Марина Серова - Не гадайте на любовь Страница 44

— Ну что ж, это не самый плохой вариант. А как же ты это выяснил?

— Встретил около магазина Тоню, она мне и рассказала последние новости, не особо вдаваясь в подробности.

— Странно, что Анисимова все-таки выгнала домработницу, — сказала я, переварив информацию. — Я слышала ее вчерашние размышления по этому поводу…

— Так-так-так, любопытно, — заинтересовался Ариша. — И что же она говорила?

— Для нее лишиться прислуги — это все равно что остаться без рук. За последние месяцы Валерия Николаевна отвыкла убирать за собой постель, мыть полы, стирать, гладить, готовить, мыть посуду. Так что, уволив Лену, ей пришлось бы очень быстро искать ей замену. А гарантии, что новая домработница будет по всем параметрам лучше старой, не было никакой. Так что из двух зол Анисимова решила выбрать наименьшее, то есть Лену.

— Видать, ночью или утром что-то произошло, — предположил дедуля. — Если бы Нефедов не обнаружил и не уничтожил «жучок», мы могли бы узнать, что именно.

— Может, другие что-то зафиксировали? — предположила я.

— Так ты их не прослушивала сегодня?

— Нет. — Я включила прослушку и стала щелкать кнопками.

— Ксюша! Дочка, это ты? — передавал «жучок» в автозаписи. — Это не ты… Кыш! Кыш! Афонина? Ты что здесь делаешь? Ты же умерла! Звонкова, и ты здесь? Прочь! Прочь!

— Полетт, я не понял, она что, бредит?

— То ли это сон, то ли галлюцинации, — высказалась я.

— Нет! Нет! — истошно кричала Анисимова. — Зачем вы все здесь? Нет, я не пойду!

— Валерия Николаевна, проснитесь, — послышался голос домработницы. — Я вам воды принесла…

— Лена? Ты что делаешь посреди ночи в моей комнате? Отравить меня вздумала? Или обворовать?

— Да как вы могли такое подумать? Вы звали на помощь…

— Я? Тебя? А правдоподобнее ты ничего придумать не могла? Пошла вон, тварь!

— Хорошо, я уйду! Вы больше никогда меня не увидите, — захлебываясь слезами, говорила Леночка.

— Ну вот, теперь все понятно, — вздохнул Ариша. — Посреди ночи Лена услышала крики наверху, пошла к хозяйке, чтобы ее успокоить, а та набросилась на нее с обвинениями… Все-таки это наша с тобой, Полетт, вина, что Лена лишилась этого места…

— Дедуля, ты проникся такой симпатией к этой девочке, — недвусмысленно заметила я. — Что бы это значило?

— Не знаю, о чем ты подумала, Полетт, но поверь мне, в моих мыслях нет ничего дурного. Если бы Лена знала, что происходит с ее хозяйкой, она не принимала бы так близко к сердцу ее необоснованные придирки и беспочвенные подозрения. Наверняка она стала копаться в себе, пытаясь понять, что сделала не так и можно ли было как-то избежать произошедшего…

— Ариша, я не поняла, ты хочешь рассказать Лене, что мы с тобой стали сводить ее хозяйку с ума, а она просто попала под раздачу?

— Умом я понимаю, когда лес рубят, щепки летят, но вот тут, — дедуля прижал руку к сердцу, — не спокойно. Лена как-то сказала мне, что Анисимова относится к ней как к дочери. Выходит, эта девочка из-за нас второй раз потеряла свою мать…

— Действительно, Валерия Николаевна как-то, разговаривая сама с собой, сетовала на то, что эта кроткая, работящая, а главное, находящаяся рядом девочка — не ее дочь Ксюша. Произошла сублимация материнской любви. Увы, если родной дочери Анисимова была готова простить все — грубость, невнимание, пренебрежение, то Лене она стала ставить в вину даже то, чего та не совершала. Этот конфликт рано или поздно случился бы и без нашего вмешательства. Мы его лишь ускорили.

— Может, ты и права, — пожал плечами Ариша и вышел из моей комнаты.

Я вспомнила диагноз доктора Филимонова: вытесненный психологический конфликт, обусловленный подсознательным чувством вины. Сомневаться в компетентности пожилого доктора не приходилось. То, что произошло этой ночью, лишь подтверждало этот диагноз. Анисимовой привиделись люди, погибшие по ее вине, и она стала отгонять их от себя, выкрикивая вслух: «Кыш! Прочь!» Проснувшись, она увидела свою домработницу и, скорее всего, сразу же забыла о своем видении. Осознанным чувством вины даже и не пахло.

