Кирилл Казанцев - Золотой грех Страница 45

— Боюсь, что теперь я буду покойником, — на совершенно чистом русском языке ответил чернокожий. — А этот ваш спутник, тот самый парень, из-за которого меня, собственно, и не убили. Спасибо вам, молодой человек. Вы меня, видимо, узнали, да?

— Да, — закивал абсолютно счастливый Глеб. — Узнал. Я когда пошел цветов нарвать для Юли, то увидел, что к этому человеку подбирается сзади один тип такой коренастый, невысокий. И он собирался ударить вас по голове рукояткой пистолета. Я опешил, испугался, конечно, потому что, согласитесь, не каждый день такое видишь. Ну, и тут меня, наверное, самого по голове трахнули. Вот и все.

Иванов поднял чернокожего с земли, заботливо отряхнул и повел к костру.

— В общем, бояться вам нас нечего, потому что мы тут прячемся как раз от тех, кого боитесь и вы. Эти люди охотятся за Глебом, я думаю, потому что он видел и вас, и того, кто на вас напал. Теперь самый главный вопрос. А за что хотели убить вас? И кто? Надеюсь, это не ку-клукс-клан? [5]

— А вы кто? — с подозрением спросил чернокожий Иванова.

— Вам повезло, потому что я представитель частной охранной организации, которую Давыдов нанял для защиты своей семьи. Естественно, под эту защиту попадает и Глеб. Глеб, подтверди!

— Да, я подтверждаю, — поспешно заявил Глеб. — А вы-то кто такой?

— Я геолог, — вздохнул человек в драной фуфайке. — Меня зовут Иван Михайлович Иландин. Не удивляйтесь, мой отец приехал из Анголы в начале семидесятых, когда там вовсю бушевала гражданская война. Он был банту. В Москве он окончил Университет дружбы народов, стал врачом, женился на русской девушке, которая была родом из Читы. И переехал с ней сюда. А фамилия… Отец так хотел, чтобы его дети укоренились в Советском Союзе, что поменял при бракосочетании и имя, и фамилию. Был он Матабиси Иланди, а стал Михаилом Иландиным. Ну, а первого ребенка, родившегося на советской земле, назвали, естественно, Иваном.

— Это все весьма познавательно, — хмыкнул Иванов, — но я бы попросил вас пролить свет на некие события, при которых вы познакомились с моим подопечным. Я имею в виду Глеба. Андестенд?

— Видите ли, примерно месяц назад я понял, что Бориса Михайловича Давыдова пытаются обмануть или просто преподнести ему результаты невыполненной работы, которую он заказал и оплатил. Это касается изучения определенных районов на предмет наличия золотоносного слоя. Давыдову выдали результаты практически отрицательного характера. А я этот район знаю прекрасно, я там проводил как раз изыскания на этот счет. Более того, я вам скажу, золотоносное поле, на котором находятся прииски Давыдова, продолжается гораздо дальше, чем он думает. Собственно, он думает, что поле иссякло. Вот эти материалы, доказательства, я ему и передал почти месяц назад. Передал впопыхах. И не уверен был, что он меня понял. А потом до меня дошло, что о моей работе узнали… кое-кто из геологоразведки. И тут я понял, что меня хотят убить, потому что напрашивается вывод: предприятие Давыдова обанкротят, затем выкупят за копейки, а потом возобновят работы.

— Денег хотели заработать? — улыбнулся Иванов. — На Давыдове?

— Конечно, я рассчитывал на его благодарность. Вы же не поверите, что я все это делал ради справедливости. Одним словом, я прятался, крутился вокруг дома Давыдова, все ждал, что он приедет, а в тот день увидел, что Юля вот с этим молодым человеком, с Глебом, отправилась гулять. Я и попытался встретиться с ней, чтобы переговорить тайно и попросить ее передать отцу про материалы. А тут Глеб, бандиты, стрельба. Вот я и прячусь в лесу до… не знаю чего.

— Так, — покачал пальцем Иванов, — ты вот еще что скажи. А кто же удумал все это насчет приисков Давыдова. Кого ты подозреваешь?

— Не знаю, но уверен, что краевая геологоразведка вся этими людьми куплена. И главный технолог у Давыдова тоже ими куплен. С этим я сколько раз схватывался по поводу полей. У него не получилось любовь с дочерью Давыдова закрутить и в семью войти, вот он и решил другим путем пойти. Я только одного могу опознать, но это рядовой бандит. Он так еще рукой делает, — геолог показал, как будто что-то стряхивал с руки. — И при этом челюсть вперед выпячивает. Такая вот приблатненная рожа.

— А мы его с Юлей в машине видели, — вдруг сказал Глеб. — Когда ехали на берег, она их машину чуть не протаранила. Там как раз этот сидел, он так же вот рукой сделал, когда через стекло на нас орал. А за рулем другой, здоровый такой, с большой головой, глаза широко посажены.

