Мейбл Сили - Дом, который подслушивал Страница 45

То, что я еще собираюсь сообщить, произошло после описанных событий.

В больнице я не чувствовала себя одинокой. Узнав о моем несчастье, меня посетили мои старые приятельницы. Ходж обеспечил меня чтением. Прежде всего он принес мне все газеты, в которых подробно была описана вся эта история. Теперь-то я узнала, кто долгое время ждал и подслушивал в доме на Трент-стрит!

Мистер Уэллер и мистер Кистлер получили массу благодарностей за умело выполненную работу. В газетах также было полно снимков. Похоже, общественность обеспокоило то обстоятельство, что полиция не смогла установить истинную причину смерти миссис Гэр. Все с нетерпением ожидали судебного процесса над Баффингэмом. Но процесс не состоялся. Накануне первого слушания дела Баффингэм повесился в своей камере.

Как-то вечером меня посетила мисс Санд. Я обрадовалась ей, так как с женщиной можно поговорить намного обстоятельнее, чем с мужчиной. После первого визита она приходила часто. Мисс Санд рассказала, что лейтенант Штром пригласил к себе мистера Уэллера и предложил ему какую-то должность в криминальной полиции. Долговую расписку они ему тоже вернули, чтобы он мог потребовать свои деньги у наследников. Уэллер разорвал ее в клочья, бросил в корзинку для мусора и с благодарностью принял предложенное ему место. Мисс Санд говорила, что дома Уэллер выл как собака.

Лейтенант Штром прислал мне цветы, но сам не пришел. Это меня удивило!

Уэллеры тоже не приходили, но миссис Халлоран явилась. Она пришла в новехоньком, с иголочки черном шелковом платье и страшно потела, так как день был очень жаркий.

— Вы не узнаете наш дом! — кричала она. — Мы оштукатурили его снаружи — в светло-зеленый цвет! И кроме того, мы решили повысить плату.

— Но тогда вам придется искать более богатых квартирантов, чем я. Все мои последние деньги пойдут на оплату больничных счетов.

— Мне и в голову не приходило выгонять вас, мисс Дакрес! Вам только нужно сначала поправиться. Но если вы, конечно… я хотела сказать… может быть, вы… в общем… заплатить за эти последние недели…

К счастью, Ходж принес мою сумочку. Я тотчас заплатила миссис Халлоран восемь долларов, которые она с радостью приняла.

— Вы всегда были аккуратной и немелочной, и я не хотела бы вас потерять, мисс Дакрес. Но так уж заведено в этом мире — одни поднимаются, другие опускаются.

— Вы, похоже, относите себя к тем, кто поднимается, не так ли?

— Слава Богу! — она наклонилась вперед и доверительно сказала: — Вы же знаете, какие там были спрятаны деньги. Наши адвокаты говорят, что мы имеем на них право, так как являемся единственными близкими родственниками покойной. Принимая во внимание обстоятельства — вы, конечно, понимаете, что я имею в виду, — пожалуй, едва ли на эти деньги захотят основать приют для кошек и собак!

Значит, эти деньги достанутся Халлоранам, деньги, которые так тщательно оберегала и охраняла днем и ночью миссис Гэр. Ради которых мистер Баффингэм совершил два убийства и, отчаявшись, сам лишил себя жизни!

Прежде чем попрощаться со мной, она вдруг с сияющим лицом сказала:

— Кстати, мне кое-что еще пришло в голову. Вы, наверное, помните о той надорванной пятидолларовой банкноте? Я вспомнила, кто дал ее мне,— Баффингэм!

Через две недели меня выписали из больницы. День моего возвращения домой опять пришелся на пятницу. Разумеется, моя рука была еще в гипсе, кроме того, у меня были роскошные синяки под глазами и несколько украшений менее радостного цвета. Утром пришел Ходж, чтобы отвезти меня домой в своей машине, и когда мы миновали несколько красивых тихих улиц, застроенных виллами, он сказал:

— Хорошо, что тебя выписали именно в пятницу. Сегодня у меня есть время для тебя.

— А с твоей стороны тоже очень мило, что ты жертвуешь мне свой свободный день. Таким приветливым я тебя уже давно не видела.

— На это есть свои причины! Если признаться тебе, что я делал в свое свободное время, ты тотчас же побежала бы к Баффингэму и сказала: «Так, а теперь выкладывайте-ка мне всю правду!»

— А кто нашел тот билет на поезд?

— Ну да, это я признаю. Впрочем, мы это сегодня отпразднуем. Я намереваюсь праздновать сегодня весь день. Но сначала мне нужно уладить одно небольшое дело. Вон в той вилле. Ты пойдешь со мной?

— А почему нет? Мне приятно снова находиться среди людей.

