Мария Жукова-Гладкова - Бриллианты требуют жертв Страница 47

В будке охраны меня встречал заспанный парень в спортивном костюме. Вскоре к нему присоединились еще двое, из дома, которых он явно разбудил условным сигналом.

Все трое смотрели на меня округлившимися от удивления глазами.

– Где Иван Захарович? – спросила.

– Тебя ищет. В городе. Он в городской квартире ночует, – молвил один из парней.

– А почему ты ему не позвонила? Или Тане своей? Она у Ивана Захаровича, – сообщил второй.

– Твоя Татьяна всех тут на уши поставила, – сказал третий.

– У меня украли трубку, – сказала я. – И до другого телефона мне было не добраться. Меня тут убить хотели.

Парень из будки заметил, что возникновение такого желания у него лично удивления не вызывает. Он знает немало людей, у кого оно появлялось хотя бы один раз в жизни. А есть и такие, у кого – регулярно.

– Звоните шефу, – вздохнула я.

Дежуривший в будке парень многозначительно посмотрел на часы. Но прибежавшие из дома заявили, что все равно надо. Во-первых, охрана не спит. Во-вторых, раз Иван Захарович сейчас занят как раз поисками Юли…

В общем, позвонили. Ответил Лопоухий, один из самых близких к Ивану Захаровичу людей. Услышав мой голос, высказал все, что обо мне думает, в соответствующих выражениях. Я давно собираюсь составить словарь русского мата, основываясь только на знании вопроса Лопоухим. Словарь получится толстый, объемный.

– Ты что, сюда приехать не могла?! – рявкнул верный оруженосец Сухорукова. – Какого лешего тебя к нему на дачу понесло?

Слово «дача» к особняку Ивана Захаровича подходило меньше всего. Дворец с парком, украшенным статуями и фонтанами, плюс живой медведь в придачу на цепи сидит вместо овчарки. Но вообще-то для кого-то – дача. Много у нас таких понастроили в Ленинградской области в последние годы. Однако хозяева у них периодически меняются. Одних отстреливают, другие занимают освободившиеся места. Только дай бог долгих лет жизни и здоровья Ивану Захаровичу.

Лопоухий Виталя велел мне вкратце поведать о случившемся. Я попыталась – если возможно описать случившееся вкратце. Хотя надеялась, что Татьяна рассказала о наших приключениях до нашего с ней вынужденного расставания.

– Ты на машине? – спросил Виталя, когда я рассказ закончила.

– Какая машина?!

– Передай трубку ребятам.

Лопоухий велел в срочном порядке привезти меня в городскую квартиру шефа. Обещал его разбудить и предупредить о скором радостном воссоединении со мной.

– Вот шеф будет счастлив, – многозначительно сказал мне Виталя.

Один из парней стал нехотя собираться. Они кинули жребий, кто меня повезет. И вскоре мы были уже в пути. В машине я внимательно изучила свою внешность (в смысле части, доступные для всеобщего обозрения). Она меня не очень порадовала, и я решила, что физиономия требует небольшого усовершенствования. Правда, в связи с отсутствием необходимых средств Ивану Захаровичу и компании придется лицезреть меня в несколько потрепанном состоянии. Но, может, меньше воспитывать будут? Иван Захарович любит высказываться насчет моего образа жизни и необходимости его кардинального изменения. А тут вдруг пожалеют?

На полдороге у парня зазвонила трубка: это Виталя разбудил Татьяну, и она не могла успокоиться, пока не услышит мой голос. Мы дружно поревели с двух концов, но ничего друг у друга не выяснили. Я только сказала, что здорова. Услышав это, водитель джипа хмыкнул.

– Таня не про психическое здоровье спрашивала, – бросила я ему. – Она спрашивала, не разбита ли у меня голова.

– А она у тебя вообще есть?! – показательно поразился парень.

– Две, – ответила я и извлекла из сумки ужастик. Лучше бы этого не делала: самой пришлось выправлять руль. Что-то слабые у нас мужики пошли, даже те, которых у себя держит Иван Захарович.

Наконец мы прибыли на место. Парень выскочил из джипа и набрал на стене код, послышался писк, решетка отодвинулась, и мы въехали в выложенный булыжниками двор, где летом бьет фонтан. Здесь ангелочек не был укрыт досками на зиму, как статуи перед загородным дворцом Ивана Захаровича.

Прибытие джипа не осталось незамеченным в квартире, и, когда мы поднялись на этаж, там нас уже встречала целая делегация. Парень, доставивший меня в город, отступил назад. Первой ко мне бросилась Татьяна, обняла, мы облобызались и оросили друг друга слезами.

– Ой, сбледнула! – воскликнула соседка. – И кажется еще похудела! Бедняжка!