Про монаха-отшельника Борисов узнал совершенно случайно. Проговорилась одна бабка в Горелово. Живет, мол, такой в лесу в пещере, ему сердобольные женщины еду носят. А так он коренья заготовляет на зиму, овощи, которые ему приносят, грибы собирает. И молится.

Расспросив подробнее, Борисов отправился на поиски пустынника. В том районе, судя по карте, пещера была лишь в одном месте. Два часа плутаний по зарослям не прошли даром. Порвав штанину и карман на куртке, Борисов все же вышел на поляну, где среди клыков обнаженных скал зияла черная пасть небольшой пещеры. Впрочем, сейчас просто была открыта большая самодельная дверь, связанная из хвороста и обтянутая старым брезентом.

На камне сидел человек в странном одеянии, похожем на обычное байковое одеяло. Он чинил ремешок на сандалии. Точнее, на плоской деревяшке, сквозь дырки в которую были вставлены ремешки и веревочки. Голова была у этого человека давно не чесана… и, наверное, не мыта. Борода, вся в репьях и семенах, выросла до пояса, и вообще он выглядел как помешанный. Борисов понял, что проделал этот путь зря.

— Здравствуй, дедушка! — громко произнес Борисов, выходя на поляну.

Человек не прореагировал, наверное, и не услышал. Пришлось подходить вплотную и вставать прямо перед ним.

— Чего тебе, мил-человек? — не отрываясь от своего занятия, тихо спросил отшельник. Голос у него был слабый, дребезжащий. — Устал я сегодня, не проси ничего.

— А посидеть рядом я могу? — спросил Борисов.

— Лес большой.

Борисов смотрел на человека и пытался понять, а сколько же ему лет и на какой стадии умопомешательства он находится. Хотя, может, это просто шизофрения. А лет ему уже… И тут он понял!

— Здравствуйте, Владимир Николаевич! — громко сказал Борисов. — Далеко вы забрались.

Отшельник вздрогнул и поднял на гостя старческие блеклые глаза. Теперь понятно, что отшельник еще и плохо видит. У него развивается катаракта. Ногти на руках обкусаны, руки в цыпках, расчесаны из-за насекомых, во рту нет половины зубов. Мститель! Это уже не человек, это развалина, обременительное вместилище для души. Или для остатков души?

— Вы меня знаете? — спросил отшельник. — Давно меня не называли по имени. Я уж его и забывать стал. Владимир Николаевич.

— Скажите, Ложкин, зачем вы тут прячетесь? Срок вашего надзора давно закончен, никакой суд, учитывая ваше теперешнее положение, вам ничего не присудит. Да и полиция за нарушение режима в годы после освобождения к вам претензий не имеет.

— Полиция… милиция. А она меня ждала, готовилась… Моя мать. Вы не поймете, что такое пятнадцать лет злобы, ненависти. Она сожгла меня до костей. А когда я вышел, то во мне не осталось ничего. А ведь чего-то в молодости я хотел. А пока отбывал срок, то столько всего передумал. Хотелось просто свободы, чтобы не по команде, а просто проснуться утром, поймать солнечный зайчик на щеке. Это я потом понял, что за испытание мне ниспослано. Испытание ненавистью. И я в себя обратился. Внутрь. А вы из милиции?

— Нет, Ложкин, — Борисов поднялся, — я привидение вашей совести. Она вас нашла и отправит в теплое и сытное место. Хватит вам пещерным тараканом жить да старух пугать.

Борисов вытащил телефон и набрал номер Коваля.

— Вячеслав Андреевич, я нашел Ложкина. У тебя есть на примете хороший психиатр? Да, неплохо бы экспертизу ему провести, чтобы до конца быть уверенным, что он не симулирует. Хотя, по-моему, и так понятно, что это не рука из прошлого, хватающая за горло. А если и хватающая, то самого себя. Ладно, увидишь — поймешь!

Сашу по кличке Хана арестовали сотрудники Коваля, когда он только услышал, что уголовник подходит под описание. Глеб лежал снова в больнице, но теперь уже строчил показания между процедурами. Иван Иландин лежал в той же больнице под капельницей, но не потому, что врачей беспокоила его степень истощения, а потому, что майора Коваля беспокоила его безопасность. Специалисты изучали черновики Иландина, но даже по предварительным расчетам было понятно, что прииски Давыдова получат вторую жизнь. Золотоносные поля по факту оказались гораздо обширнее, чем думали сначала.

Прокуратура арестовала Рублева без раздумий, когда пришло сообщение, что оперативниками ФСБ был задержан Сергей Яковлевич Желобов. Взяли Желобова прямо на его любимом теннисном корте. Кстати, во время партии с бывшим генералом ФСО Романовым. Иван Николаевич взял под руку приехавшего снова в Москву Шаповалова и провел по краю корта.