Дик Фрэнсис - Предварительный заезд Страница 48

Всю дорогу в офис «мандарина» я кашлял и протестовал, но в ответ получил лишь неискренние извинения и крохотную рюмку хереса, хотя для того, чтобы хоть немного вернуть меня к жизни, требовалось не меньше полстакана виски. Меня бил озноб.

— Разве нельзя было подождать до завтра? — спросил я.

— Принц хочет встретиться с вами завтра утром на скачках в Фонтуэлл-Парке.

— Я собирался полежать в постели.

Мой спутник игнорировал такой легкомысленный ответ.

— Что с вашей рукой? — поинтересовался он, глядя на перевязанную кисть — прощальный привет Стивена и Гудрун.

— Пальцы разбиты. Но все на месте. — У меня гора свалилась с плеч.

От радости, что удалось вернуться в мир, где непрерывно чувствуется дыхание свободы. От того, что по улицам ходят улыбающиеся люди. От рождественских елок и сверкающего изобилия ярко освещенных магазинов. Тот, кому претит общество богачей, может выбрать простую жизнь. Выбор — это привилегия свободных людей.

Хьюдж-Беккет сидел в удобном кресле и разглядывал тыльную сторону своей ладони.

— Ну и как... э-э... прошла поездка? — спросил он. Я почти дословно повторил ему то, что рассказывал генерал-майору в Москве. Хьюдж-Беккет оторвался от изучения руки и мысленно погрузился в жизнь, столь отличную от его обыденного скучного существования.

Я рассказывал, меня сотрясал кашель, и он угостил меня еще одной рюмкой хереса, на этот раз чуть побольше.

— В целом я могу заключить, что все должно пройти спокойно, — сказал я, завершая рассказ. — А что касается Джонни Фаррингфорда... Да, я не получил никаких формальных гарантий, но сомневаюсь, что после всего случившегося товарищи сочтут его подходящей кандидатурой для провокаций. Мне представляется, что поездка ничем ему не грозит... но решать это, конечно, должны вы с принцем.

Я встал. Я действительно чувствовал себя совершенно больным. Правда, ничего удивительного в этом не было. Такова моя жизнь.

Хьюдж-Беккет проводил меня до подъезда и отправил домой в служебном автомобиле. Из этого можно было сделать вывод, что его мнение о значении лошадей для этого мира коренным образом изменилось.

Оказалось, что встреча с принцем в Фонтуэлл-Парке включала в себя ленч, в котором участвовал он сам, принцесса, Джонни Фаррингфорд, председатель скачек, несколько распорядителей и великосветских дам. Все собрались в зале со стеклянными стенами наверху трибун, откуда открывался вид на зеленое поле.

Было много шампанского и цивилизованных дружеских бесед. Все это в другой день доставило бы мне большое удовольствие, но за моей спиной все еще маячила тень Москвы, я думал об опасениях Бориса и Евгения, о сомнениях и предостережениях Юрия, Миши и Кропоткина. Я был бы очень рад со временем услышать от Йена и Стивена, что никому из них оказанная мне помощь не вышла боком.

Всю ночь я провертелся в постели в номере гостиницы, а утром нанял автомобиль с водителем, чтобы ехать на скачки. Я использовал почти все средства, хранившиеся в моей пластмассовой коробке, но без заметного результата. Мне чертовски надоело напрягаться, захватывая воздух легкими, в которых хлюпало, как в болоте, и с таким же усилием выдыхать. Правда, раза два за свою дурацкую жизнь мне приходилось в таком состоянии участвовать в скачках, так стоило ли расстраиваться из-за необходимости сыграть роль в несложном спектакле? В памяти возникли обрывки шотландской баллады об умирающем лорде Рэндолле, с которым я еще ребенком привык отождествлять себя.

Это был скорее фон, чем сознательное воспоминание, но теперь знакомые слова приобрели новое значение. «...постелите скорей мне постель, Я устал, я вернулся с охоты И хочу поскорее заснуть.»

— Рэндолл, — обратился ко мне принц, — нам нужно поговорить.

Мы разговаривали урывками весь день. В перерывах между заездами мы разговаривали на балконе распорядителей, когда все остальные спускались на парадный круг смотреть лошадей.

«...постелите скорей мне постель...»

— Против Джонни было два заговора, — сказал я.

— Два? — удивился принц.

— Угу... Учитывая его положение, он первоочередная цель для всяких мерзавцев и всегда ею останется. Это действительность, с которой нужно смириться.

Я рассказал принцу о террористах и об идентификации «Алеши». Это потрясло его куда сильнее, чем двоих коварных интриганов — Хьюдж-Беккета и генерал-майора КГБ.

— Ужасно. Ужасно, — повторял он.