Валерия Николаевна вернулась домой около семи вечера. Примерно через час я услышала, как она сокрушалась:

— И почему он отключил мобильник! Полдня не могу до него дозвониться! А Ленка? Что она за фортель такой мне устроила! Ушла! Бросила меня одну в такой сложной ситуации… Мне что же, самой теперь гладить, посуду мыть? Так и быть, сама позвоню ей… И она туда же! Тоже вне зоны доступа… Так, где-то у меня был номерок Тоньки… Тоня? Здравствуй, это Валерия Николаевна! Скажи, моя Лена у тебя? Позови ее, я хочу с ней поговорить! Что? С каким ребенком? Твои хозяева взяли ее на работу? Да как они могли переманить мою домработницу! Я ее не увольняла! Так, живо дай мне свою хозяйку! Нет дома? А хозяин… Занят? А мне наплевать, чем он занят! Вот гадина, отключилась! Ладно, я Головачевым еще устрою… Будут знать, как переманивать прислугу!

Поздно вечером мне позвонила Алина.

— Полька, похоже, дело выгорело! — радостно крикнула она в трубку. — Соня разыскивает мужа и не может его найти. Его мобильник не отвечает, а Григорий, которому она позвонила, сказал, что к нему Степан не заезжал. Наверняка Нефедова думает, что муженек решил гульнуть от нее, а он — в секте! Поля, а ты чего молчишь?

— Думаю, что Соня предпримет меры через несколько дней после исчезновения супруга.

— Наверное, пойдет в полицию… Но ведь его же быстро не найдут, нет? — поинтересовалась у меня Нечаева.

— Трудно сказать. Алина, ты не забывай включать прослушку. Мне надо знать, что будет предпринимать Соня.

— Хорошо.

Оставшись без прислуги, Валерия Николаевна уже не помышляла об отпуске. Зачем он ей? Дома ведь некому давать указания, некем помыкать, не на ком срывать свое зло. А на работе есть подчиненные, на которых можно прикрикнуть, которых можно унизить, которым можно, в конце концов, урезать премию.

Настало очень благоприятное время для того, чтобы дожать Анисимову, окончательно сведя ее с ума. Раз уж ей являлись во сне погибшие постояльцы дома престарелых, то почему бы не сделать эти видения более четкими и осязаемыми?

Я поехала на кладбище, где обретались мои знакомые бомжи Люся и Вася. Несмотря на то что погода не благоприятствовала работе под открытым небом (шел холодный косой дождь), мои приятели стояли у входа в часовню, талантливо изображая инвалидов. Люся, вытянув руки вдоль туловища, низко кланялась каждому, кто проходил мимо нее. При этом пустые рукава ее длинного старомодного плаща болтались взад-вперед, создавая впечатление, что у нее нет обеих рук. Вася же, сидевший на пустой бочке, демонстрировал поистине цирковой номер, изображая отсутствие нижней конечности. Периодически он менял левую ногу на правую и наоборот, но люди не обращали на такую метаморфозу никакого внимания и подавали ему милостыню. Люсе подавали больше, и он завистливо поглядывал в сторону коробки, стоявшей у ее ног.

Бросив обоим по полтиннику, я спросила:

— Не пора ли сделать антракт?

— Можно. — Вася живенько спрыгнул с бочки, выгреб из фуражки ее металлическо-бумажное содержимое, сунул его в карман телогрейки и обратился к своей подруге: — Люсьена, выходи уже из образа, всех денег все равно не соберешь.

— Не завидуй моей популярности, Базиль! — Бомжиха поклонилась пожилому мужчине, тот опустил в коробку горсточку мелочи и зашел в часовню. У Люси сразу же появились руки, которые подняли с земли коробку, а затем рассовали мелочь и банкноты по карманам. — Я готова. Куда идем?

— Куда-нибудь под навес, — ответила я.

— Тогда это туда. — Вася пошел вперед по центральной аллее. Мы с Люсей последовали за ним — она пристроилась под мой зонтик. Базиль привел нас под шатер на цыганской могиле. — Вот, здесь хорошо, сухо.

— Заходи, — сказала Люся, заметив мою нерешительность. — Здесь как раз артистка похоронена, она любила, когда вокруг нее полно народу.

— Ну если только так. — Я закрыла зонт, встав под крышу шатра. — Хотите сыграть новую роль?

— А костюмы будут? — поинтересовалась Люсьена.

— Будут и костюмы, и реквизит… Но зрительница на том спектакле ожидается только одна. — Я объяснила Люсе с Васей, что им предстоит сыграть, а потом спросила: — Скажите, а тот человек, который умеет открывать любые замки, все еще здесь тусуется?

— Здесь, — кивнул Вася. — Куда же он отсюда денется? Здесь хлебное местечко.

— Придется и его ввести в труппу.

— Толян один не пойдет, только с Нюркой, — заметила Люся.

— Хорошо, пусть и Нюрка будет. Квартет даже лучше, чем дуэт.

— Когда начало спектакля? — поинтересовалась Люсьена.

— Следующей ночью, — сказала я, прикинув, что к этой мы не успеем подготовиться как следует. — Вам надо предупредить своих коллег, чтобы завтра трезвые были, и днем поспать, чтобы во время спектакля в сон не тянуло.