Владимир Свержин - Танцы на минном поле Страница 48

— Понятно, понятно, — перебил его Войтовский. — В том, что люди на отдыхе едят, и, как бы это помягче сказать, после еды, мм, облегчаются, тоже ничего незакономерного нет. Но давай вернемся к нашим баранам. Если в пещере действительно хранились интересующие нас и уважаемых коллег из ФСБ боеголовки, то, либо их, все-таки, забрала оттуда банда Санаева, либо, быть может, эта заблудившаяся группа. Логично?

— Вполне, — согласился Полковников. — Во всяком случае, если варианта отыскать Санаева у нас, кажется, нет, по крайней мере, пока, то попробовать найти хозяина этой бумажки вполне можно. Хотя бы для того, чтобы уточнить были ли к моменту их прихода в пещере боеголовки, или нет?

— Каким образом? — спросил Ривейрас, убирая пакет подальше от чашек и плюшек.

— Да очень просто, — пожал плечами Алексей. — Номер газеты нам известен, а был бы неизвестен, сличили бы по статьям; значит, некто был в пещере не ранее выхода газеты в свет. Сейчас по тем местам ходит сравнительно немного групп, а уж одиночек, и подавно. Как минимум, один из участников этого похода, возможно, проживает в Одинцово. Возможно, где-то в окрестностях, может быть, и в самой Москве. Но, так или иначе, московский след вполне четкий, а уточнить в турсоюзе у альпенюг, спелеков и так далее, кого туда в последние годы носило, задача вполне выполнимая. Остальное — дело техники. Сохраняются отчеты, бродят слухи… В общем, где искать понятно, а уж как, мы и сами знаем. — Алексей замолчал и недоуменно посмотрел в свою пустую чашку. — Интересно, где там носит Женечку? Она что, отправилась кофе на плантации выращивать? Пойду, помогу. — Он встал. — Ждите, мы скоро будем.

Женечка сидела на кухне, грустно подперев голову руками, и глядела на кипящий чайник.

— Что-то стряслось? — встревожено спросил Алексей.

Женечка повернула голову, переведя взгляд с пара, поднимающимся столбом под обшарпанный потолок кухни, на Полковникова.

— Да нет, — вздохнула она. — Ничего не случилось, просто грустно.

— Отчего? — поинтересовался Алексей, точно так же, как это делают в подобных ситуациях все мужчины.

— Сама точно не знаю. — Темные глаза Пушистой были печальны. — Никаких особых причин нет. Просто, как бы это сказать, столкнулась с жизнью вплотную, а она оказалась вовсе не такой, какой виделась издали.

— Ты о чем? — Удивленно спросил Женечкин собеседник.

Она пожала плечами:

— Как бы это объяснить? Я, когда с ребятами поближе познакомилась, когда к вам напросилась, думала ну вот, все, это, должно быть, главное дело моей жизни. Ты знаешь, я ведь, когда в школе училась, все страдала, что не родилась мальчиком, о подвигах мечтала, об армии. Я же в военном городке росла до того, как в Казарск к бабушке переселилась. Вот, вроде бы, сбылась мечта идиота, и что? “Женечка, свари кофе!” — Она поднялась с места и с остервенением выключила чайник. — Ребята вон жизнью рискуют. Володя с дыркой в ноге приехал, ничего, как так и надо! А я здесь на подхвате подай-принеси. Или, как там говорится: “Сударыня, ваши ноги — лицо нашей фирмы”

— Ну, если говорить о привлекательности, — усмехнулся Полковников, — то, несомненно, ноги и все, им сопутствующее — самое прекрасное, что есть в нашей фирме. Во всем же остальном, свет мой Женечка, ты несешь абсолютную чушь. — Алексей ласково погладил ее пушистые каштановые волосы. — Каждый из нас приближает победу на своем боевом посту. Я, к твоему сведению, тоже с ребятами на Кавказ не ездил.

— Ну, ты — начала красавица, но уже с куда меньшим запалом, — ты вон какую операцию в Москве провернул.

— Отставить разговорчики в строю! — с напускной суровостью скомандовал старший лейтенант Полковников. — Во-первых, не я провернул, а мы; во-вторых, без тебя это куда сложнее было бы сделать. Так что успокойся, вдохни поглубже, и, если чайник не окончательно выкипел, займись приготовлением кофе. Капитану — чай.

Дверь кухни приоткрылась и в проеме показалась бородатая физиономия Войтовского:

— Леша, выйди-ка на минутку, — позвал он.

Оставив Женечку дальше разбираться на своем “боевом посту”, Полковников вышел в коридор.

— Что-то случилось?

— Видимо, да, — кивнул генеральный директор информационного агентства. — Валерий Львович Гашевский звонил по связному телефону.

— К Тете?[6]

— Да. Сказал, что сегодня он себя неважно чувствует.

— Внештатная ситуация, — резюмировал Алексей. — Откуда звонил?