Мы вышли из машины перед маленькой белой виллой. На звонок Ходжа дверь открыл пожилой седовласый мужчина.

— Вы тот самый джентльмен, которого я просил прийти в одиннадцать часов? — спросил он.

— Позвольте нам войти.

Он провел нас в гостиную, обставленную просто, но уютно.

— Вы принесли заявление? — спросил пожилой господин.

— Конечно, вот оно, — ответил Ходж и протянул ему аккуратно сложенный лист бумаги.

— С этой молодой дамой случилось какое-то несчастье? — спросил мужчина, несколько смутившись.

— Ну что вы, — сказал Ходж, — мне просто пришлось применить небольшое насилие, чтобы получить ее согласие.

— Скажи-ка, о чем идет речь? — спросила я, ощущая слабость в коленях.

— Ах да, я ведь совершенно забыл, что ты еще ничего не знаешь! — весело сказал Ходж. — Мы с тобой женимся.

Пожилой мужчина откашлялся и пробормотал:

— Нынешняя молодежь ко всему относится так несерьезно! — С этими словами он вышел из комнаты, но тут же вернулся с двумя дамами.

Затем он зарегистрировал наш брак, причем в роли свидетелей фигурировали его жена и экономка.

Когда мы снова сели в машину, Ходж заявил:

— Это сделано ради вашей безопасности, миссис Кистлер! Ведь тебе нельзя оставаться ночью одной. С тобой слишком часто происходят несчастные случаи! А кроме того, мне самому очень хотелось бы почувствовать, каково быть мужем.

— А что скажет на это Штром? — поддразнила я.

— Он уже все сказал. После твоего последнего забавного маленького приключения я объявил ему, что мы обручены. Он принял это известие с большим самообладанием, хотя ругался довольно обстоятельно. Ты, надеюсь, ничего не имеешь против того, что я обручился с тобой в то время, когда ты была без сознания?

Тут я поняла, что старое библейское изречение «Он господин твой» еще не утратило своего значения.

Мы подъехали к дому на Трент-стрит, и я увидела строительные леса, мешки с песком и кучи камней.

— Я позволил себе снять для нас небольшую меблированную квартиру, пока ты сама оправишься и сможешь найти более подходящее жилье. Мои чемоданы уже почти все упакованы, твои, впрочем, тоже. Машина за мебелью придет в два часа. Сейчас мы быстро зайдем и упакуем остальное, чтобы успеть хотя бы отобедать в честь нашей свадьбы, пока не появились грузчики.

Когда мы вошли в холл, все дети Халлоранов разбежались, а сама миссис Халлоран, сидевшая на диване, с кисло-сладкой улыбкой исчезла в своей гостиной.

В моей кухне стояли упакованные ящики с посудой. Удивительно, но Ходж точно определил, что принадлежало мне, а что — миссис Халлоран. Оставалось упаковать мою одежду и белье.

Так как я немного могла сделать со своей загипсованной рукой, упаковкой занимался Ходж, которому я давала указания. В рубашке с засученными рукавами и со спадавшими на лицо волосами он выглядел как профессиональный упаковщик.

Он захлопнул крышку чемодана и прижал ее коленом.

— Так, это все? Хорошо. Тогда я быстро сбегаю наверх и закончу со своими чемоданами, чтобы мы смогли поехать в город и пообедать. Можно тебя оставить на несколько минут одну без того, чтобы с тобой опять не случилось какое-нибудь несчастье?

— Не могу ничего обещать, — со смехом ответила я, и Ходж вышел с выражением какой-то безнадежности в глазах.

Я еще раз обошла всю свою квартиру, чтобы посмотреть, не забыли ли мы чего-нибудь. Бросила последние прощальные взгляды на дверь, ведущую в подвал, за которой подстерегал меня убийца; на свой диван, служивший мне постелью, на которой я была почти убита; на чулан, где висела моя одежда и куда я с помощью миссис Гэр затащила свой чемодан. В моей памяти, как живая, предстала эта недоверчивая старая женщина, которая была очень недовольна тем, что я позволила себе переставить кое-какую мебель, потому что она опасалась, что…

Я внезапно застыла на месте. Почему она так вела себя? Почему для нее так важны были мои апартаменты, если свои грязные деньги она держала спрятанными под лестничной ступенькой? Почему она прислушивалась к каждому шороху, доносившему из моей кухни? Я лихорадочно размышляла. Мое сердце отчаянно колотилось. Видимо, у старухи были основания для страха и недоверчивости. Я уставилась в опустевший теперь чулан. Голые стены, крюки, штанги для развешивания одежды. А на полу небольшое возвышение, на котором стоял мой чемодан…

Я услышала какой-то шум и бросилась в свою гостиную, чтобы запереть дверь. Еще раз я подставила стулья под ручку двери. Пора бы уже появиться Ходжу…