– Но живучая, – заметил Иван Захарович, тоже заключивший меня в медвежьи объятия и объявивший, что ему без меня было бы скучно жить, поэтому он рад, что никому и на этот раз не удалось свернуть мне шею. Отсидка же в подземелье пойдет мне только на пользу.

Затем мы прошли в квартиру, где уже был накрыт стол. Иван Захарович всегда отличался хлебосольством, правда, в его городской квартире меня принимали впервые. Сухоруков предпочитает жить за городом, куда нас с Татьяной обычно и доставляют. Поэтому мне и не пришло в голову, что штаб по поискам моей скромной персоны располагается здесь.

За столом уже сидели оператор Пашка и судмедэксперт Василий, которых молодцы Ивана Захаровича доставили сюда. Правда, в холле друзья меня не встретили. Добраться туда могли бы только на четвереньках, а путь из столовой в холл длинный, обратно конфуз бы вышел. Поэтому решили остаться за столом. Тем более что пиво манило их, словно оазис путешественника в пустыне.

– Юля! – промычали они хором, тем самым выражая радость от моего спасения. Василий больше ничего сказать не смог и рухнул со стула. Через минуту послышался его храп. Пашка оказался покрепче. И, кажется, даже понимал все, что я рассказывала Татьяне, Ивану Захаровичу, Лопоухому, Кактусу и еще нескольким молодцам Сухорукова.

Во время моего сольного выступления Татьяна то и дело засовывала мне в рот куски копченого мяса, которое я очень люблю, и заливала чай, заваренный ею собственноручно так, как мне нравится. Иван Захарович пытался сказать, что хочет вначале меня выслушать, чтобы незамедлительно начать действовать, Татьяна на него цыкала. Сухоруков, уже неоднократно с нами сталкивавшийся, говорил, что при других обстоятельствах он сам всегда гостя вначале кормит (о чем нам известно), но сейчас – другая ситуация. Надо действовать ночью, пока не рассвело. Татьяна не обращала внимания, только один раз заметила, что поздней осенью ночи в Питере длинные, тем более сейчас ночь с субботы на воскресенье, и опять подкладывала мне разную вкуснятину.

От алкоголя я отказалась наотрез. Опасалась, что могу отреагировать неадекватно после таких приключений, травли газом и, вероятно, каким-то снотворным (правда, еще следовало поискать на родном теле след укола, но пока было некогда), а также малого количества потребленной пищи (до появления у Ивана Захаровича). Виталя, как обычно, добавил к моему спасению ложку дегтя. Он, видите ли, удивляется, что я не алкоголичка. Женщина моего возраста (тридцать лет), семейного положения (отсутствие постоянного мужика, фиктивный брак с немцем не в счет) и материального достатка (особых богатств не наблюдается, но и нищей не назовешь) должна регулярно напиваться.

– С какой стати? – удивилась я. – У меня есть любимое дело, за которое я еще и получаю достаточно денег, чтобы нормально жить. Я чувствую себя профессионально востребованной, добилась определенного успеха, да у меня просто не бывает свободных вечеров, когда мне нечего делать! И как снотворное мне алкоголь не требуется – я едва доношу голову до подушки.

– Мои знакомые женщины… – снова открыл рот Виталя.

– Ну, если бы Юля была твоей женщиной, тогда бы могла и напиться. С горя, – заметила Татьяна с подленькой улыбочкой.

– Да я бы раньше сам повесился, – буркнул себе под нос Виталя, но замолчал. Я же решила, что в очередной раз придется отказать себе в удовольствии дать ему по морде, хотя страшно хотелось – как и много раз в прошлом.

Когда я наконец закончила подробнейший отчет о своих злоключениях, Иван Захарович объявил, что у моря погоды мы ждать не будем, а прямо сейчас выезжаем на место.

– Павел, ты в состоянии заниматься профессиональной деятельностью? – спросил он строго у оператора.

Я встряла и сказала, что быстренько приведу его в чувство. У меня в этом деле большой опыт.

– У моих мальчиков тоже, – заметил Иван Захарович и произнес одно слово: – Виталя!

– Есть! – отрапортовал Лопоухий и схватил Пашку в охапку. Василия оставили спать под столом. В нем необходимости не было.

Мне тоже хотелось бы принять душ (хотя и не холодный), но я отказалась от этой мысли, поскольку нам предстояло выходить на улицу. Вслух спросила, что Иван Захарович намерен предпринять.

– Брать Глинских за задницу, – ответил Сухоруков. – Потом забрать ящики с оружием от тех болванов, пока не успели никому сообщить. И объяснить, что никому о них сообщать не следует.

– Вот за что, оказывается, убили Вову Холеру, – заметил Кактус. – А мы-то тогда голову ломали.