Кровавая луна (ЛП) - Несбё Ю Страница 47

— Это неправда! — сказал Винтер.

— Правда, — сказала Катрина. — Я поговорила с нашими IT-специалистами.

— Я имел в виду ту часть, где ты говоришь, что всё написанное Воге было в отчётах. — Он схватил газету со стола и прочитал вслух, — «Полиция отказалась обнародовать несколько гротескных деталей, таких как татуировка на лодыжке Бертины Бертильсен, которая была срезана и пришита снова».

Он бросил газету обратно на стол.

— Этого не было ни в одном отчёте!

— Хотелось бы надеяться, что нет, — сказала Катрина. — Потому что это не соответствует действительности. Воге это выдумал. И, конечно же, это выходит за рамки того, в чём нас можно обвинять, Винтер?

— Спасибо, Анита, — сказал Харри, не сводя глаз с пива, которое пожилая официантка только что поставила перед ним.

— Ну что ж, — Анита вздохнула, как бы продолжая то, о чём она подумала, но не сказала. — Приятно снова тебя видеть.

— Что с ней? — спросил Трульс, который уже сидел за столиком у окна в баре «Шрёдер», когда Харри пришёл в условленное время.

— Ей не нравится обслуживать меня, — сказал Харри.

— Тогда «Шрёдер» — неподходящее для неё место работы, — хрипло рассмеялся Трульс.

— Может, и так, — Харри поднял кружку с пивом. — Может быть, ей просто нужны деньги.

Он поднёс стакан к губам и выпил, не сводя взгляда с Трульса.

— Чего ты хотел? — спросил Трульс, и Харри увидел, что у того подёргивается один глаз.

— А ты как думаешь?

— Не знаю. Снова мозговой штурм?

— Может быть. Что ты думаешь по поводу этого? — Харри вытащил из кармана пиджака газету «Дагбладет» и положил её перед Трульсом.

— По поводу чего?

— По поводу того, что Воге пишет о татуировке Бертины. Что её отрезали и пришили обратно.

— Что я думаю? Я думаю, он кажется хорошо информированным. Но, полагаю, это его работа.

Харри вздохнул.

— Я не спрашиваю просто так, не собираюсь тянуть резину, Трульс. Я делаю это для того, чтобы дать тебе шанс сказать всё раньше, чем это сделаю я.

Трульс положил руки на потёртую скатерть, по обе стороны от бумажной салфетки. Он ничего не заказывал. Ничего не хотел. Его руки были красными на фоне белой салфетки и казались раздутыми, распухшими. Как будто они уменьшились бы до размеров пары перчаток, если бы Харри воткнул в них булавку. Его лоб приобрёл темно-красный оттенок, цвета дьявола в комиксах.

— Понятия не имею, о чём ты говоришь, — сказал Трульс.

— Это ты. Ты тот, кто информирует Терри Воге.

— Я? Ты что, дурак? Я даже не вхожу в следственную группу.

— Ты информируешь Воге тем же способом, что и нас: читаешь отчёты, как только они появляются на BL96. Ты уже делал это, до того когда я связался с тобой, так что ничего удивительного, что ты согласился на моё предложение. Тебе платят вдвое больше за одну и ту же работу. И Воге, вероятно, платит тебе ещё больше теперь, когда ты сообщаешь ему также и последние новости из группы Эуне.

— Что за хрень? Я не...

— Заткнись, Трульс.

— Отвали! Я не собираюсь...

— Заткнись! И сядь!

За несколькими столиками, где были посетители, воцарилась тишина. Они не пялились открыто, а смотрели в свои пивные бокалы, используя боковое зрение. Харри положил свою руку на руку Трульса и так сильно прижал её к столешнице, что Трульс был вынужден сесть обратно. Харри наклонился вперёд и продолжил тихим голосом.

— Как я уже сказал, я не собираюсь тянуть резину, так что слушай. У меня возникли подозрения, когда Воге написал о том, что следователи размышляли, не заказал ли Рё убийства, чтобы они выглядели как нападения на сексуальной почве. Это то, что мы обсуждали в группе Эуне, и это настолько нестандартно, что я спросил у Катрины, не выдвигал ли эту идею кто-нибудь из их команды. Они этого не делали. Итак, я придумал эту историю о том, как татуировку Бертины пришили обратно, и рассказал тебе, и только тебе. Сказал, что это общеизвестно в полицейском управлении, чтобы ты чувствовал себя спокойно, передавая эту информацию, зная, что она не укажет на тебя. И действительно, через несколько часов Воге опубликовал это в печати. Итак, ты пойман с поличным, Трульс.

