Влада Ольховская - Девушка из Зазеркалья Страница 47

Для Арсения эта дружба была первым опытом самостоятельности, разрыва связи с родителями. Что же касается безымянного мальчишки, то он просто увидел шанс шагнуть в другой мир. Тот, в котором его мать никогда и не жила. Он тайком читал книги Арсения, учился с ним по одним учебникам, приходил даже под окна школы, чтобы послушать, но в класс не входил никогда. Он быстро превзошел Арсения и уже уверенно помогал тому с уроками. Арсений считал, что это хорошо.

А потом произошло несчастье. Француз, приютивший нелегалку с ребенком, все-таки не рассчитал силу. Мать мальчишки погибла при неудачном падении. Серьезного расследования не было, все списали на несчастный случай. Потому что кому важна какая-то там эмигрантка без документов, без прав, без прошлого и родни? Да и француз на деньги не скупился, и дело замяли.

Через неделю того француза нашли повешенным. Самоубийство было очевидным, никто в нем не сомневался. А причины… напился, вот и вся причина! Может, чувство вины замучило. Некоторые поговаривали, что у убитой им эмигрантки был сын, к тому моменту уже подросток. Но никто точно не знал, что с ним стало после смерти матери… да и был ли вообще мальчик?

А Никто никуда не исчез. Он перебрался в подвал дома, где жил Арсений. Не без помощи друга, естественно. И это было не простое мальчишеское убежище. Подросток все рассчитал и был очень аккуратен, ему не хотелось, чтобы его разоблачили раньше времени. Условия его несильно волновали, он и не нуждался в роскоши.

Он продолжал учиться. Каждый день, каждую минуту и с гораздо большим энтузиазмом, чем Арсений. Вскоре он свободно говорил на французском и английском, хотя мать обучала его только русскому. Любая наука давалась ему легко. Кроме того, он учился драться – не в теории, на практике. Стоило только кому-то обидеть Арсения, и на следующий день этот кто-то стыдливо прятал синяки и ссадины, но не признавался родителям, что с ним произошло.

Так что дружба их крепла. А точнее, Арсений все больше доверял другу, и вскоре эта вера стала слепой. Все, что говорил и делал Никто, было правильно. Даже если оно отличалось от того, что говорили родители или нормы общества.

А родители Лермонтова тоже не были слепыми. Они замечали странности в поведении сына, изменение его личности. Им сообщали о том, что его обидчиков кто-то наказывает, хотя сам Арсений был явно на это не способен. Они пытались разобраться, что происходит, но сын упорно хранил молчание.

И все же тогда Никто не был опытным убийцей, просчитывающим каждую мелочь. Как он ни учил Арсения осторожности, родители за ним все равно проследили. Обнаружили, что он организовал в подвале убежище для бродяги, устроили скандал и вызвали полицию. Подростку едва удалось спастись, и некоторое время он не появлялся у дома.

Для Арсения это стало страшным ударом. Других друзей у него не было, он никому не доверял и от каждого ждал подвоха. Теперь уже он и родителей не мог назвать близкими людьми, потому что они, по сути, предали его! Он отказывался с ними разговаривать или ходить в школу, у него начался жар, не проходивший много дней. Взрослые утешали себя мыслью, что это каприз, который рано или поздно завершится.

А вышло по-другому. Однажды в квартиру Лермонтовых пришли полицейские. Арсению сообщили, что его родители мертвы.

Все произошло на узкой улочке у магазина. Супруги возвращались домой, когда на них напали грабители. У полиции никаких сведений о нападавших не было, но они пообещали Арсению, что кого-нибудь обязательно накажут, и ушли.

Теперь мира просто не было. Арсений не представлял, как вообще можно жить. Кто будет о нем заботиться? Где брать деньги, еду? Все это, конечно, есть, оно перешло по наследству. Ну а дальше-то как? Он не мог даже вообразить, что будет самостоятельно платить за квартиру, говорить с незнакомыми людьми… Опекуна, способного незамедлительно приехать к нему, не было, этому вопросу никто не уделил внимания. Арсений, хоть и получивший гражданство, все равно был чужим.

Так прошло две недели. Сначала Арсений использовал те продукты, что покупались еще при родителях, а потом банально голодал. Выйти из квартиры для него было равносильно принятию приговора, который вынесла ему жизнь. О здравом мышлении и речи не шло, он все больше погружался в апатию.

