я денусь… Тьфу ты, пропасть, да насыплю, конечно… Все! Все, я сказал. Не напейся там сильно.

Аркадий Леонидович повесил трубку и раздраженно потряс большой головой. Совершенно никакого внимания к мужу, жена только о своих собаках дурацких и думает. Он на секунду расстроился было, что его не выслушали, но тут сообразил, с кем можно поделиться. С Чернявскими! Конечно, с одной стороны, это не очень хорошо. Даже совсем нехорошо. Но, с другой стороны, кто-то же должен оценить его возможности – вот так, не имея прямого отношения, узнать… «А вдруг я ошибся? – мелькнула у него мысль. – Надо перепроверить».

Аркадий Леонидович забыл про свое намерение блаженствовать весь день, предаваясь прекрасному безделью, собрался и захватил деньги. Выходя, он вспомнил, что дверь между комнатами уже не скрипит, как умелец Женька и пообещал, и решил, что вполне можно снова привлечь его к какой-нибудь работе по дому. Он удовлетворенно засмеялся и так, смеясь, вышел на улицу. Да, Чернявским это будет интересно, интересно… В конце концов, они ведь никому не проболтаются.

Савелий Орлов выяснил все, что хотел. Точнее, толком он не выяснил ничего, кроме одного: продавец хотел, чтобы почтальонов дом достался именно Виктору Чернявскому. Ну что ж, захотел – значит, захотел. Понятно, почему ему самому не удалось купить участок даже и за вдвое б?льшие деньги.

Но, конечно, очень неприятно. Савелий с трудом мог принять ситуацию, когда его желания не исполняются из-за блажи каких-то совершенно посторонних людей, которые даже не хотят осознать своей выгоды. Но с этим еще можно было смириться. В конце концов, он купил другой дом и неплохо вложился в него. Но вот стерпеть то, что всякое деревенское отребье посмеивается над ним, Савелием Орловым… А соседи посмеивались, мать бы врать ему не стала.

«Наверняка сам же Чернявский и распустил слухи, – хмуро размышлял Савелий. – Обрадовался, сука, что ему почтальонов дом достался. Ничего, долго не посмеешься!»

Савелий Орлов ненавидел, когда над ним смеялись. Он вообще не любил, когда люди вокруг шутили, подозревая, что шутят они на его счет, а потому чужое веселье выводило его из себя больше, чем что-либо другое. Он твердо знал: шутят и смеются над дураками. Умные сами смеются над другими.

– Вить, у меня к тебе просьба, – начала Тоня после ужина, когда муж, умиротворенный, сидел на диване и листал очередной поэтический сборник.

Виктор отложил книжку и посмотрел на жену заинтересованно.

– Да, просьба, – повторила Тоня. – Пожалуйста, дай мне денег. Пять тысяч.

– Зачем? – удивился Виктор. Пять тысяч были для него несерьезной суммой, но его заинтересовал сам факт того, что она вдруг супруге понадобилась.

Тоня замялась.

– Мне нужно, Вить. Я не хочу рассказывать.

– Но я вообще-то как-никак твой муж, и мне хотелось бы знать, для чего тебе деньги.

Такой ситуации Тоня не предвидела. Она полагала, что Виктор просто даст ей деньги, и все. Его любопытство застало ее врасплох.

– Мне нужно, для своих дел, – уклончиво ответила она. – В конце концов, ты же сам говорил, что для тебя сто долларов – не сумма.

– Да, но, во-первых, ты просишь больше. Во-вторых, это для меня не сумма, а твои траты я приблизительно представляю, а потому и не могу понять, зачем тебе понадобилось столько денег.

Тоня совсем растерялась. В то же время в глубине ее души начало подниматься какое-то неизвестное ей чувство, больше всего напоминавшее злобу. Тоня постаралась подавить его и, подумав, рассудительно произнесла:

– Вить, я не собираюсь покупать наркотики или что-нибудь в таком роде. Мне просто нужны деньги… для себя самой.

– Ты что, к стилисту собралась? Или какую-нибудь шмотку купить?

Она помотала головой.

– Тогда зачем?

– Вить, я не могу тебе объяснить, – умоляюще сказала она. – Поверь мне, пожалуйста: деньги мне очень нужны.

