Найо Марш - Перчатка для смуглой леди Страница 48

И он рассказал Эмили о Джереми и перчатке.

— Он, должно быть, рехнулся, — спокойным тоном заметила Эмили.

— Должно быть. И кто знает, что Аллейн решит с ним сделать. Но кажется, мой рассказ не произвел на тебя потрясающего впечатления?

— Ну… в общем, да. Когда мы занимались реквизитом, Джереми непрерывно говорил о перчатке. Он прямо-таки помешался на вопросе о том, кто владеет ценностями. Бзик какой-то, правда? Гарри как-то сказал, что цена на такого рода вещи вздувается искусственно и в принципе глупо платить за них огромные деньги. Если он хотел задеть Джереми, то более чем преуспел. Джереми взбесился. Я думала, они подерутся. Что с тобой, Перри? Я что-то не то сказала?

— Нет-нет, все в порядке.

— Конечно, сказала, — расстроилась Эмили. — Джереми твой лучший друг, а я говорю о нем как о постороннем чудаке. Извини.

— Не надо извиняться. Я лучше всех его знаю. Но как бы я хотел, чтобы ничего подобного с ним никогда не случилось.

Перегрин подошел к окну и посмотрел туда, где за рекой виднелся «Дельфин». Прошлым вечером, всего шестнадцать часов назад, по погруженному во тьму зданию театра расхаживал человек в нелепом пальто. Всего лишь прошлым вечером… Он взглянул вниз, на улицу. Со стороны моста появилась огненно-медная голова, крепко сидящая на широких плечах и снабженная парой торчащих ушей. Она напоминала древнегреческую амфору.

— Вот он идет, — сказал Перегрин. — Значит, его не задержали.

— Мне пора.

— Нет, не уходи. Я повезу мою писанину в Скотленд-ярд. Поедем со мной, возьмем машину, и я подброшу тебя домой.

— Но разве у тебя не полно дел? Телефонные звонки и прочая беготня. Как Тревор?

— Туда я уже звонил. Никаких изменений. Проблемы с мамашей, требует компенсации. Слава богу, с ней будут разбираться Гринслейд и Уинти. Мы хотим сделать все, как положено, и даже немного больше, но ей подавай все золото мира.

— О боже.

— А вот и Джер.

Вошел Джереми. Выглядел он унылым и довольно несчастным.

— Извини, — сказал он. — Я не знал, что ты уже… О, привет, Эмили.

— Привет, Джер.

— Я ей все рассказал, — предупредил Перегрин.

— Большое спасибо.

— Ну не надо уж так переживать!

— Джереми, я никому не скажу. Правда.

— Да ради бога, — повысил голос Джереми. — Несомненно, вы оба удивлены, увидев меня на свободе. Меня отпустили, задав такую выволочку, после которой и обезьяна бы облысела.

— Мы приятно удивлены и обрадованы, — сказал Перегрин. — Где добыча?

— В полиции.

— Тебе нужна машина, Джер? Мне нужно ехать в Скотленд-ярд, — сказал Перегрин и объяснил причину визига. Джереми заявил, что Перегрин может забирать машину, и добавил, что, очевидно, явился сильно не вовремя, спугнув парочку. Стоя посреди комнаты, он смотрел им вслед.

— Он в ярости, — сказала Эмили, забираясь в машину.

— Уж не знаю, в каком он настроении, но ему крупно повезло, что он сейчас не сидит в камере. Поехали.

4

Прочитав отчет Перегрина, Аллейн с удовлетворением хлопнул по нему рукой.

— Очень интересно, Фокс, — сказал он. — Советую прочесть.

Он бросил отчет на стол коллеге, набил трубку и направился к окну. Как Перегрин Джей часом раньше, он тоже смотрел на Темзу и думал о том, как тесно связано с рекой дело, которое они сейчас расследовали, словно его выбросило приливом на берег, где они его и подобрали. Генри Джоббинс, старый матрос, почти всю жизнь провел на реке. Перегрин Джей и Джереми Джонс жили неподалеку от набережной. Напротив их дома возвышалось здание «Дельфина», и развевающийся флаг театра отлично был виден с реки. За Табард-стрит, в Бороу, окопалась миссис Блюит, в то время как ее ужасный Тревор лежал без сознания в больнице св. Теренсия на южном берегу. И если уж продолжать перечисления до конца, лениво подумал Аллейн, то и Скотленд-ярд, где они с Фоксом служили, стоял у самой реки.

— Но с мистером Кондукисом, — пробормотал он, — мы заберемся далеко на запад, туда, где рекой и не пахнет.

Он взглянул на Фокса. Тот, нацепив очки и высоко приподняв брови, с озабоченным видом, который он всегда принимал при чтении, изучал отчет Перегрина.

Зазвонил телефон, Фокс потянулся к трубке.

— Кабинет суперинтенданта. Что? Сейчас узнаю. — Прикрыв трубку огромной ладонью, Фокс сказал: — Это мисс Дестини Мед. Вас спрашивает.

— Ну и ну! Интересно, чего ей надо. Ладно, я поговорю с ней.