— К тому же, — взял я быка за рога, — одна из его слабостей привлекла внимание КГБ.

— Что вы имеете в виду?

Я объяснил насчет интереса Джонни к порнографии.

— Джонни? — Принц был удивлен и весьма рассержен. — Чертов дуралей... Неужели он не понимает, что пресса только и ищет возможности зацепиться за что-нибудь подобное?

— Если его предупредить, сэр...

— Предупредить? — У принца был мрачный вид. — Можете предоставить это мне.

Сейчас я для него всего лишь назойливая муха, подумал я.

Но в этот момент принц припомнил минувшие события.

— Но, послушайте, Рэндолл, — воскликнул он. — А как же эти двое, которые напали на Джонни в тот день, когда вы приехали ко мне? Когда он врезался в вашу машину... Откуда они взялись? Это были... террористы?

— Нет... Гм-м... На самом деле их вовсе не было.

Он окинул меня истинно королевским взглядом.

— Вы хотите сказать, что Джонни лгал?

— Да, — без особого вдохновения подтвердил я. — Я уверен в том, что он их выдумал.

— Но этого не может быть! Он был сильно избит.

Я покачал головой.

— Он получил травмы, врезавшись в мой автомобиль.

— Опомнитесь, Рэндолл, — с раздражением сказал принц. — Он врезался только потому, что уже был избит!

— Э-э... Я думаю, сэр, что он потерпел аварию потому, что не выносит вида крови. Я думаю, что он порезал палец... специально, чтобы пошла кровь... он хотел испачкать себе лицо. Он хотел, чтобы история о том, как на него напали, выглядела более убедительной. А когда он оказался перед вашим домом, то потерял сознание. Он держал ногу на акселераторе, и его автомобиль продолжал мчатьс вперед.

— Не может быть, чтобы вы оказались правы. — Спросите его сами, сэр.

«...постелите скорей мне постель...»

— Но почему, Рэндолл? Зачем ему понадобилось сочинять эту историю?

— Он страстно мечтает попасть на Олимпийские игры. При этом он не хотел, чтобы люди говс рили о его отношениях с Гансом Крамером, которые были не настолько невинны, как он хотел на уверить, но ничего ужасного в них действительно не было. Я склонен считать: он боялся, что вы узнаете об этом знакомстве, откажете ему в покупке новой лошади... Поэтому он придумал двоих людей, избивших его, чтобы убедить вас не посылать меня на поиски Алеши.

Я близок к уверенности, что Джонни знал, никакого скандала не было, и представления не имел, до чего я мог бы докопаться, расследуя события, связанные с Гансом. Он не желал этого расследования, вот и все.

Принц выслушал меня с удивленным видом.

— Но это привело к обратному результату. После всего происшедшего я утвердился в уверенности, что с этими слухами необходимо разобраться.

Я посмотрел сверху, как Джонни и принцесса пробираются в толпе, возвращаясь на свои места перед очередным заездом. Его ярко-рыжая шевелюра сияла под декабрьским небом, как начищенная медь.

— Он прекрасный наездник, сэр, — вздохнул я.

Принц искоса посмотрел на меня.

— Все мы порой делаем глупости, не так ли, Рэндолл? Вы это хотели сказать?

— Да, сэр.

«...И хочу поскорее заснуть.»

— Но почему вы так уверены, что это не были ваши террористы?

— Потому что, по словам Джонни, это были самые обычные люди. Джонни рассказал мне, что они ничем не отличались от других англичан... а террористы совсем не были на них похожи.

Джонни и принцесса поднялись по лестнице и вышли на балкон. Принцесса пребывала в самом безмятежном настроении, но Джонни в моем присутствии весь день чувствовал себя неуютно.

— Джонни, хорошо ли вызнали Малкольма Херрика? — спокойно спросил я.

— Кого?

— Херрика. Журналиста. Он писал для «Уотч».

— Ах, этого... — Было видно, что воспоминание не доставило Джонни никакого удовольствия. — Он был в Бергли. И все время увивался вокруг Ганса. Э-э... Ганса Крамера. — Он умолк, в чем-то засомневавшись, но потом пожал плечами и продолжил:

— Мне не нравился этот тип. Спросите, почему?

Он все время называл меня «парень». Не могу сказать, чтобы это было мне по душе. Я посоветовал ему пойти в задницу. И с тех пор его не видел.

Слова «пошел в задницу» показались мне недостаточно веской причиной для того, чтобы поместить человека на первое место в списке приговоренных, как это сделал Малкольм. «Парень», «пошел в задницу»... следующая станция «Алеша».

«Я устал, я вернулся с охоты...»

— Карты на стол, Джонни, — сказал принц. — Били тебя эти двое парней или нет?