Марина Серова - Агент возмездия Страница 47

– Занятная история.

– И не говори, Полетт, такого нарочно не придумаешь, – продолжал посмеиваться дед.

– Значит, французы уехали?

– Да, на два дня раньше намеченного срока, – сказал Ариша. – А разве ты об этом ничего не знала?

– Нет, конечно.

– Странно, а я грешным делом подумал, что без тебя в этой истории не обошлось.

– Дед, неужели ты думаешь, что я тоже пряталась за той портьерой?

– Ты прекрасно понимаешь, что я не это имел в виду. Полетт, ты ничего не хочешь мне рассказать?

– Нет, – ляпнула я прежде, чем успела хорошенько обдумать ответ.

– Ладно, – дедуля поднялся с кресла, – тогда спокойной ночи!

– Спокойной ночи! – ответила я и поцеловала дедулю в щечку.

Ну вот, снова не удалось помириться! Но я не могла рассказать ему всей правды, пока не могла.

Я попыталась представить в лицах забавную историю, рассказанную дедулей. Скорее всего, в гостинице на самом деле случился переполох из-за чихуахуа. Мне, конечно, было известно, что иностранцы помешаны не только на правах человека, но и на правах домашних животных, но что-то во всей этой истории показалось мне слишком наигранным.

Элен Муаре не была похожа на истеричную женщину, которая могла прервать свой визит из-за глупой горничной. Я вспомнила, как тактично она поставила на место московскую тележурналистку, которая спросила насчет материальной помощи учреждениям. Французская благотворительница тогда заметила, что ее фонд оказывает помощь не учреждениям, а людям. Эта женщина твердо знала, что ей следует делать, а от чего отказаться. На кладбище она проигнорировала распахнутую перед ней дверь автомобиля и направилась пешком к храму. В школе-интернате мадам Муаре не стала тратить время на бестолковый обход классов, а потребовала показать ей медпункт и столовую.

Случай с собачкой, потерявшей сознание от крика горничной, казался мне лишь удачным поводом для того, чтобы уехать из Горовска, не объясняя никому истинных причин. Кажется, дедуля тоже об этом догадался, хотя он ничего не знал про мое письмо. Похоже, это интуиция, у карточных игроков она хорошо развита.

Я была почти уверена, что Элен прочитала мое послание. Скорее всего, она мне поверила, ведь лицемерие местных чиновников было слишком очевидным. Я не знала, сможет ли она сделать что-то для сохранения интерната, но я радовалась тому, что благодаря мне отцам нашего города не удалось обогатиться за счет благотворительных денег.

Эпилог

Прошло около двух недель. За это время Нечаева все уши прожужжала мне о Пилявской. И вкус-то у нее изысканный, и манеры аристократические, и характер истинной леди и так далее в том же духе. Словом, Алла превратилась в ее кумира и даже стала претендовать на звание лучшей подруги. Что касается меня, то я едва ли не перешла в разряд старой знакомой Алины, которая не умеет правильно пользоваться ни своей красотой, ни умом, ни деньгами. Мне было очень обидно выслушивать такие нелестные отзывы о себе, любимой, но что-то сдерживало меня от того, чтобы раз и навсегда закрыть перед Нечаевой двери своего дома. Возможно, все дело было в том, что наша дружба выдержала проверку временем. Мы ведь с Алинкой с детского сада были неразлейвода, пока между нами не вклинилась эта Пи-ляв-ска-я. Фу, фамилия-то какая противная! Если слышишь ее несколько раз за одну минуту, то может стошнить. «Ничего, – утешала я себя, – пусть Нечаева хотя бы месяц с ней тесно пообщается, тогда все встанет на свои места. Не может такого быть, чтобы Алина не разочаровалась в этой Пи-ляв-ской».

Конечно, имелась еще одна причина того, что я не пошла с Нечаевой на откровенный конфликт. Мне была нужна информация обо всех членах семьи Пилявских и приближенных к ним, а Алина кое-какой информацией владела. Среди ее восторженных откликов и восхищенных отзывов о несравненной Аллочке иногда проскакивало что-то стоящее.

Благодаря предательнице я узнала, как прошла встреча Пилявской и Прошкиной. Если скромная Вера не вдавалась в детали, то нескромная Алла во всей красе описала, какие блага она сулила давней сожительнице Барсукова за ее откровенность. И две путевки в санаторий на Черном море, и евроремонт в квартире, и любые лечебно-косметологические процедуры в своем салоне, не говоря уж о деньгах в любой валюте. Прошкина от всего этого легко отказалась и ответила на вопросы Пилявской безвозмездно. Больше всего Аллу интересовал медицинский аспект. С дотошностью врача она выпытывала у Веры, какими болезнями та переболела, начиная с детства, как протекали ее беременность и роды. Пилявская также подробно расспросила ее про всех родственников, вплоть до троюродных. На прощание она сказала Прошкиной:

– Милочка, по-моему, вы неправильно выбрали отца для своего ребенка. Советую в следующий раз быть осмотрительнее, если, конечно, захотите еще рожать.

