Майнет Уолтерс - Разрушитель Страница 45

— Что, вы поговорили с этой Гриффитс?

— Как и с другими людьми.

— Она разозлила меня. Я наговорил то, что не имел в виду.

Гелбрайт покачал головой:

— Точка зрения вашей матери на ваш брачный союз не очень отличается. Возможно, она не употребляла такие термины, как «домовладелица» или «дешевые меблированные комнаты со столом», но совершенно определенно создавала впечатление о браке как о невыполненных и невыполняемых отношениях. Другие люди называли его несчастливым браком, основанным на сексе, холодном, надоедливом и скучном. Какое-нибудь из этих описаний точное? Или все точны?

Самнер сжал указательным и большим пальцами переносицу.

— Не будешь же убивать жену только потому, что она надоела, — пробормотал он.

Гелбрайта вновь удивила наивность бедолаги. Именно от скуки большинство мужчин убивает своих жен. Они могут скрывать это, утверждая, будто их спровоцировали или что ими руководила ревность, но в конце оказывалось, что причина убийства — стремление к чему-то другому, пусть даже это другое всего лишь бегство от скуки.

— Проблема даже не в скуке, а в том, что ты воспринимал ее как само собой разумеющееся. И это заинтересовало меня. Пойми, мне было любопытно узнать, что может сделать такой человек, как ты, если женщина, которую ты воспринимаешь как само собой разумеющееся, решает, что она больше не собирается играть в эту игру.

Самнер опять уставился на него с презрением:

— Не знаю, о чем вы говорите.

— Ну а если, — гнул свое Гелбрайт, — вы вдруг поняли, что то, что воспринимали как само собой разумеющееся, не было настоящим. Например, отцовство.

Предположение Ингрема сводилось к тому, что Хардинг вернулся за рюкзаком потому, что, несмотря на заявление Стивена, что рюкзак, найденный на борту «Крейзи Дейз», и есть тот самый, который был у него тогда, Ингрем по-прежнему считал, что нет, не тот. Пол и Дэнни Спендеры слишком настаивали на том, что рюкзак был большой, поэтому Ингрем и не мог допустить, что рюкзак треугольной формы соответствует описанию. И он подозревал, что Хардинг оставил рюкзак на месте, когда отводил мальчиков к крытой лодочной стоянке. Тем не менее логика причин, заставивших красавчика спуститься на побережье в то утро только затем, чтобы снова подняться с пустыми руками, не выдерживала критики. Может, кто-нибудь нашел рюкзак и унес его? Или Хардинг положил в него тяжелый камень и бросил в море? Оставлял ли он его вообще на первом выбранном месте?

В расстройстве Ник скатился вниз по глубокой ложбинке в глинистом обрыве туда, где склон, заросший травой, в конце карьера равномерно спускался к морю. Это была скала, направленная на запад, скрытая от солнца. Он задрожал от холода и сырости, проникающих сквозь тонкую тенниску и свитер. Оглянулся, чтобы рассмотреть расщелину в скале, стремясь хотя бы приблизительно представить себе место, где Хардинг появился перед Мэгги. Глина еще оставалась в ложбинке, по которой спустился сам Ингрем, но он заметил еще один спуск, очевидно, совсем недавний, чуть дальше и левее. Он пошел к нему, размышляя о том, что, возможно, Хардинг мог воспользоваться им, но поверхность была влажная от росы, и Ингрем решил, что это могло произойти несколькими днями раньше.

Он обратил внимание на берег внизу, пошел по траве, чтобы рассмотреть лучше. В трещинах камней застряли куски лёсса, прибитого волнами к берегу, пластиковые контейнеры… но никаких признаков зеленого большого рюкзака. Внезапно Ник почувствовал страшную усталость. Чем приходится заниматься. Он планировал провести выходной в полном безделье на борту «Мисс Кринт» и не рассчитывал посвятить его погоне неизвестно за чем. Ингрем взглянул на облака, подгоняемые юго-западным легким ветром, и его разочарование мгновенно рассеялось…

Мэгги поставила чашку чая на стол возле кровати матери.

— Я положила очень много сахара, — сообщила она. — Ник сказал, тебе нужна энергия.

Она взглянула на одеяло. Оно в ужасном состоянии — изношенное, покрытое пятнами… Затем Мэгги увидела капли танина на пижамной куртке Селии. Она с удивлением заметила, что простыни находятся в безобразном состоянии. Прошла вечность с тех пор, как в доме время от времени слышался шум стиральной машины. Мэгги зло подумала, что никогда не должна пользоваться словом «грязнуля» при разговоре с Ником.

— Я бы выпила бренди, — произнесла Селия со вздохом.

— Я бы тоже. Но у нас нет бренди.

