Нина Васина - Сервис с летальным исходом Страница 46

Петя свалился на руки Поспелову, крепко прижимая к себе металлический чемодан, и в исполнении, и в устройстве замков, и в материале изготовления полностью повторяющий собой тот, который изъяли у самоубийцы Моны Кукулевской.

— Вы только посмотрите, гр-р-р-ж-нин слевтель, абсолютно иден-тичн… Нет, ну какая же сучка! А еще грудью угрожает! Ар-р-рестать немедленно!

— Что с вами, Петя? — не поверил своим глазам следователь.

— Ничего особенного. В погреб провалился.

— Открывали чемодан? — Поспелов ткнул пальцем в металлический бок.

— Ну-ш-ш-твы! — бормотал Петя, прижимаясь к чемодану щекой и вытирая об него слюну. — Как можно!.. Отпечатки пальцев… веществ… доказательства…

Чемодан кое-как отняли, Петю усадили на пол в углу фургона, дежурный оторвал от сердца стаканчик крепкого кофе из термоса.

Поспелов пытался выяснить, провели ли в Москве опись содержимого в присутствии понятых, Петя удивлялся: “На хрен тут еще понятые?!” Когда отвлекшийся от аппаратуры дежурный надел наушники, он громко стукнул ладонью по столу, призывая всех к тишине.

— Что? — кинулся к нему следователь.

— Понятых хотели? Будут нам сейчас понятые, — усмехнулся дежурный, протягивая Поспелову наушники.

Поспелов послушал, попросил перемотать запись на десять минут назад, еще послушал и подсел к окну.

Через двенадцать минут он в подробностях изучил пострадавшую от ожогов физиономию мальчика Коли сквозь тонированное стекло, в которое тот таращился, сложив ладони и пытаясь заглянуть внутрь фургона. Потом Коля что-то писал на боку фургона, потом громко постучал в дверь.

— Войдите! — встрепенулся на полу оперуполномоченный Петя.

Озираясь, вошел высокий молодой мужчина в белом. Неуверенно остановился в дверях. Согнувшись, он пытался разглядеть внутренность фургона.

— Проходите, не стесняйтесь, — послышался голос подростка с улицы. — Товарищи вам все объяснят и отправят куда надо!

— Мне надо на теплоход “Патрушев”, Ленинград — Амстердам — Нью-Йорк… с заходом в Лондон… — с названием каждого города теряя голос, неуверенно пробормотал гость в вытаращенные от удивления глаза Поспелова. — За сколько довезете меня в Ленинградский порт?

— Заходи, человече, не стесняйся, — предложил усатый. — Сейчас разберемся. Я так и не понял, куда тебе надо? В Лондон или в Нью-Йорк?

— К дому подъехала легковушка. Трое в штатском, которые были утром, — доложил дежурный. — А на чердак мы, Кузьма Ильич, с вами и не совались… Прокольчик вышел. Интересно, федералы догадались?

Поспелов рванул странного человека в испачканном плаще за руку к себе и закупорил дверь фургона изнутри.

Мальчик Коля, ужасно довольный собой, ковылял к дыре в сетке. Смеркалось. Редкие облака на небе кое-где еще были подсвечены закатным солнцем, уже невидимым за чешуей леса на горизонте. От остатков солнца, по-вечернему размытого в воде весеннего неба, веяло грустным холодом, и сразу становилось ясно: ночью будут заморозки.

На боку фургона рядом со слоником темнела надпись, сделанная пальцем по пыли: “Посторонним В”.

Я не успела надеть парик и предстала перед очень серьезными мужчинами в штатском в прическе “прощай, жизнь”, правда, с уже слегка отросшими полосками ежика.

Не говоря ни слова, один из них — с оттопыренными ушами — щелкнул фотоаппаратом у самой двери, на мгновение ослепив нас с Сюшкой.

Девочка сразу же сползла со стула и запряталась за кухонный диванчик.

Пока я размышляла, на кой черт совершенно незнакомому мужчине моя фотография с ребенком на руках, он обошел стол и клацнул еще раз. Сбоку.

Понятно. Анфас, как говорится, и в профиль…

— Сфотографируйте, меня, пожалуйста, с этим красавчиком. — Я отловила проходящего мимо платинового блондина, он как раз выдернул из кобуры оружие и не знал, куда его деть, пока я устраивалась поэффектней: руками обхватывала его за талию, голову засовывала под мышку. — Покажу подружкам, чтобы завидовали! Снимайте по пояс, пусть думают, что он еще и баскетболист!

— Молчать! — взвизгнул человек с оттопыренными ушами и убрал фотоаппарат.

Я на всякий случай взяла корзину с ребенком и села к Сюше за диван.

— Если начнут стрелять, ляжешь на пол и закроешь голову руками, ладно?

Молча кивает. Золотой ребенок.