Алла расторгла помолвку с Барсуковым. Надо отдать ей должное, она сумела это сделать, не подставив ни Веру, ни Лину. Пилявская сказала Андрею, что, используя свои связи в медицинских кругах, навела справки и узнала, что он переболел венерическим заболеванием, отголоски которого могут быть самыми непредсказуемыми. Барсуков пытался это отрицать, но Алла забила его аргументами, и несостоявшийся жених замолчал. А что ему оставалось, если он в свое время лечился от сифилиса в районной поликлинике? Не был бы таким жадным, обратился бы анонимно в частную клинику. Тогда бы его неприличная болезнь осталась в тайне.

Перестав быть женихом Аллы, Андрей не перестал быть компаньоном Федора Петровича и наставником Кирилла. Молодой Пилявский, до этого не признававший никаких авторитетов, тянулся к Барсукову, как растение тянется к солнцу. Впрочем, тяга эта была взаимной. Раз уж не удалось жениться на Алле, то терять расположение мужской половины этого семейства было равнозначно полному краху. Барсуков старался изо всех сил угодить Пилявским. Он даже прощал Федору Петровичу то, что тот без его ведома переводит куда-то небольшие суммы с их общего расчетного счета, но изредка жаловался Кириллу. Тот спрашивал у сестры, не знает ли она, зачем отец это делает, но Алла, естественно, понятия об этом не имела.

А Витя Шило преуспел в этом вопросе. Каждую неделю он ездил в разные города и на расстоянии переводил N-ные суммы из «Пятого колеса» в офшор…

К концу учебного года из Москвы в Горовск пришла директива о необходимости реставрации здания по адресу: Стрелковая, семнадцать, имеющего историко-архитектурную ценность, и сохранению в нем коррекционной школы-интерната. Кирилл стал обвинять отца в том, что тот всегда старается только для своей любимой дочки, а для него, наследника, не может даже пальцем пошевелить. Пилявский-старший, уязвленный обвинениями сына, задействовал все ресурсы для того, чтобы узнать, почему Москва проявила такой нешуточный интерес к доисторической развалюхе…

Ранним летним утром, когда мы с дедулей еще спали, кто-то позвонил в наш дом. Я наспех набросила на себя халат и спустилась вниз. На дисплее видеодомофона красовалась Алинкина физиономия.

– Ты что, рехнулась? С какой стати ты приперлась к нам в шесть утра? У тебя вообще совесть есть? – вместо приветствия я набросилась на Нечаеву с совсем не гостеприимными вопросами.

– Поля, нам надо срочно поговорить, причем с глазу на глаз. Я не спала всю ночь, ждала момента, когда можно будет это сделать.

– И, по-твоему, этот момент настал, да?

– Да, уже можно.

– Ну, знаешь, дорогая, если у тебя бессонница, – я сладко зевнула, – то я здесь совсем ни при чем.

– Ошибаешься, как раз все дело в тебе.

– Алина, ну неужели ты не могла подождать еще несколько часов? Ничего бы с тобой за это время не случилось, а я бы выспалась.

– Со мной – нет, а вот с тобой… Полина, – Нечаева с опаской посмотрела на лестницу, – скажи, Аристарх Владиленович дома?

– Ну, разумеется. Где ему еще быть?

– Он не должен это слышать, – шепнула мне Алина и прошла в гостиную кантри. Когда я тоже туда зашла, она выглянула в коридор, удостоверилась, что там никого нет, плотно закрыла дверь, подошла ко мне и сказала на ухо: – Полина, тебя заказали.

– Чего? Не смеши меня, пожалуйста!

– А я и не смешу. Поля, да проснись же ты! – Нечаева потрясла меня за плечи. – Пилявские тебя заказали.

– В смысле?

– Убить тебя хотят, – пояснила Алинка.

– Слушай, дорогая, это не смешно.

– Я не понимаю, ты что, совсем дура или только наполовину?

– Совсем или наполовину, – бездумно повторила я, и вдруг меня изнутри что-то кольнуло. Это смысл сказанного наконец-то дошел до меня. – Алина, откуда ты это знаешь?

– Я вчера была у Аллы и случайно подслушала один разговор.

– Какой разговор? – осведомилась я.

– К ней пришел братец и сказал, что люди отца выяснили, кто виноват в том, что их затея со сносом интерната провалилась.

– И кто же в этом виноват?

– Полина Казакова! – с вызовом ответила Нечаева. – Еще Кирилл сказал, что она, то есть ты, за все ответит сполна. В общем, так, Поля, тебе надо срочно уехать из Горовска. Лучше за границу. Хочешь, я договорюсь с мамой, и она поможет тебе устроиться в Испании?