– Ты их собираешься кому-то в долг дать, что ли, я не понял?

– Да не собираюсь я никому ничего давать! Они мне самой нужны. Понимаешь, самой!

– Тонь, вот давай только на крик не будем срываться, – покачал головой Виктор. – Подумай спокойно, и поймешь, почему я спрашиваю. Ты достаточно неопытный человек, вдруг кто-нибудь тебя обманул, а ты поверила и собираешься отдать деньги, которые я вообще-то зарабатываю нелегким трудом. А что, если тот человек тебя еще во что-нибудь втянет? Я же о тебе забочусь…

Его голос обволакивал Тоню со всех сторон, и она в очередной раз почувствовала себя дурой, потому что все, что он говорил, было абсолютно неправильно, но ей нечего было ему возразить. Не говорить же, что не нужно о ней заботиться! Виктор приведет тысячу причин, почему он так делает, и каждая будет убедительна.

– Господи, да никому я ничего не собираюсь давать! – не выдержала она. – Мне деньги на лечение нужны.

– На лечение? – удивился Виктор. – Ты же не ездишь больше в центр. И с месячными у тебя все нормализовалось.

– Нет, дело не в этом….

Стараясь упоминать только самое главное и опускать подробности, Тоня рассказала про визит к Антонине. Про то, чем визит был вызван этот, она промолчала – упоминать Глафиру ей показалось как-то… кощунственно. Виктор сначала слушал ее нахмурившись, потом улыбнулся широкой улыбкой, откинулся на спинку дивана и пару раз похлопал в ладоши.

– Ты что? – не поняла Тоня.

– Себе, умному, аплодирую, – объяснил Виктор. – В который раз убеждаюсь, милая моя, что ты человек совершенно наивный, неискушенный и любая шваль может из тебя веревки вить. Значит, резюмирую: ты перестаешь заниматься чушью – это раз. Денег тебе я, естественно, не дам – это два. И ты выливаешь ту ослиную мочу сейчас же в унитаз – это три. И, пожалуйста, больше такой ерундой не занимайся. Все-таки ты же не бабка Степанида, правда?

Он поднял с пола книжку и углубился в нее. Тоня осталась сидеть, словно пришибленная.

– Ты не дашь мне денег? – переспросила она, словно не веря.

– На какую-то фигню? – поднял глаза Виктор. – Нет, не дам. Я тебе объяснил почему. Мне, разумеется, не жалко, но ты своему организму ничего, кроме вреда, не причинишь.

Он опять уткнулся в книжку. Тоня встала и, ничего не соображая, вышла из комнаты. Она поняла хорошо только одно – платить ей за банку нечем и придется нести ее обратно, а сегодня она уже выпила столовую ложку с утра, на восходе. Но ведь месячные у нее теперь приходили вовремя, как обычно, и именно после того, как она начала пить настой. Значит, он помогает!

В каком-то отупении она вышла на крыльцо, но на улице оказалось так темно и холодно, а ветер был таким пронизывающим, что она тотчас вернулась обратно. Оставаться в комнатах не хотелось, и Тоня поднималась на второй этаж, на мансарду, не задумываясь о том, что там пыльно и грязно. Она включила свет в большой комнате, подняла валявшийся в углу стул и села на него. Что делать дальше, она не знала.

Настой ей необходим, Тоня это чувствовала. Говорить Виктору про интуицию было бесполезно, он бы только посмеялся. Убеждать – бессмысленно. Можно, конечно, попытаться занять деньги, а потом понемногу отдавать, но занимать Тоне было не у кого. Родители жили бедно, братья зарабатывали более-менее неплохо, но не настолько, чтобы взять и выложить пять тысяч.

С опозданием она поняла, что ей нужно было просто соврать, и никаких сложностей с деньгами не возникло бы. Скажи она Виктору, что собирается сходить с подружкой в кафе, он ни о чем бы не спросил! Господи, какая она глупая! Тоня обхватила голову руками и замерла.

Вокруг нее были свалены вещи, закрытые пленкой, на которой лежал толстый слой пыли. Здесь, в мансарде, в щели задувал ветер, по комнате гуляли сквозняки, а тусклая лампочка светила так тоскливо, что Тоне стало невмоготу. Она встала, выключила свет, на ощупь нашла стул и уселась обратно. Стало лучше.