Мария Жукова-Гладкова - Джентльмены неудачи Страница 44

– Как вы его взяли? – устало спросила я, сочувствуя Отто Дитриху. Вот ведь влетел мужик! Хотя он потом книгу напишет для иностранцев, попадающих в российские тюрьмы. И подарит ее библиотеке «Крестов». А наши потом перевод сделают «по понятиям». Когда мне недавно в пресс-службе ГУИНа дали прочитать сделанный заключенными перевод типового торгового контракта на блатной язык, я хохотала до слез.

Сан Саныч с Андреем поведали мне, что несчастного немца спасла областная патрульная машина, которую непонятным ветром занесло на проселочную дорогу, не имеющую названия. Дорога, в частности, проходила мимо леса, из которого и вышел немец, как он в дальнейшем сказал, спасаясь из русского плена.

Но первым, кого он увидел на проселочной дороге, был медведь на велосипеде. Причем медведь почему-то направил велосипед прямо на немца, ну, тот и припустил по дороге впереди топтыгина. Когда он уже выдыхался, показались менты.

Я спросила, откуда взялся медведь. Сотрудников органов это тоже заинтересовало, и они отправились в цирк. В цирке после некоторого периода молчания им сообщили, что медведя они временно сдали в аренду. Денег у цирка мало, так что они пытаются всячески заработать, хотя бы тем же зверям на корм.

В результате дальнейших следственных действий выяснилось, что медведя арендовал Сухоруков, к которому с непонятной целью (органам непонятной) приехал какой-то американский миллионер, возжелавший поохотиться на медведя. По официальным данным, где-то раздобытым Сан Санычем, в Ленинградской области живет примерно 1600 медведей, но Сухоруков, видимо, не хотел утруждать себя поисками топтыгиных в лесу. Более того, сезон охоты на них уже закончился. Хотя Ивана Захаровича такие мелочи, как сезон или не сезон, явно не волнуют. Нужен медведь – будет медведь.

Цирковой зверь, видимо, почуяв неладное или воспользовавшись разгильдяйством мужиков, доставлявших его в охотничьи угодья Ивана Захаровича, сбежал. Как – выяснить не удалось. Потом медведь до смерти испугал местного жителя, проезжавшего по проселочной дороге на велосипеде. Житель с велосипеда свалился. Медведь же был цирковой и, увидев знакомый предмет, велосипед схватил, сел и поехал. И тут из лесу выскочил Отто Дитрих, спасавшийся из русского плена…

Менты доставили его в отделение, там их как раз поджидала ориентировка на гражданина Германии, обвиняемого в убийстве русской девушки. Они гражданина Германии оприходовали, и конвой доставил его в «Кресты», где он и находится до их пор.

– А с медведем что? – спросила я.

– Дальше поехал, – сказал Андрюша. – Куда он потом делся – мы не в курсе. У Ивана Захаровича спроси. Как раз нам и расскажешь. Давай лучше о муже твоем поговорим.

– А зачем о нем говорить? Вы разве не понимаете, что дело сфабриковано Ящером? Ради собственного освобождения?

– Мы понимаем, что убивал не Ящер – у него в самом деле стопроцентное алиби и мы сняли обвинения, – подал голос Сан Саныч. – И понимаем, что убивал не немец. Но, Юлия Владиславовна…

– Убивал Костя Неандерталец, – заявила я в очередной раз и выдала все, что нам с Татьяной говорил Иван Захарович. Хотя Андрюша меня уже об этом спрашивал у меня дома вместе с участковым. Потом я добавила все аргументы Ивана Захаровича, которые, по его мнению, должны были способствовать оправданию немца. В смысле, что приезжал он знакомиться со мной, а не к Тамаре, и так далее. Я пояснила, что о своем бракосочетании с немцем не упоминала, так как не хочу, чтобы моя личная жизнь являлась предметом обсуждения где-либо и кем-либо.

Для начала, после того как мужчины меня выслушали, Андрей спросил, почему я-то сама вышла за немца. Приятеля, как я поняла, не очень интересовало, почему немец из всех женщин женился на мне (или он считал это естественным? Хотелось мне потешить свое самолюбие).

– Чтобы Серега от меня отстал раз и навсегда, – отчеканила я. Сан Саныч изобразил на лице улыбку. – Я после побега Татаринова дала окончательное согласие фон Винклер-Линзенхоффу.

– Ну, Серегу-то твоего мы постараемся засадить надолго, в особенности теперь… – открыл рот Андрей.

– Вы его вначале поймайте, – заметила я. – Вы уж простите, но раз Иван Захарович со своими возможностями и бабками его найти не может, хотя усиленно ищет…

– Кому Татаринов мог еще понадобиться, кроме Сухорукова? – задумчиво произнес Сан Саныч, вроде бы размышляя вслух и не требуя ответа ни от меня, ни от Андрея. – Он же вообще – по меркам Сухорукова – никто и звать его никак. Мальчик на побегушках. Юлия Владиславовна, а зачем он Сухорукову-то сдался? Ну… зачем Иван Захарович усилия-то прилагает по поимке? Ему разве не плевать на Татаринова с высокой колокольни?

