Наталья Андреева - Выдержка Страница 44

Итак, мы имеем шесть кучек. Остальные бусины Сгорбыш выкинул. Серебристые и прозрачные. Оставил только эти. Перед нами элементарный шифр. Не надо даже быть разведчиком, чтобы… «Спокойно-спокойно-спокойно…» Руки слегка дрожали, когда я взял ручку и листок бумаги. Написал алфавит. Спокойно. Потом пронумеровал буквы. И стал считать.

Белая бусина — А. №1 в алфавите. Шесть голубых — Е. Одиннадцатый порядковый номер — Й. Двенадцатый — буква К. Соответственно двадцать пятый — Ч. И последняя, тридцать третья буква алфавита — Я.

А, Е, Ё, К, Ч, Я. После короткого раздумья я сложил из этих шести букв слово «ячейка». Задачка для первоклассника. Итак, Сгорбыш оставил негативы в ячейке. На вокзале. Где же еще? Ведь он уезжал куда-то с рюкзаком за плечами. Рюкзака я в его разгромленной квартире не обнаружил. Его могли забрать и они. Но вряд ли. В рюкзаке были фотографии и негативы, и Сгорбыш оставил его на вокзале.

Вот тебе и проездной билет! На месяц. Следовательно, срок аренды ячейки истекает на днях. Он проплатил хранение рюкзака до конца текущего месяца.

Я встал и в волнении прошелся взад-вперед по комнате. Ну, хорошо. Ячейка на вокзале. Но на каком? Я высыпал на стол содержимое конверта и уставился на него. Все здесь. Номер ячейки. Название вокзала. Думай, Петровский. Думай.

Как только я понял, в чем дело, стало намного легче. Я знал, что зашифровано в конверте. Место хранения негатива. Остальное не сложно.

Крупным планом: Фотография три на четыре

Ячейка на каком-то вокзале. Каком? А если…

Я вновь собрал бусины в кучку. Дешевое ожерелье. Ожерелье. Я написал это слово на бумаге. И, как только написал его с большой буквы, сразу все понял. Сгорбыш родился где-то под Тамбовом. Иногда он предавался воспоминаниям, частенько повторялся. Один из его монологов я знал наизусть:

— По молодости я часто ездил в Москву. Любил поезда, мне мечталось под стук колес о том, каким я когда-нибудь стану богатым и знаменитым. Последняя остановка перед столицей — станция Ожерелье. Мне всегда казалось, что это прекрасный город. Он раскинулся там, за вокзалом, дома в зелени, улицы в цветах. В этом ведь есть что-то романтическое, в городе с таким названием. Раз десять я уже готов был выйти из поезда, и все время что-то мешало. Если я и жалею о чем-то в своей жизни, так это о том, что ни разу так и не сошел с поезда на станции Ожерелье.

Сгорбыш оставил конверт мне, потому что никто другой не знал его мечту. Ни с кем он так не откровенничал. Другой человек не понял бы, в чем тут смысл? А я понял.

Ячейка на Павелецком вокзале. Не знаю, с какого теперь отправляются поезда на родину Сгорбыша, но он все время говорил именно о Павелецком. И последний раз отбывал с него. С тех пор много воды утекло. Родных у Сгорбыша не осталось, он давно уже никуда не уезжал из Москвы. Следовательно, вариант один: Павелецкий.

Итак, дешевые бусы, выпрошенные у Нади, означают, что негатив лежит в ячейке на Павелецком вокзале, срок хранения истекает на днях.

Теперь номер ячейки. Я разложил перед собой все, что было связано с цифрами. Набойку отложил сразу же. Как ни крути, ни единой цифры из нее не вытащишь. Это другое. Первой бросалась в глаза алая цифра «8» на поздравительной открытке. Слишком уж очевидно. Но я не стал сбрасывать ее со счетов.

Из неочевидного имеем следующее. Семечко. Семь. Ну, конечно! Сгорбыш имел в виду цифру «семь»! Вот зачем ему весь этот мусор. Пятиконечная октябрятская звездочка. Значок без булавки, которая отломана. Пять лучей. Это «пятерка». Использованный шприц. На два миллилитра. Это «двойка». Все очевидно.

Итак, мы имеем. Семь, пять, два. И огромная цифра восемь, которую тоже не надо сбрасывать со счетов. Но в каком порядке их расставить? Если с буквами все просто, то с цифрами напротив. Иного слова из букв, предложенных Сгорбышем, не сложить. Только «ячейка». А как быть с цифрами? В какой последовательности они располагаются? И сколько их? Одна, две, три или четыре? А если «восьмерка» относится-таки к номеру ячейки?

