Сергей Устинов - Все кошки смертны, или Неодолимое желание Страница 44

Но Мерин был настроен неагрессивно. Легко вздохнув, он просто отвернулся от меня, пробормотав себе под нос разбитыми губами:

― Ах, что вы все в этом понимаете...

Подобный пацифизм не устроил уже меня.

― Эй, эй, ― прикрикнул я на него, ― сейчас не время бодаться. Надо думать, как отсюда слинять.

Мерин засмеялся.

― Если мы там, где я думаю, слинять не больно-то удастся.

― А где мы? ― спросил я.

Но ответить он не успел.

С тяжелым скрипом отворилась обитая железом дверь, и узкая полоска света упала на нас с Мерином, валявшихся на лежалых соломенных подстилках. В помещение вошли несколько пар ног ― все, что я мог увидеть из своего униженного положения. Лодыжка еще помнила чудовищный удар армейского ботинка, сваливший меня наземь. Поэтому тот факт, что появившиеся в дверях ноги обуты в гражданское, уже показался мне отрадным. Как мало человеку надо!

Но через пару мгновений мне было дано понять, что руки у цивильных посетителей ничуть не хилее тех, армейского образца, что волокли нас по лестнице и закидывали в машину. Меня легко, как кутенка, подняли за шкирку и весьма небрежно перевели в сидячее положение, спиной к какому-то приспособлению, больше всего напоминавшему пыточное колесо.

Теперь я мог видеть все и всех. Но этим радости исчерпывались.

Их было трое: мужчина, женщина и тот амбал, что ворочал меня, словно тряпичную куклу. Амбал мало чем отличался от других представителей своего отряда шкафообразных: корпусная мебель, она все равно мебель. Фанерная вещь. Мужичонка тоже на первый взгляд казался ну никакой ― его глубокие залысины и коричневое сморщенное, как старческая мошонка, личико можно встретить за канцелярским столом решительно любого учреждения средней руки. Зато выделялась его подруга. Красивая шатенистая стерва, крутобедрая и большегрудая, в тесной фиолетовой юбке и черном с кружевами жакете. Б-бабец, называет таких Прокопчик с каким-то особым сладострастным придыханием.

Некоторое время они молча разглядывали нас. То ли выбирали, с кого начать. То ли кого сначала кончить. Первой, как ни странно, заговорила дама. Капризно надув чувственные, небрежно намазанные бордовым цветом губки, она обернулась к замершему на почтительном расстоянии амбалу, раздраженно дернула подбородком в сторону разукрашенного, как индеец на тропе войны, Мерина и процедила:

― А этого хуесоса чего с собой притащили?

Ее низкий голос хрустел, как битое стекло под ногами.

В ответ шкафоподобный стеснительно пошевелил мышцами плеч и шеи ― вполне возможно, это движение имитировало у него работу мозга.

― Так ведь... ― пробормотал он. ― Как же... Не бросать же было?

― Могли бы и бросить, ― неприязненно хмыкнула бабец. ― Чем дрянь со всего города тащить...

И тут неожиданно взял слово Мерин.

― Напрасно вы так про меня, Валерия Никитишна, напрасно... Я хоть товарец и не первой свежести, а кой на что способен. Вон хоть у Павла Петровича спросите! Пуд соли мы с ним вместе не съели, а хороший мешок табачку наверняка выкурили!

Если он ставил целью поразить хозяев, то добился своего в полной мере. Скомканная рожица мужичка даже слегка расправилась от удивления.

― Василий Никодимыч, уж не ты ли? ― пробормотал он, наклоняясь вперед и близоруко щуря глазки.

― Я, Пашуня, как видишь, ― довольный произведенным впечатлением, подтвердил тот.

Пашуня всплеснул руками и заулыбался двумя рядами потрясающе ровных фарфоровых зубов:

― Да быть не может! Товарищ майор, какая встреча! ― Теперь он присел на корточки рядом с Мерином, пальцами пощупал, словно не веря глазам, шуршащую серебристую материю у того на груди, сдвинул ему на затылок парик и захохотал: ― Щербачок, да это и вправду ты! Мать честна!

Его старинный друг ответил ему таким же заливистым смехом. А я испугался, что братание может невзначай зайти так далеко, что мне в этом океане братской любви просто не найдется места. И решил хоть как-то поучаствовать.

― Товарищ Щербак нынче уже не майор, а подполковник действующего резерва, ― с законной гордостью за соседа по соломенной подстилке сообщил я. -И вообще, товарищи, если здесь все свои, вы нам руки не развяжете?

― Цыть! ― прикрикнула на меня крутобедрая, для убедительности так заехав мне носком туфельки в бок, что екнула селезенка. ― Кремлевский полк тебе товарищ! ― И переключилась на своего спутника: ― Паша! Завязывай с базаром! Нам который из двух нужен?

― Вообще-то вот этого просили, ― легонько, так, чтоб только кость не треснула, указующе двинул меня ботинком по копчику представитель семейства корпусных. ― Та курвочка как раз с его балкона сковырнулась...