— Из кафе напротив редакции.

— Ясно, — задумчиво произнес Полковников. — Значит, нам следует навестить милейшего Валерия Львовича. Думаю, мы с тобой управимся.

Войтовский пожал плечами:

— Вот и отлично. Леша заглянул на кухню:

— Так, Женечка, чаепитие отменяется. Выгоняй из гаража “Фиат”. Вы едете с Володей в Мамонтовку. Посмотрите, как там Голушко, от скуки еще не увял? Да, вот еще, ты из пистолета стрелять умеешь? — глядя на девушку, осведомился он.

По логике вещей, за этой фразой должно было последовать знаменитое, бендеровское: “Я дам вам парабеллум!”

— Из пистолета Макарова, — Стремительно, подбираясь и приобретая боевой вид, произнесла Женечка.

— Где ж я тебе такую экзотику раздобуду?! — хмуря брови, развел руками Алексей.

— У меня “Гюрза” есть, — предложил Войтовский. — Пойдет? — Он извлек из наплечной кобуры аккуратный пистолет, несколько напоминающий увеличенный ПМ. — На, держи. Володя по дороге расскажет, как им пользоваться. Думаешь, стрельба будет? — поинтересовался он, когда Женечка ушла собираться.

— Боже упаси! — махнул рукой Полковников. — Типун тебе на язык! У девочки на почве вашего геройства начали развиваться комплексы, а это плохо. Пусть почувствует у себя под рукой ребристость рукояти. Во вред ей это не пойдет.

Задача, поставленная перед майором Повитухиным, вызывала желание повторить остроумную проделку античного героя Геракла с загаженными конюшнями царя Авгия.

Действительно, попробуйте сами взять человека преклонных лет и, круг за кругом расширяя поиски, определить с кем и когда он был знаком и близок, кому доверял и с кем, втихаря, изменял жене лет, скажем, двадцать назад, с кем, может быть, мог быть знаком через третьих лиц… Выясните, кто из них сидел, кто был связан с криминальными структурами, а за последние годы понятие “криминального” сузилось, зато участие в нем населения несказанно возросло. Да еще приплюсуй родственников, по которым такую выкладку тоже следует сделать. И все бы ничего, когда бы не железный постулат спецслужбы: нужно вчера. Так что задача наводила на мысли печальные и безысходные. Конечно, можно было с надеждою ожидать вестей от коллег из внешней разведки, мол, жив ваш генерал, загорает здесь на приморских пляжах и попивает “Дом Периньон” из высоких венецианских бокалов. Но надежда, хотя и умирает последней, проживает, увы, вдалеке от истины. Сколько их, бывших сотрудников КГБ, теперь проживает в Анчуриях и Руританиях. Да и, поди ж ты, Лаврентьев ли он сегодня? С такими-то деньгами? Навряд ли.

Майор Курицын всю жизнь страдал из-за своей фамилии. Временами, наедине с самим собой он признавался себе, что и в органы-то пошел для того, чтобы придать себе веса. Но, видимо, начальство тоже не особо жаловало офицера с несерьезной фамилией, потому как в майорах он уже сидел лет десять, и вторая звезда на погоны не просматривалась даже в телескоп. Впрочем, и шпионов майор Курицын видел только в кино. И вот — на тебе! Громом среди зимнего неба рухнула на мирный Ржев суровая директива из центра: “Разыскать и опросить всех, кто был связан с бывшим генералом Лаврентьевым и его семьей. Срочно! Необходимо вчера”.

“Такие-то дела”, — вздохнул майор Курицын, вспоминая, как любил говорить в годы его срочной службы ротный старшина: ”Невыполнимость поставленной задачи не является веским основанием для ее невыполнения!”

Генерала Лаврентьева он знал давно, как и все в городе. В местном музее чекистской славы его фотографиям и личным вещам был отведен целый стенд. И вот, поди ж ты! Но, делать нечего, майор натянул кожаные перчатки и отправился искать и опрашивать.

Первой в списке возможных “контактов” генерала Лаврентьева была Зинаида Прохоровна Скобарь, подруга детства и, по совместительству, мать любимого зятя.

— Ничего не могу сказать, — покачала головой Зинаида Прохоровна, наливая чаю бывшему своему ученику, а ныне матерому контрразведчику. — Как в Батуми уехали, ни слуху, ни духу. Первую пару месяцев еще звонили, потом, бах! Как отрезало. Новогоднюю открытку туда посылала, вернулась с припиской “адресат выбыл”. Я удивилась — как это, — выбыл? Бросилась к Аллочке Горшевой, она, кажется, в твоем классе училась. У ее мужа родственники там живут, они к ним летом ездили. Она в Батуми звонила, просила зайти, узнать. — И что же? — Да что? Оказалось, наши-то, квартиру сдали, а сами уехали в неизвестном направлении. — Учительница печально развела руками.