Наталья Андреева - Влюбленные безумны Страница 44

Вдруг она услышала, как скрипнула дверь, и подняла голову: в кабинет вошла Екатерина Григорьевна. Госпожа Соболинская была в трауре, который шел ей гораздо больше открытого бального платья. Александра взяла себя в руки, встала и твердо посмотрела Кэтти в глаза. Она готова была принять бой.

– Признаюсь, я сначала подумала, что ослышалась, – взволнованно сказала Екатерина Григорьевна. – Я была в числе тех, кто нанес визит вашему супругу, принося свои соболезнования по случаю вашей внезапной кончины. Он, правда, меня не принял, но графиня Елена Алексеевна приняла. Таким образом, никто из ваших родственников не опровергнул этого. И вот я вижу вас здесь, живой и здоровой!

– Сожалею, что так вас разочаровала. Разве ваш муж не сказал вам, что я жива? Главным образом, благодаря ему.

– Вот об этом я и хотела бы с вами говорить. О моем муже. Прошу садиться, графиня, – спохватилась Екатерина Григорьевна.

Они сели, и какое-то время обе молчали, не зная, с чего начать этот крайне неприятный разговор.

– Вы, верно, приехали, чтобы увидеть его, – сказала, наконец, Кэтти.

– Я приехала, чтобы выразить мои соболезнования.

– Да перестаньте же, графиня! Я ничего не знаю наверняка, но я, кажется, теперь начинаю догадываться! Что он вам сказал?

– Когда именно? – насмешливо спросила она.

– Я понимаю: вы не хотите со мной объясняться. Это ведь ниже вашего достоинства! О! Что такое вы, и что такое я? Блестящая красавица, светская львица, статс-дама цесаревны и фаворитка государя, – вот что такое вы! И я – купеческая дочь, принятая в свете из милости, неловка и собой нехороша. Но теперь вы, графиня, оказались в затруднительном положении, и я этим воспользуюсь.

– Ваш муж говорил мне, что вы неразборчивы в средствах.

– Он мог наговорить вам все что угодно. Мой муж умеет обращаться с дамами, до замужества я потеряла счет его любовницам, но теперь я не потерплю ни одной, – резко сказала Екатерина Григорьевна. – Я расскажу вам, графиня, как обстоят дела на самом деле, потому что уверена: вы этого не знаете. В начале мая мой муж получил письмо от своей тетушки, которая, будучи тяжело больной, призывала его к себе. У меня есть это письмо. Я могу вам его показать, – Екатерина Григорьевна привстала.

– Не утруждайте себя, не ищите его. Допустим, я верю, что это письмо было.

– Оно было. Поэтому решение уехать было принято моим мужем еще до бала, на котором вы… На котором он…

– Не утруждайте себя подробностями, – повторила она. – Я вижу, они вам неприятны.

– Когда на следующий же день после бала мой муж уехал к тетушке, я сочла это в порядке вещей. Меня же не отпустили ехать с ним неотложные дела. У меня большое хозяйство, за которым нужен глаз да глаз. Сергей Михайлович является частью этого хозяйства, потому я каждую неделю требую от него отчета о состоянии его дел. За все это время я получила от него три письма. Я могу вам их показать, – Екатерина Григорьевна опять привстала.

– Сожалею, но я не могу ответить вам такой же любезностью. Я не покажу вам письма вашего мужа ко мне.

– А они у вас есть? – жадно спросила Екатерина Григорьевна.

«Что же касается моей души, то она с тобой, в обожаемой тобой Иванцовке… Отрази ее как-нибудь… Солнечным зайчиком на поверхности воды… облачком в небе…» Ей хотелось плакать.

– Дней десять назад я получила от мужа письмо, в котором он сообщил, что Федосью Ивановну разбил удар и с минуты на минуту надо ждать худшего, – не дождавшись от нее ответа, продолжила Екатерина Григорьевна. – В конце письма он попросил меня приехать, чтобы я помогла ему с похоронами и поддержала его в эту трудную для него минуту.

– У вас есть это письмо?

– Вы что, мне не верите? – оскорбилась госпожа Соболинская.

– Нет, отчего же? Продолжайте.

– А мне нечего больше вам сказать, кроме того, что я по-прежнему жена его, а он мой муж! Как только наши дела здесь будут окончены, мы вместе уедем в Петербург.

– Он вам так сказал?

– Да, он сказал мне именно так.

– Что ж… – она поднялась. – Я не смею вас больше задерживать. У вас сегодня много визитеров и еще много дел. Впрочем, как и всегда. Прощайте.

– Нет, постойте! – Кэтти вскочила, словно подброшенная пружиной. – Скажите мне правду! – страстно потребовала она.

– Но ведь вы только что так грамотно и правильно все истолковали. Какую правду вы хотели бы услышать?

– Он вас любит?

– Спросите это у него.

– Я хочу знать от вас!

