Андрей Троицкий - Амнистия Страница 46

Локтеву не спалось.

Поезд тронулся, а он ещё долго сидел перед темным окном, затем достал из сумки книгу в мягкой обложке и начал читать, но чтение оказалась слишком серьезным. Герои романа вели бесконечные многозначительные диалоги, но сюжет не двигался с места. Смысловой подтекст книги был недоступен пониманию, а трагизм бытовых ситуаций нагнетался с каждой страницей.

Локтев закрыл книгу и пошел в вагон ресторан, где оказался единственным посетителем. Некуда не торопясь, он выпил бутылку пива и съел бутерброд с рыбой. Из ресторана отправился в соседний седьмой вагон, где работала проводницей Лида Смирнова.

Служебное купе оказалось запертым. Локтев долго настойчиво барабанил в дверь костяшками пальцев, пока, наконец, не сообразил, что в купе никого нет. Он четверть часа стоял в узком коридорчике, дожидаясь, когда вернется Смирнова. Но вместо Лиды из соседнего вагона пришла незнакомая пожилая проводница.

– Лидину бригаду перевели, – ответила на вопрос Локтева проводница. – На другое направление.

– На какое направление?

– Теперь до конца осени она будет ездить в Санкт-Петербург. Там два новых поезда пустили, пассажиров много. А потом снова здесь будет работать.

Локтев на бумажной салфетке записал номер поезда, на котором теперь работала Смирнова. Он поблагодарил проводницу, вернулся в свое купе и погасил верхний свет.

Глава восемнадцатая

Москва встретила путешественников не слишком гостеприимно: пронзительным холодным ветром и серым моросящим дождичком. С вокзала Локтев не поехал к себе домой. Из соображений безопасности отправился на Большую Полянку к старику Мухину.

– Ну что, сыщик, нашел, чего искал? – спросил Мухин, пропуская Локтева в прихожую.

– Если бы я только знал, чего искать, – уклончиво ответил Локтев.

Заводить со стариком откровенный душевный разговор не хотелось. И что рассказать? Про изрубленные лопатами трупы молодых ребят? Или ещё веселей, про убийство Осипова?

Мухин хоть и военный в прошлом человек, повидал в жизни кое-что, но выслушать всю правду без валидола он не сможет. Локтев скинул ботинки, взглянул на часы: семь вечера. Возможно, Руденко ещё на месте.

Локтев набрал номер и не ошибся, Руденко действительно на месте. Услышав голос Локтева, он взорвался, как перегревшийся паровой котел.

– Кактус, мать твою, где ты пропадаешь? Ты знаешь, цыпленок обосраный, как ты меня натянул? Не знаешь? Так я тебе скажу…

Трубка изрыгнула целый поток грубости и семиэтажного мата. Казалось, на том конце провода, Руденко содрогался, корчился от злости и брызгал горячей слюной на казенные бумаги. Локтев выждал паузу и снова поднес трубку к уху. Инспектор уже слегка остыл.

– Слышь, морда… Дырка в жопе… Ты хочешь, чтобы с меня сорвали погоны? Дали метлу и заставили мести внутренний двор тюрьмы? Этого хочешь? Ты хоть помнишь, в чьих руках твои грязные яйца?

– Помню.

– Тебе сейчас очень весело? Может, и меня развеселишь? Завтра в восемь вечера жду тебя в этой самой забегаловке, поговорим. Приготовь вазелин. Он тебе пригодится.

Запикали короткие гудки. Локтев отошел от телефона. Ясно, Тарасова не задержали. Впрочем, на этот подарок судьбы наивно было рассчитывать. Наивно, но он рассчитывал.

– Что, неприятности? – спросил Мухин.

– В каком-то смысле неприятности, – ответил Локтев, для которого эти самые неприятности уже стали нормой жизни. – У вас водка есть?

– Осталось немного.

Мухин и Локтев сели на кухне за большой круглый стол. Старик достал бутылку и скромную закуску: рыба в томате, масло и хлеб. Сходил в комнату, поставил на стол шахматную доску. Три партии подряд Локтев проиграл вчистую. Мухин печально вздохнул и стал собирать фигуры со стола.

– Ты не о шахматах думаешь, – сказал он. – Витаешь в облаках. О чем ты думаешь?

– Ни о чем, – честно ответил Локтев, немного повеселевший после двухсот граммов водки.

Поздним вечером позвонил Журавлев.

– Я выяснил, кто такой Субботин, – сказал сыщик. – Уже позвонил ему и предложил встретиться. Я пообещал Субботину поддержку и защиту от Тарасова. Он очень удивился, когда я ему представился. Кажется, он не надеялся на то, что мы с тобой ещё живы. Не надеялся со мной встретиться на этом свете. Мой звонок для него сюрприз.

Журавлев засмеялся простуженным лающим смехом, но быстро прервал веселье.