Я встал и подошел к окну. Оперся о подоконник и долго смотрел в небо. Думай, Петровский, думай! Вечер, а еще так светло! Народ возвращается с дач. Жизнь бурлит. И тут мой взгляд упал на оживленный проспект. Прямо под моими окнами была автобусная остановка. Едва автобус подошел, открывшиеся двери атаковала толпа. Я бросил взгляд на номер и оторопел: 275! Вот они, три цифры! Вот она, фотография, три на четыре! Я в окне. Это значило: Леня, подойди к окну и посмотри вниз. Остановка под твоим окном. Номер автобуса. Должно быть, Сгорбыш положил рюкзак в ячейку именно с этим номером. 275. Он ведь не имел машины, пользовался общественным транспортом. Когда со мной случилась истерика, Сгорбыш приехал на автобусе. Намек понятен. Автобус.

Я могу ошибаться, но… Скорее всего, рюкзак, в котором находятся негативы, действительно лежит на Павелецком вокзале, в камере хранения, в ячейке под номером 275! Но как я его получу?

Я вспомнил, что паспорт Сгорбыша у меня. Он оставил его не дома, на работе. Знал, что если я и буду искать негатив, то обязательно зайду в его лабораторию. И оставил мне паспорт. Но не вложил в него квитанцию. Тогда и его убийцы узнали бы все. Название вокзала, номер ячейки. Возможно, что у преступников имеется свой человек в редакции, который все обыскал: студию, лабораторию. Информация же предназначалась только для меня. А рюкзак я получу и без квитанции. Главное знать, где он.

У меня еще оставалась набойка от женской туфли и открытка «С праздником Восьмое Марта!». Возможно, отвлекающий маневр. А может быть, и нет. Сгорбыш был в здравом уме и твердой памяти, когда нанизывал бусы. И когда стащил со стола старшей сестры открытку. Значит, она была ему до зарезу нужна. Храни ее, Лео. Храни. Она тебе завтра пригодится.

Я оставил на столе растерзанные бусы, посчитав, что ничего уже больше из них не вытяну, остальное же бережно сложил обратно в конверт. Как знать? Вдруг и набойка понадобится? Рано расставаться с вещами, которым пока не нашлось применения. Проездной на метро я тоже решил взять с собой.

Настроение у меня было прекрасное. Я готов был лететь на вокзал немедленно, но подумал, что у меня в запасе еще два дня. Успею.

Но с утра — на Павелецкий.

…Ночь прошла спокойно. Никто не ломился в мою дверь, не беспокоил звонками, дыша в телефонную трубку. Но, как только я вышел из дома, сразу почувствовал неладное. Я их не видел. Но знал, что они за мной следят. Я их чувствовал.

Оторваться я не мог. От кого? Никто не следовал за мной по пятам. Я не видел в толпе ни одного знакомого, уже примелькавшегося лица. Видимо, людские ресурсы у них были не ограничены. Меня вели. Но как? Я ничего не понимал! Казалось, сам воздух вокруг насыщен дыханием враждебных мне людей. Меж тем выбора у меня не было. Срок истекал. Поэтому я и ехал на Павелецкий, рассчитывая на чудо. Сгорбыш что-нибудь придумает. Он — молодец. Даже будучи мертвым, он их переиграл. Это значит: меня ждет сюрприз. Все, что мне надо сделать, это довериться ему.

Я оставил машину на платной стоянке. И только у дверей вокзала вспомнил, что опять забыл в «бардачке» пистолет. Что за рассеянность! Я пошел обратно, но, не дойдя до стоянки нескольких метров, остановился и нырнул за киоск. У моей машины стояли двое. Еще двое о чем-то беседовали с охранником. Я видел, как один из моих преследователей передает тому деньги. За то, чтобы остаться у моей машины.

Итак, они сообразили, что я разгадал шифр. Теперь они хотят негатив. Что делать? Выбора у меня по-прежнему нет. И по-прежнему я рассчитываю лишь на чудо и… на Павла Сгорбыша! Я спустился в камеру хранения. Давно уже нет на вокзалах автоматических ячеек. А жаль. Но террористы не дремлют, удобства в данном случае на руку им. Вот почему багаж принимают по паспорту, с соблюдением всех формальностей. С одной стороны, с людьми проще, с другой — сложнее. Они способны на непредсказуемые поступки. Например, не отдать груз при потерянной квитанции просто из вредности. Автоматике на это наплевать. Щелчок — и вещь ваша. Зато люди берут взятки. Это плюс. Автоматике и на это наплевать. Ее нельзя купить. Я же сейчас рассчитывал на человеческую жадность. Начались переговоры.

— Добрый день! — Я засиял лучшей своей улыбкой. Жаль, что передо мной стоял мужчина.

— Ну? — угрюмо спросил он.

— Видите ли, в чем дело…

— Короче.

— У меня случилось несчастье.

— А чего тогда лыбишься?

Он прав: от боли плачут. Я попытался придать лицу выражение скорби:

— Дело в том, что недавно умер мой отец. Он оставил в этой камере хранения рюкзак. Вещь старая, но дорога мне, как память. К сожалению, я потерял квитанцию. Сами понимаете: похороны, поминки. Короче, суета. Но я знаю номер ячейки, — поспешил добавить я, увидев, что он еще больше нахмурился.