– Дело принципа, – сказали мы хором с Андреем, даже не сговариваясь, и улыбнулись друг другу.

– Да, принципы – это святое, – кивнул Сан Саныч. – Как и понятия. А что Сухоруков намеревается делать с Татариновым, когда найдет его?

– Если найдет, – я подчеркнула первое слово, – то по головке гладить не будет. А вообще, не знаю. Он передо мной не отчитывается. Знаю только, что он очень разозлился, узнав о побеге.

– Как же – без его ведома, – хмыкнул Андрюша.

Не обращая внимания на слова Андрюши и, естественно, не указывая, что он не совсем прав, я сообщила, что Иван Захарович уже высказывал мысль о том, что Татаринова нет в живых. Или есть шанс, что он смотался за границу.

– Так Татаринов прихватил сухоруковские деньги или не прихватил? – встрял Сан Саныч. – За границу пустым не поедешь.

– Деньги Ивана Захаровича – нет. Но ведь могли быть и другие запасы. И у самого Сереги, и у его покойного тестюшки, о которых мог знать Серега и не знали другие родственники. Вот он сейчас ими и воспользовался.

Андрей почесал в затылке. Я же перевела разговор на немца. Сан Саныч обещал мне свидание на завтра. Велел позвонить ему с утра.

– Но почему вы его все-таки держите? – спросила я. – У вас же против него могут быть только косвенные улики. Вы можете мне сказать, что там накопали частные детективы, нанятые Костей Неандертальцем?

А накопали они свидетелей, которые видели немца у дома Ящера, где также проживала и убитая Тамара, причем как раз в тот временной промежуток, на который патологоанатом определил время смерти модели и сожительницы Ящера.

– Одного? – уточнила я.

Сан Саныч с Андреем кивнули.

– У немца внешность-то вроде запоминающаяся. И выделяется он выражением лица среди наших граждан. И пятеро свидетелей, Юля. Пятеро!

– Кто-нибудь видел, как он входил в квартиру или выходил из нее?

– Это – нет. Видели, как он входил в подъезд и покидал его.

– В квартире нашли хоть один отпечаток пальца немца?

– Нет. Но там все отпечатки были тщательно стерты.

– А Отто Дитрих что? Он что-то сказал?

Барон, слава богу, молчал и требовал адвоката, консула и меня.

Я закрыла глаза, призадумавшись. А что, если Иван Захарович ошибся? Могло быть такое? Или его кто-то ввел в заблуждение? Или Костя Неандерталец по каким-то причинам, ну, пусть для подкрепления своего весьма своеобразного имиджа, взял на себя (не при общении с органами, конечно) убийство Тамары, когда его на самом деле совершил немец. В припадке ревности. Кто у него там в роду имелся? Тевтонские рыцари? Крестоносцы? Приближенные фюрера? Ну и взыграла кровь? Плюс экстремальные условия для немца – Россия. И мало ли что Тамара ему могла ляпнуть? Отвыкла она с иностранцами общаться за то время, что жила с Ящером. Мужик отечественный и мужик немецкий – это две большие разницы, как говорят в одном известном городе в третьем государстве. Немец же все буквально понимает, да и русский язык он знает далеко не идеально. Вот и понял как-то не так то, что наш мужик воспринял бы в порядке вещей…

– А в плену барон у кого был? – устало спросила я.

– Не знает он.

– То есть как – не знает?!

– Не представлялись ему похитители, – хмыкнул Сан Саныч.

– А где его держали? Что требовали?

Сан Саныч развел руками.

– Он считает, что в состоянии найти дом. Можно, конечно, вывезти его в тот район. Это под Выборгом.

– Меня с собой возьмете? – тут же оживилась я.

– Если дашь расписку, что не попытаешься освободить законного мужа, – усмехнулся Андрей.

– Хоть десять! Может, я, увидев место… И Иван Захарович насчет места что-то сможет сказать. Мы с Пашкой заснимем его, ну и… сами понимаете.

– Мысль, – кивнул Сан Саныч. – А вообще, Юлия Владиславовна, вы завтра, когда встретитесь с ним… поспрашивайте там этого… барона. Тогда я еще вам свидание дам.

Понятно: органы желают, чтобы я по возможности делала за них их работу. Сделаю! В особенности, раз я сама заинтересована в ее результатах.

Мы распрощались, и я поехала домой, то есть это я думала, что домой.

Звякнул засов, скрипнул замок, открылась дверь – и Отто Дитриха подтолкнули в спину. Немецкий барон вошел в небольшую камеру «Крестов», где в два ряда стояли трехъярусные нары. Дверь за его спиной с грохотом захлопнулась. На Отто Дитриха уставились пять пар глаз. Он понял: с этими людьми ему в ближайшее время предстоит делить тяготы тюремной жизни. С другой стороны, от них можно получить массу ценной информации, на основании которой фон Винклер-Линзенхофф в дальнейшем напишет книгу. Значит, следует побыстрее установить с ними дружеский контакт. Жаль только, у него нет с собой бутылки. За бутылкой контакт с русскими очень хорошо устанавливается.