– Короче, возникли некоторые сложности, – продолжил он. – У Субботина семейные неприятности. Трагически погибла жена его сына. Обстоятельства её гибели мне пока не известны. О нашей встрече Субботин и слышать не хочет, вообще не желает ничего со мной обсуждать.

– Что же нам теперь делать? Субботин был последней надеждой…

– Что делать? – переспросил Журавлев. – Ничего. Нужно набраться терпения и ждать. Нужно время, пусть клиент дозреет. Пусть поумнеет. Поймет, что сотрудничество с нами его шанс. Думаю, Субботин спохватится и найдет меня сам. Если к тому времени ещё будет жив.

– И сколько нужно ждать?

– Не задавай наивных вопросов. Возможно, пару дней. Возможно неделю или месяц.

– Но у меня нет в запасе этого месяца.

– Хорошо. А что можешь предложить ты лично?

– Ничего, – сказал Локтев.

– Тогда придется ждать. Счастливо.

Локтев положил трубку. Он побродил по квартире, вышел на кухню. Мухин сидел за столом и заправлялся манной кашей. Пальцы правой руки, скрюченные подагрой, плохо держали металлическую ложку, жидкая каша капала на стол.

– Давай ещё в шахматы? – предложил Мухин.

Локтев покачал головой. В эту минуту он вдруг вспомнил о пейджере, ещё до отъезда в Карелию забытом в ящике прикроватной тумбочки. Локтев вернулся в комнату, выдвинул ящик, включил пейджер.

Точно, висит сообщение: «Алексей, на улице Косточкина я хорошо повеселился. Спасибо за развлечение. Думаю, и в дальнейшем мы сможем приятно проводить время. Привет тебе от Лиды Смирновой. Кстати, у неё неприятности. Если соскучишься, кинь сообщение на пейджер. Всегда твой М.Т.»

Локтев поднял руку, уже хотел грохнуть пейджер об пол, но в последний момент сдержался. Что произошло на улице шахтера Косточкина? И какие неприятности у Смирновой? Он полистал телефонный справочник, дозвонился в справочную Ленинградского вокзала. Поезд, на котором работает Смирнова, прибывает из Питера завтра в четыре вечера.

Локтев выключил свет, упал на разложенный диван и отвернулся к стене. Меланхолия навалилась на него, как кирпичная стена. Навалилась и погребла под собой. Такую тоску и безысходность человек может испытывать поздней осенью в залитым бесконечными дождями провинциальном городишке.

Столько усилий, столько риска, столько времени ушло на поиск Тарасова, а этот сукин сын не стал ближе ни на шаг.

Если все и дальше так пойдет, Руденко сдержит обещание. Все московские приятели Локтева узнают о том, что он изъявил желание стать внештатным стукачом… За деньги, за грошовую милицейскую подачку, наушничал, записывал разговоры знакомых, стучал на них. О, Господи, лучше не думать о последствиях. Будь проклята вся эта мышиная возня.

Локтев не заметил, как задремал.

Утро не принесло новостей. Телефон хранил гробовое молчание.

Локтев умылся, но вместо того, чтобы энергично начать день, снова повалился на диван. Он долго лежал на спине и разглядывал серый потолок. Затем перевернулся на бок, зацепил ногтем кусочек обоев и оторвал бумажку от стены. Слюнявя палец во рту, он стал ковырять стену. Сухая штукатурка, смоченная слюной, становилась мягкой и податливой, крошилась в серую муку.

К полудню Локтев устал ждать.

Итак, все концы оборваны, фокус с пейджером разгадан. Поиски Тарасова приходится начинать по второму кругу. Начинать с нуля, начинать на голом месте. И никакого просвета впереди, ни единой зацепки. Нужно сидеть, ждать у моря погоды. Нужно запастись терпением… Сколько там потребуется этого терпения? Мешок? Или вагон? Все равно сколько. Нужно сидеть и ждать.

И ни единой зацепки… Стоп.

А как звали того мордастого бугая, который едва не убил Локтева своими кулаками в пансионате «Сосновая роща»? Звали его Марат. Редкое имя. На вид ему года тридцать два, возможно, тридцать пять. Локтев немного разбирается в спорте. Он способен отличить культуриста, даже качка профессионального, от штангиста. Марат не качок.

Без сомнения этот тип в прошлом занимался силовыми видами спорта. Борьба, бокс, метание молота, штанга. Что-то из этой оперы. Борьба отпадает. Локтев увлекался борьбой. И если бы этот Марат добился каких-то успехов в греко-римской или вольной борьбе, его физиономия была бы памятна Локтеву. Марат малоподвижен, неуклюж, мышцы закрепощенные. Нет, борцы так не двигаются. Бокс? С такой талией, полутораметровой, боксеров не бывает.

Скорее всего, десять к одному, этот Марат отдал молодость тяжелой атлетике. Наверняка, чего-то добился. Имеет парочку медалей, надевает их по праздникам, важничает, позвякивает своими медальками.