Она стояла около окна, глядя в сад, с чашкой чая в руках.

— Почему он хотел поладить с тобой, ма?

— Ты его спросила?

— Да. Он сказал, что это личная шутка.

Селия усмехнулась.

— Где он?

— Ушел.

— Надеюсь, ты поблагодарила его за меня.

— Нет, не поблагодарила. Он начал выговаривать мне, поэтому я отослала его.

В глазах матери промелькнуло любопытство.

— Как необычно для Ника, — сказала она, доставая чай. — За что он тебе выговаривал и что приказывал?

— Что-то язвительное.

— О, понимаю.

Мэгги покачала головой:

— Сомневаюсь. Он как Матт и Ава. Думает, общество сможет извлечь больше пользы из этого дома, если нас выселить, а его передать бездомной семье.

Селия отпила глоток чаю и откинулась на подушки.

— Тогда я понимаю, почему ты так рассердилась, — ровным голосом произнесла она. — Всегда раздражает, когда кто-нибудь прав.

— Он назвал тебя грязнулей и сказал: «Чудо, что ты не слегла с пищевым отравлением».

Селия задумалась.

— Я нахожу, что трудно поверить, будто он не подготовился ответить, почему хотел подружиться и быть со мной на равных. К тому же он вежливый молодой человек, не употребляет такие слова, как «грязнуля». Это больше в твоем стиле, так ведь, дорогая? Если бы он действительно хотел подружиться и быть наравне со мной, он бы расстроил мои планы давным-давно. Я была чрезвычайно груба с ним и жалею об этом с тех самых пор.

— Что ты сделала?

— Он пришел ко мне за два месяца до твоей свадьбы, предупреждая о твоем женихе, а я послала его подальше.

Ни она, ни Мэгги не могли даже подумать, что Мартин Грант вовсе не Мартин Грант, а человек, лестью прокладывающий свой путь в их жизнь. Его настоящее имя Роберт Хилей. Для Мэгги, которая три месяца просуществовала как миссис Мартин Грант и столкнулась с неизбежностью проинформировать банки и корпорации о том, что ни имя, ни титул ей не принадлежат, все было значительно труднее.

— Правда, улики против Мартина были очень слабыми, — продолжала Селия. — Ник обвинил его в попытке надуть свекра и свекровь Джейн Филдинг на несколько тысяч фунтов, прикидываясь дилером по произведениям античного искусства. Если бы я послушалась Ника… — Она помолчала. — Беда в том, что Ник разозлил меня. Он как заведенный спрашивал, что я знаю о прошлом Мартина. Но когда я рассказала, что отец Мартина владеет кофейными плантациями в Кении, Ник рассмеялся и воскликнул: «Как удобно!»

— Ты показала ему письма, которые писали нам его родители?

— Предположительно писали, — поправила ее Селия. — Конечно, показала. Это было единственным доказательством, что Мартин из респектабельной семьи. Но, как правильно заметил Ник, в адресе был указан абонентский ящик в почтовом отделении Найроби. Он сказал, что любой может отправлять ложную корреспонденцию таким образом. Он хотел получить прежний адрес Мартина в Британии. Все, что я могла ему дать, — адрес квартиры Мартина, которую он снимал в Борнмуте. — Она вздохнула. — Но, как сказал Ник, не нужно быть кофейным плантатором, чтобы снимать квартиру. И он еще сказал, чтобы я сделала несколько запросов перед тем, как позволю дочери выйти замуж за человека, о котором ничего не знаю.

Мэгги повернулась к ней:

— Тогда почему ты этого не сделала?

— О, я не знаю, — вздохнула мать. — Возможно, потому, что Ник был так отвратительно высокомерен… Возможно, потому, что однажды я осмелилась задать ему вопрос, подходит ли Мартин в качестве мужа… Он назвал меня надоедливой сукой и отказывался разговаривать со мной несколько недель. Я думаю, что я спрашивала тебя, можешь ли ты и вправду выйти замуж за человека, который боится лошадей?

— Да, — медленно ответила дочь, — и мне нужно было послушаться тебя. Сейчас я очень сожалею, что не послушалась. — Она скрестила руки на груди. — Что ты сказала Нику?

— Приблизительно то, что ты сейчас сказала о нем. Я назвала его идиотом-выскочкой с комплексом Гитлера и отругала за то, что он всеми силами старается оклеветать моего будущего зятя. Потом спросила, в какой день миссис Филдинг, по ее заявлению, видела Мартина. А когда он ответил, солгала, сказав, что она никак не могла видеть его, потому что он с тобой и со мной выезжал верхом на прогулку.

— О Боже мой! — вздохнула Мэгги. — Как ты могла сделать это?