Пока на его пороге не показался Никто. Просто пришел, позвонил в дверь и остался. Он научил Арсения жить. Все финансовые дела велись от имени Лермонтова, но под руководством его друга. Под его диктовку Арсений написал прошение об эмансипации, чтобы ему, пока еще не доросшему до совершеннолетия, позволили обходиться без опекуна. Потом Лермонтов перевелся в другую школу, далеко от его района, где его никто не знал.

А пошел туда уже Никто. Под именем «Арсений Лермонтов». Он сделал такую же прическу, понемногу начал использовать грим… да и не присматривался никто к маленькой фотографии на документах. Русский? Русский. Похож? Похож. Значит, он. Никому и в голову не могло прийти, что подмена одного школьника на другого вообще реальна.

Арсений был только рад, ему учиться никогда особо не нравилось. Он листал модные журналы, бродил по выставкам и мечтал о временах, когда станет частью этого яркого, пестрого мира. А Никто тем временем сделался отличником под его именем. Такая легкая слава Арсения устраивала.

Друг был для него всем, стал неоспоримым авторитетом, почти идеалом. Поэтому на некоторые странности в его поведении Арсений с готовностью закрывал глаза. Например, на то, что в их доме все время были деньги – хотя все наследство семьи Лермонтовых Никто положил на отдельный счет и велел не трогать. Или на то, что друг иногда куда-то уходил по ночам. Или на окровавленную одежду в корзине с грязным бельем; Арсений без лишних вопросов помещал ее в стиральную машину.

Или даже на то, что в районе их дома стали все чаще находить трупы растерзанных девушек.

Когда школа была закончена, Никто заявил, что им нужно разъехаться, чтобы получить образование. Арсения он устроил в частную школу искусств, сам же отправился в Англию, учиться в технологическом университете. В обоих учреждениях числился студент Арсений Лермонтов. Но, чтобы обнаружить этот факт, нужно было знать, где искать – а никто и не искал особо.

Потом они снова встретились. Арсений уже понял, что его друг не собирается заводить собственное имя, и смирился с этим. Месье Никто был в его жизни так долго, что другого мира Лермонтов просто не представлял. Это была психологическая зависимость в абсолюте.

Причем друг эту зависимость осознавал. Сам Никто не нуждался ни в семье, ни в близких. Он в отличие от Евы даже минимально их не оценил. Арсений был для него удачным прикрытием, не более того.

Никто организовал бизнес – бутики и завод по производству кондиционеров. Он же настоял на возвращении в Россию, хотя бы частичном. Арсений долго недоумевал: зачем? Их с этой страной по-настоящему ничего не связывает, оба уехали оттуда детьми! А потом он понял; когда Никто наконец рассказал ему.

Все дело было в женщинах. Никто чувствовал в себе агрессию и убивать научился давно, но чаще это были практические убийства – чтобы украсть или устранить конкурента. В случае с женщинами все было по-другому. Он восхищался их красотой, но считал, что личность эту красоту портит. Никто стремился усовершенствовать женщин, в них он видел цветы среди людей – особенное творение природы. А чем цветы лучше? Да тем, что они неподвижны, не могут мыслить и говорить. Женщин он хотел сделать такими же.

К этому выводу Никто пришел, когда ему было больше тридцати. Бессмысленная агрессия и безликие убийства наскучили ему, он хотел стать художником. А Арсений, как это было всегда, копировал его отношение к жизни. Он тоже считал женщин недолюдьми и тоже пытался восхищаться их красотой. Да и стремление к творчеству он скопировал у своего «наставника».

Так он создал виртуальные страницы, якобы воспевающие красоту женщин. Никто активно поддержал это. К тому моменту он уже понял, что искать жертв не так-то просто, для «цветов» нужен особенный материал. Он получил что искал, лишь когда Арсений обзавелся целевой аудиторией.

Никто почувствовал точное попадание. Хоть он и презирал личность своего «цветка», оказалось, что именно она его все же вдохновляет, пробуждает в нем особый вид агрессии и ненависти. Он видел красоту на фотографиях, и ему хотелось изменить ее. Он читал комментарии вроде «Мечтаю о таких отношениях», «Бусь и тебе, милый!», «Арсений, вы неподражаемы! Я бы хотела видеть вас во сне!», и в нем закипало презрение. Такая личность занимает это тело? Нет, нужно исправить!

Причем его жертвы не обязательно должны были быть классически красивы. Главное, чтобы, когда он смотрел на них и читал их послания, у него пробуждалось желание сделать их неживыми цветами. Арсений прекрасно знал, чем занимается его друг, и не видел в этом ничего дурного. Сам он в убийства не лез, но на жертв посмотреть мог, и никогда в его душе не просыпалось ничего похожего на жалость.