Марина Серова - Скала эдельвейсов Страница 47

– А в тот день? – с замиранием сердца спросила я. – Как вы чувствовали себя в тот день, когда шагнули на дорогу?

– Я не помню, – беспомощно развела она руками. – Я даже не могу сказать, толкнули меня или я шагнула сама. Помню, мне так хотелось спать, что я готова была улечься на первом попавшемся газоне. Но остатки воспитания заставляли меня идти домой, вот я и шла, хотя никак не могла найти свой дом.

– Эти капсулы, они у вас еще остались?

– Мама говорит, что после происшествия их забрала Лика. Сказала, что ее мама очень ругается, а мне они больше не понадобятся.

– Жаль, – чертыхнулась я. – Нет, ну до чего же наглая девица!

– Пузырек хранился у меня дома, он был довольно большим и занимал много места в сумочке, – продолжала, словно не слыша меня, Ольга, – поэтому я отсыпала нужное мне на день количество в баночку из-под валерьянки и все время носила с собой. Завтра я попрошу маму принести сумочку.

– Вы умница, Оля, теперь я вижу, что у вас все будет хорошо! – совершенно искренне сказала я.

Период заблуждений и нравственных метаний этой девушки сменялся периодом определенности и принятия решений. И эта Ольга нравилась мне гораздо больше той рафинированной, создающей впечатление истеричности барышни, обладающей мощным талантом и слабым характером.

На следующий день она действительно передала мне пузырек с яркими красно-белыми капсулами. Интересно, каковы будут мои действия, если это действительно слабое успокоительное? Я отдала капсулы на экспертизу и стала ждать результат. Бутылка ликера сверх официальной оплаты сотворила чудеса, и уже вечером у меня было заключение: лекарство действительно оказалось импортным и действительно не имело хождения по России потому, что год назад было запрещено Минздравом и изъято у частных распространителей. В Россию оно поставлялось из Китая, позиционировалось как средство для снижения веса. В состав каждой капсулы входило сильнодействующее вещество, блокирующее чувство голода и одновременно подавляющее все остальные чувства и эмоции. При употреблении всего одной капсулы в день у человека резко снижалось артериальное давление, наступала непреодолимая сонливость, возникала апатия, вялость, подавленность, слабость, полное отсутствие работоспособности и концентрации внимания, тошнота, состояние тревожности, панические атаки. Могло появиться головокружение, дезориентация, потеря равновесия.

– Я, конечно, не могу запретить вам употреблять эти таблетки, – уже на словах сказала мне лаборантка, – но хочу предупредить: я лично столкнулась с этой гадостью, очень хотелось похудеть, вот и купилась. Уже на третий день еле до работы добрела, дорогу переходила полчаса, никак не могла сосредоточиться и вспомнить, на какой: зеленый или красный сигнал можно идти. Даже смешно стало, спасибо, добрые люди помогли.

– А если больше одной капсулы в день принимать, быстро похудеешь? – продолжала я прикидываться полной дурочкой.

– Девушка, вы и так худенькая, – с жалостью глядя на меня, ответила лаборантка. – В одной такой капсуле количество сильнодействующего психотропного вещества превышает максимально-допустимую дозу в сорок раз, да вы и трех дней в адекватном состоянии не проходите, просто падать начнете на улицах и окружающих не узнавать. И, кстати, дайте-ка нам адресок распространителя этой гадости, у нас милиция требует. За это дело до семи лет лишения свободы грозит, так что или давайте добровольно, или я ваши данные в милицию сообщу.

Кажется, она рассердилась. Я, не раздумывая, дала ей адрес Ликиной мамаши, поблагодарила за помощь и быстренько, пока лаборантка действительно не вздумала вязать меня и тащить в милицию, ретировалась.

Скорее всего эти таблетки действительно пыталась принимать мама Лики – дама она пышная, в ресторане отчаянно считала калории, нет ничего удивительного в том, что для снижения веса она прибегала к специальным препаратам и заказывала их у всяких проходимцев – многие сильные мира сего не избежали этой участи. Так как последствия от употребления капсул были чересчур тяжелыми, она, вероятнее всего, отказалась от них, пожаловалась дочери на симптомы и убрала отраву до лучших времен. Лика запомнила симптоматику действия капсул и, для того, чтобы окончательно подавить волю подруги к сопротивлению бедам, свалившимся на нее, посоветовала ей принимать эти таблетки в неограниченном количестве.