– Ах, вы боитесь услышать это от него, и надеетесь, что ради приличий я вам солгу! Так нет. Вы хотите знать правду, и вы ее узнаете! Да, он меня любит.

– Я вам его не отдам!

– Я это уже поняла. Но скажите мне… Неужели так радостно удерживать мужчину грязным шантажом? Навязываться ему, загонять его в искусно подстроенные ловушки? Я понимаю, это увлекательно для женщины с таким изощренным умом как ваш. Но ведь вы же прекрасно знаете, что он вас не любит. В то время, как у меня нет ничего против него, кроме моей любви к нему и его ко мне.

– А, так это правда! – вскричала Екатерина Григорьевна. – Вы его любовница!

– Я могла бы вам солгать. Вы ведь этого и добиваетесь. Вы сказали, что теперь, после свадьбы, любовницы не потерпите. Ну так делайте что-нибудь!

– Если бы я была мужчиной, я бы вызвала вас на дуэль! – с ненавистью сказала Екатерина Григорьевна.

– Я бы вас убила, – улыбнулась Александра. – Но раз мы женщины, будем разбираться между собою по-женски. Перед тем как уйти, я вас успокою. Вы ничего не можете сделать, хотя у вас достаточно средств, чтобы управлять вашим мужем. И хотя у меня нет ни одного, я могу все. Я вам его отдаю.

– Да как вы смеете!

– Он мне лгал, и он будет наказан. Вами, Екатерина Григорьевна. Берите его, делайте с ним все, что хотите. Я не буду вам мешать. И напоследок… Никогда, слышите? Никогда не читайте его писем к другим женщинам. Иначе у вас разорвется сердце.

Сказав это, она вышла, оставив Екатерину Григорьевну в кабинете одну. Она ожидала услышать там, в кабинете, рыдания. Так поступила бы любая женщина, и в этом не было бы ничего позорного и унизительного. Но, видимо, Екатерина Григорьевна не умела плакать. В кабинете было тихо.

Александра вышла на крыльцо и велела подать свой экипаж. Что ж, Серж вел двойную игру. Теперь это выяснилось. У него, видимо, были какие-то планы, возможно, он просто хотел выиграть время, но то, что Екатерина Григорьевна здесь, Александру оскорбило. Этого он не должен был допустить. Врал бы своей жене в Петербурге, жил бы с ней там, если уж на то пошло. Но здесь, в имении тетушки, которое он, по сути, обещал ей? Это было оскорбительно.

«Я не знаю, как я буду дальше жить, – решила она, – но дальше я буду жить без него».

На следующий лень в Иванцовку приехала Жюли.

– Я была вчера у Соболинских, – взволнованно сказала сестра. – Ты знаешь, что Федосья Ивановна скончалась?

– Видимо, мы с тобой разминулись. Я тоже была там вчера.

– Но… – Жюли слегка замялась. – Господина Соболинского весь день не было дома.

– Я знаю, – она была спокойна. – Меня приняла Екатерина Григорьевна.

– Тогда ты должна понимать всю двусмысленность своего положения. Пока здесь не было жены господина Соболинского, он мог тебе лгать, что оставил ее ради тебя. Но теперь это невозможно.

– Я не хуже тебя это понимаю.

– Так вы с ней объяснились?

– Да.

– И… что?

– Я не желаю больше видеть господина Соболинского.

– Я этому рада, – с удовлетворением сказала Жюли. – Так что теперь? Ты вернешься к мужу?

– Не думаю, что это возможно.

– Если хочешь, я сама ему напишу.

Она невольно вздрогнула:

– Нет!

– Ты что-то от меня скрываешь? – насторожилась Жюли.

– Скажи, ты получаешь почту из Петербурга?

– Да, мне есть кому писать.

– И что, никто еще не выразил соболезнования по поводу внезапной кончины твоей сестры? – насмешливо спросила она.

– Я не понимаю, о чем ты?

– Даже Мари уже знает. В Петербурге ходят слухи, что я умерла. Мне бы очень хотелось знать, где меня «похоронили». Ты уверена, что твой муж не читает первым адресованных тебе писем? И некоторые прячет?

– Чтобы Володя… Нет, это невозможно!

– Как ты наивна, – усмехнулась Александра. – Что ж, будем считать, что Владимир Никитич тебя бережет. Ведь ты у нас такая чувствительная. А дело было так. Алексей Николаевич приревновал меня к господину Соболинскому, – горько сказала она. – Его дочь внушила ему мысль, что ребенок не от него.

– Так это правда? – вскричала Жюли.

– Разумеется, нет.

– Но тогда почему ты не разуверишь в этом своего мужа?

– Потому что он не желает меня слушать. Мало того, не желает меня видеть. Мне теперь некуда идти.

– Но ты можешь потребовать соблюдения своих прав. Ведь ты законная жена его! Ты графиня!

– Я никогда до этого не унижусь.

– Как же ты будешь жить?

– Признаюсь, я рассчитывала на господина Соболинского. Но, объяснившись с его женой, я приняла твердое решение с ним расстаться.