Трульс Бернтсен смотрел прямо перед собой, его лицо ничего не выражало, он взял бумажную салфетку и скомкал её так, как, по воспоминаниям Харри, он поступил с проигрышным билетом на ипподроме.

— Хорошо, — сказал Трульс. — Я передал немного информации. И вы все можете просто отвалить, потому что никакого ущерба нанесено не было. У Воге никогда не было ничего, что могло бы навредить расследованию.

— Это тебе так кажется, Трульс, но пока мы оставим этот разговор.

— Да, мы так и сделаем, потому что я ухожу, адьос. И ты можешь взять эти деньги у Рё и вытереть ими свою задницу.

— Я сказал тебе сесть, — Харри позволил себе криво улыбнуться. — И спасибо, но туалетная бумага в отеле The Thief превосходная. На самом деле такая мягкая, что тебе хочется ещё раз посрать. Ты когда-нибудь испытывал подобное?

Трульс Бернтсен, похоже, не понял вопроса, но остался сидеть.

— Итак, вот тебе шанс ещё раз всё обосрать, — сказал Харри. — Ты скажешь Воге, что у тебя отобрали доступ к BL96, и ему придётся справляться самому. С этого момента ты также не проронишь ни слова о том, что происходит в группе Эуне. И ты расскажешь мне, насколько велики твои карточные долги.

Трульс в замешательстве уставился на Харри. Сглотнул. Поморгал пару раз.

— Триста тысяч, — сказал он наконец. — Плюс-минус.

— Мм... Это много. Когда должен быть произведён платёж?

— Должен был быть произведён давным-давно. Можно сказать, проценты накапливаются.

— Они горят желанием получить деньги?

Трульс фыркнул.

— Речь не просто о плоскогубцах, они угрожают всяким дерьмом. Я всё время хожу и оглядываюсь, чтоб ты знал.

— Чтоб я знал, да, — сказал Харри, закрывая глаза. Прошлой ночью ему приснились скорпионы. Они просачивались в комнату из-под двери и плинтусов, через щели в окнах и розетки на стенах. Он открыл глаза и уставился на своё пиво. Он одновременно и с нетерпением, и со страхом ждал следующих двух часов. Он был пьян вчера и собирался напиться сегодня. Теперь это был официальный загул.

— Хорошо, Трульс, я достану тебе деньги. Завтра, хорошо? Вернёшь деньги, когда сможешь.

Трульс Бернтсен продолжал моргать. Теперь его глаза увлажнились.

— Почему?.. — начал он.

— Не смущайся, — сказал Харри. — Это не потому, что ты мне нравишься. Это потому, что ты мне нужен.

Трульс пристально посмотрел на Харри, словно пытаясь понять, шутит он или нет.

Харри поднял кружку с пивом.

— Теперь ты можешь идти, Бернтсен.

Было восемь часов вечера.

Голова Харри поникла. Он заметил, что сидит на стуле, и на его брюках от костюма была рвота. Кто-то что-то сказал. И теперь голос говорил что-то ещё.

— Харри?

Он поднял голову. Комната кружилась, и лица вокруг него были размыты. Но он всё равно узнал их. Знал их много лет. Надёжные лица. Группа Эуне.

— Быть трезвым на этих собраниях не обязательно, — сказал голос, — но лучше говорить чётко. Ты в состоянии это сделать, Харри?

Харри сглотнул. Ему вспомнились последние несколько часов. Ему хотелось пить и пить до тех пор, пока не останется ничего — ни спиртного, ни боли, ни самого Харри Холе. Никаких голосов в его голове, взывающих о помощи, которую он не смог бы оказать. Эти часы тикают всё громче и громче. Разве он не мог утопить их в алкоголе и оставить всё как есть, позволить времени уйти? Подводить людей, терпеть неудачу. Это было всё, что он умел делать. Так зачем же он достал свой телефон, позвонил по этому номеру и приехал сюда?

Нет, это была не группа Эуне, сидевшая на стульях в кругу, частью которого был и он сам.

— Привет, — сказал он таким скрипучим голосом, что он был похож на звук сходящего с рельсов поезда. — Меня зовут Харри, и я алкоголик.