Скорее всего Олю никто не толкал с тротуара на проезжую часть, она просто не понимала, куда идет, что делает и что происходит вокруг нее. Ей очень хотелось спать, дезориентация в пространстве была полная, возможно, она просто потеряла сознание в неудачное время и в неудачном месте. Наверное, так и было, но обвинение в покушении на убийство предъявить некому.

– Оля, вы должны подать заявление на Лику в милицию. Она целенаправленно травила вас, прикидываясь добрым самаритянином. Сколько этих капсул в день вы глотали?

– Как только меня начинало трясти, а трясло меня практически постоянно.

– И все же?

– Ну, штук пять-семь, иногда больше.

– Вы понимаете, что она пичкала вас наркотиком? Если бы вы не попали под машину и не пролежали в коме почти месяц, вы вообще стали бы наркоманкой! Хорошо, за это время организм очистился, а если бы нет? Вы понимаете, что такое наркотическая зависимость?

– Я не буду подавать никакого заявления. Лика достаточно наказана.

– Это вам так кажется. Для нее все, что произошло за последнее время, уже не имеет никакого значения. Отец разорен, с карьерой певицы покончено навсегда, фамилия их в городе теперь вызывает лишь злорадные усмешки, мужчина, которого она пыталась завоевать, смотрит на нее, как на раздавленную крысу – с отвращением и жалостью. А самое главное, соперница – на коне. Другая давно бы ушла в монастырь, а эта только румянее становится. Месяц исправительных работ на плантации мог бы сломить самую сильную волю, а Лике – все нипочем.

– Вы просто не знаете Лику, – упрямо повторила Ольга. – Для нее самое страшное наказание – забвение. Она всегда старалась быть в центре внимания, и даже сейчас, когда о них весь город говорит гадости, она по-своему счастлива. Скоро о них поговорят и забудут, а представляете, сколько разговоров пойдет по городу, если Лику посадят? Она как-то говорила мне, что мечтает о славе княжны Таракановой. Только до княжны ей далеко, но и слава простой уголовницы ее вполне устроит.

– Ты так считаешь? – задумалась я.

А что, в словах Ольги была изрядная доля здравого смысла. Для меня стало полной неожиданностью то, что сбор хлопка не поверг Лику в тоску и уныние. А оказалось, что для нее все равно, где быть в центре внимания. Для тихих трудяг с плантации ее появление было подобно тайфуну, цунами, урагану, и как бы несладко ни пришлось самой Лике, свою порцию славы она получила. Может, и правда для нее самое страшное – забвение?

Ну, этого избежать ей уже не удастся. Папаша ее теперь вряд ли выберется из рядов среднего класса, значит, не сможет спонсировать увлечения дочери. Пройдет время, и эту шумную историю забудут. Вернее, забудут про Шлейко, но не про Ольгу. Она, несомненно, станет звездой. Талант, трудоспособность, деньги мужа и покровительство волчицы шоу-бизнеса Ольги Ильиничны гарантируют успех. Любой государственный праздник, который так или иначе сопровождает выступление звезд эстрады, будет для Лики испорчен. Какой бы канал телевидения она ни включила, на какую бы волну ни настроила радио, всюду будет преследовать ее голос знаменитой, успешной, богатой соперницы. А Ольга действительно пойдет далеко. С таким тонким пониманием психологии...

Кстати, по поводу психологии, психотерапевтов, психиатров. Помнится, я вышла на эти капсулы только из-за того, что Олег сомневался в психическом состоянии своей будущей жены. Интересно, каково будет ему узнать, что она вменяемее всех нас, вместе взятых?

В первый раз я видела, чтобы этот молодой и успешный господин вышел из себя. Даже когда Катерина Ивановна на глазах у всего города обсыпала его проклятиями, даже когда он узнал о виновнике всех Ольгиных бед, даже накануне операции, которая должна была решить, будет жить его любимая или нет, он был предельно корректен и спокоен. Какая муха укусила его на этот раз?

Когда Олег дослушал до конца историю с капсулами, он весьма затейливо выматерился и ударил кулаком по крашеной стене больничного коридора.

– Придушу гадину, своими руками придушу! Сяду, но и она жить не будет!

Больших трудов стоило мне привести его в чувство и попросить обсудить вопрос удушения «гадины» с Ольгой. Ее он выслушает, ей он поверит и поступит так, как прикажет ему она. У меня просто не хватало аргументов в защиту жизни обвиняемой: наверное, я не обладала великодушием Ольги.