По топоту слышно, что троица обежала все комнаты внизу и наверху. Интересно, они полезут на чердак? По моим предположениям, чердак, наверное, был единственным местом, где не натыкано микрофонов. О!..

Платиновый блондин, стараясь не смотреть в мою сторону, гордо протащил через кухню к выходу то, что Коля принял за ружье с оптическим прицелом.

А это что за звук?.. Заводят машину. Небольшой взрыв? Это что-то новенькое… Пока я размышляла, что они могут взрывать в доме, по лестнице в кухню вбежал их фотограф с перекошенным лицом. Его голова и шерстяная безрукавка на байковой рубашке в клетку густо засыпаны конфетти.

— Ты думаешь, это игра? — зловеще поинтересовался он, присев возле нас. — Новый год, День святого Валентина, да? Так вот, крошка, запомни, это Хэллоуин!

Зашел еще один злой мужчина и доложил, что в доме больше никого не обнаружено.

— Где он? — интересуется ушастый человек, обсыпанный конфетти.

— Коля? Коля вышел проводить гостя, а вы…

— Какого гостя? — его голос становится вкрадчивым.

— По имени Артур. Понимаете, он зачем-то пришел сюда ночью, залез в багажник в совершенно белом плаще, представляете? И заснул там. А теперь проснулся, сказал, что ему нужно в Амстердам, и Коля пошел его проводить…

— Куда… проводить?

— Не знаю точно, наверное, в Амстердам. Хотя, он говорил, что Нью-Йорк ему тоже подходит, а вы…

— Ты думаешь, ты очень умная, да? Знаешь, что я делаю с возомнившими о себе крошками?

— А! Я вас вспомнила! Вы любите газовые горелки, да? Вы этот… как вас там?.. Шпундик? Нет, подождите, я сама вспомню, у меня была хорошая память… Фантик… нет, не фантик… Фунтик!

— Вы, наверное, не понимаете, кто с вами разговаривает? — поинтересовался утащивший подслушивающий аппарат блондин. Он вернулся и уже несколько секунд корчил рожи сзади ушастого, пытаясь объяснить, с каким важным и опасным человеком я разговариваю. — Вы что, самоубийца?

— А откуда вы знаете?…

— Ладно, крошка, давай так договоримся. Придем, так сказать, к компромиссу. Ты быстро отвечаешь на мои вопросы, я разрешаю тебе спокойно изображать дальше дойную корову. Где ваш ночной гость? — ушастый поскучнел глазами, мне это не понравилось. Еще больше мне не понравилось, что он схватил меня за запястье сильными сухими пальцами и сжал его.

— Отвечаю быстро. Он ушел с Колей в сторону Амстердама. В какой стороне тут у нас Амстердам? Отпустите! — повысила я голос и дернула рукой. Отодвинуться подальше в угол не удалось. — Этот гость оказался совершенно не в себе. Только представьте, он весь в белом! Даже носки. Даже галстук! Ремешок от часов… Ладно, чтобы вам было понятно, объясняю. Я его не знаю, первый раз в жизни увидела, он потребовал, чтобы мы открыли гараж, и тут же залез в багажник машины. Там первым делом принял снотворное, а выспаться толком не смог. Ко всему прочему, я залила его чудесный белый плащ шоколадным коктейлем, такие вещи некоторыми мужчинами переживаются очень трудно. Коля повел его на выход из поселка, я думаю, они уже миновали охранника на въезде и спрашивают у прохожих, где здесь дорога на Амстердам. Куда покажут, туда этот придурок в белом и пойдет, что от меня-то требуется?!

Последние слова я произнесла на высокой и пронзительной ноте. К моему удивлению, ушастый отпустил мою руку, кивнул своим коллегам, троица быстро сгруппировалась и двинулась к выходу.

От напряжения и страха я еще несколько минут не могла встать. Я слышала, как завелся мотор на улице, Сюшка выползла к столу и занялась яблоком. Маленький спит в корзине, раскинув ручки в стороны, готовый обнять любой приютивший его мир, даже страшный и злой.

Я кое-как стала на коленки, доползла по примеру Сюшки к столу, села под ним и поинтересовалась, щелкнув ногтем по черной кнопочке с усиком:

— На сегодня это все?

Встаю, иду к раковине мыть руку, которую ушастый так сжал, что это было похоже на прослушивание пульса. Я вливаю в миксер молоко, сироп, рюмочку коньяка, выкладываю мороженое. Под громкое жужжание пытаюсь сообразить, как должен быть устроен изнутри человек-детектор. Откуда он может знать, какой у меня пульс, когда я говорю правду, а какой — когда вру? Где находится та зона чувствительности, которая доступна только очень талантливым гадалкам-моракусам, способным, держа руку человека в своей, по малейшим колебаниям пульса определять правильное направление разговора? По крайней мере, я была честна перед ним совершенно, и если мой пульс сбивался иногда с ритма, то пусть он в другой раз прячет свои холодные, жабьи глаза.