Теперь уже все лица разом повернулись ко мне. И я как-то враз сообразил, что места солидарности с попавшим в одно со мной дерьмо Мерином больше нет: надо любым путем переводить стрелки.

― При чем тут откуда сковырнулась? ― возмутился я. И добавил, откровенно кивая на Мерина: ― Вы лучше спросите его, кто ее оттуда сковырнул!

Но тут уже и от спокойствия товарища Щербака не осталось следа.

― Ты на что, гад, намекаешь? ― взревел он. ― Да мы сами об этом только из ментовской сводки узнали! Уж второй-то раз мы б ее не упустили!

― Не знаю, не знаю... ― злорадно пробормотал я. -Я при этом не присутствовал... Знаю только, что девку угробили ни за что ни про что, а мне всю квартиру вверх дном поставили. Чего искали-то?

― Чего надо, то и искали! ― неожиданно грубым тоном подал голос фанерный амбал.

Я еще не успел удивиться этой неожиданной эскападе, как шатенистая бабец, словно боевой корабль, развернула внушительный корпус на разговорившуюся мебель и, кривя свои бордовые губки, выпалила прямо из главного калибра.

― Тебе что, пасть ленточкой подвязать, как покойнику? ― с холодной яростью поинтересовалась она. -Чтоб не раззявливал, когда не просят?

На этот раз и Пашуня поддержал подругу, заметил мягко:

― Ты бы, Чапа, себе на хлебло калоприемник повесил, что ли...

И шкаф на глазах сьежился до размеров прикроватной тумбочки.

Вот тут даже я, хоть сознание мое и пребывало все еще в некотором памроке, допер, что одной загадочкой в моей копилке стало меньше: это не «Фарус» меня так быстро тогда вычислил. Это с другого фланга совсем иные ребятки. Тоже очень симпатичные.

Хотя уже следующей мыслью было: много ли проку от этой отгадки в нашей с Мерином братской могилке?

Но товарищ Щербак, словно услышав мои мысли, вновь заактивничал.

― Братцы, ― воззвал он и даже, насколько позволял задравшийся подол, вытянулся на соломе во фрунт и попытался щелкнуть голыми пятками. ― Да мы ж с вами общий интерес имеем! Давайте, того, а? Объединим усилия?

Бабец с Пашуней переглянулись. После чего шатенистая выразительно повела своими роскошными бедрами, словно собираясь рвануть «цыганочку», но не рванула, а только презрительно процедила:

― Тоже мне, союзничек херов!

Зато Пашуня задумался глубже.

― Постой, Лерунь, не горячись, ― обратился он к даме. ― Пойдем, пошушукаемся.

Она пожала плечами, но двинулась вслед за ним к выходу. Уже от двери Пашуня поманил за собой пальчиком и фанерного. Мы с Мерином снова остались одни. Но теперь наши с ним статусы стали несколько отличаться. Молчать было глупо, и я предпринял безнадежную попытку сделать вид, что мы все еще по одну сторону баррикад:

― Послушай, ― как можно дружелюбнее обратился я к нему. ― Ты, сдается мне, в курсе дела. Чего они от нас хотят?

― От тебя, ― сказал он с нажимом. ― Хотят ― от тебя. Меня, как видишь, прихватили за компанию.

― Ага, ― кивнул я, ― и ты им тут же согласился ее составить. Хотя не похоже, что вы из одного инкубатора...

― Это точно, ― неожиданно легко согласился Мерин, ― инкубаторы у нас были разные. Но на финише угодили в один курятник. А в нем правила простые: либо несись, либо ― в суп.

― Собираешься нестись? ― поинтересовался я.

― Ага. И тебе советую.

― Да я бы рад, ― пожал я плечами. ― Только не знаю, в какую сторону. Даже не понимаю, что за люди такие.

― Люди... ― Мерин попытался сплести из разбитых губ язвительную улыбку, но получилась только кривая гримаса. ― Это Люди с большой буквы. Ты еще небось штаны пачкал, когда Пашуню на Ярославской пересылке короновали. Дед Хабар ― он из старых, таких теперь не делают...

― Хабар? ― не поверил я. ― Так это и есть тот самый Дед Хабар?

В бедной моей ударенной голове никак не укладывалось, что сморчок с коричневым личиком-мошонкой и знаменитый аж со времен моей милицейской молодости вор в законе Дед Хабар ― один и тот же человек. Дед Хабар, который еще при прежней власти был смотрящим за всей Западной Сибирью. Дед Хабар, которого не гнушались приглашать третейским судьей даже крутые грузинские воры. Дед Хабар, по мановению пальца которого решались судьбы целых криминальных сообществ... Ему-то, Господи, что от меня надо?!

― Он самый! ― любуясь произведенным на меня эффектом, подтвердил Мерин. ― Я его с тех пор знаю, когда при Андропове нас на «законников» кинули. Установка была такая: подавай им в преступной среде агентов влияния. Вроде как в политике. Ну и подавали. До сих пор не пойму, мы их тогда вербовали или они нас...