— Послушайте, — возбужденно проговорила Дестини, когда Аллейн взял трубку. — Я знаю, что вы очень, очень добрый человек.

— Разве? Откуда вы узнали?

— Я чую людей шестым чувством. Вы не будете смеяться надо мной? Обещаете?

— Поверьте, у меня и в мыслях не было.

— И вы не откажете мне. Вы придете, и мы с вами мило поболтаем, и вы скажете мне, что все пустяки, что все дело в моем глупом воображении. Приходите в шесть, или раньше, или когда вам будет удобно, но приходите, пожалуйста. Я прошу вас. Прошу.

— Мисс Мед, — сказал Аллейн, — я чрезвычайно тронут вашим приглашением, но я на службе и, боюсь, у меня нет времени.

— На службе! Но вы целый день были на службе. Ваша жизнь хуже актерской. Неужели такое возможно?

— То, о чем вы хотите поговорить, имеет отношение к расследованию?

— Это имеет отношение ко МНЕ! — воскликнула Дестини, и Аллейн представил себе, как округлились ее глаза.

— Может быть, вы скажете мне по телефону, — предложил Аллейн. Он взглянул на Фокса, который, сдвинув очки на нос, с невозмутимым видом уставился на начальника, слушая разговор. Аллейн скосил глаза на телефон и слегка вытянул губы в трубочку.

— Нет, по телефону не могу. Это так сложно. Послушайте, я понимаю, у вас дел по горло, и я бы ни за что, ни за что на свете не попросила бы вас, если бы… — Очаровательный голос неожиданно взметнулся вверх, к менее мелодичному регистру. — Я волнуюсь. Я боюсь. Мне страшно. Мне угрожают. — Аллейн услышал отдаленный удар и мужской голос. Дестини Мед зашептала в трубку: — Пожалуйста, пожалуйста, приходите. — В трубке раздались щелчок и короткие гудки.

— Ох уж мне эти служители Мельпомены! — сказал Аллейн. — Наша милая дама решила, видимо, что ей позволено водить за нос кого угодно. Или она всерьез напугана? Но если это розыгрыш, придется проучить ее так, что она надолго забудет все, чему ее учили в театральной школе. Когда мы должны быть у Кондукиса? В пять? Сейчас полтретьего. Найдите машину, старина Фокс, мы едем в Челси.

Пятнадцать минут спустя они вошли в гостиную мисс Дестини Мед.

Довольно роскошное убранство комнаты несколько раздражало непогрешимостью вкуса: серовато-молочные занавеси, вкрапления розоватого шелка, атлас приглушенных тонов, тарелки севрского фарфора на стенах и невероятное количество орхидей. Посреди гостиной стояла Дестини Мед в узком платье без рукавов и с норковым воротником. Она была явно не рада инспектору Фоксу.

— Как мило, как мило, что вы пришли, — сказала она, протягивая руку Аллейну то ли для поцелуя, то ли для пожатия. — Здравствуйте, — бросила она Фоксу.

— Итак, мисс Мед, — деловито начал Аллейн, — в чем дело? — Он напоминал себе повзрослевшего Гамлета.

— Пожалуйста, садитесь. Пожалуйста. Я так ужасно расстроена, мне просто необходим ваш совет.

Аллейн сел, куда ему было указано, в кресло со стеганой обивкой из розового бархата. Мистер Фокс занял самое простенькое из кресел, а мисс Мед опустилась на диван, подобрала ноги, стройные и ухоженные, облокотилась на валик дивана и воззрилась на Аллейна. Ее волосы, выкрашенные в иссиня-черный цвет для роли «смуглой леди», с правой стороны свисали занавеской, наполовину скрывая щеку. Она подняла руку к щеке, но отдернула, словно боялась обжечься. С левой стороны волосы были зачесаны за ухо, украшенное массивной бриллиантовой серьгой.

— Все так сложно, — произнесла она.

— Может быть, ударим прямой наводкой?

— Ударим? О, я понимаю. Да-да. Я должна перейти к делу, да?

— Если не трудно.

Она по-прежнему не сводила глаз с Аллейна.

— Это касается… — начала она, и в ее голосе прозвучало явное недовольство присутствием Фокса. — Это касается МЕНЯ.

— Вас?

— Да. Боюсь шокировать вас своей откровенностью… О нет, зачем я так сказала? Кто, как не вы, может понять… — она описала рукой круг — …все. Я знаю, вы можете. Я бы не пригласила вас сюда, если бы это было не так. Понимаете, мне больше не к кому обратиться.

— О, неужели?

— Да-да, это правда, — с жаром повторила Дестини. — Совершенно не к кому. Я в полной растерянности. Казалось, все шло по совершенно естественному и неизбежному пути. Потому что — я знаю, вы согласитесь со мной — человек не должен противиться неизбежному. Существует судьба, и когда в нашей жизни произошли перемены, мы оба, он и я, смело пошли им навстречу. Мы были, — неожиданно добавила она, — словно Антоний и Клеопатра. Я забыла нужную строчку. Кажется даже, из постановки ее выкинули, но она точно объясняет суть дела, и я говорила ему об этом. Ах, Клеопатра, — задумчиво произнесла Дестини, и такова была ее красота и профессиональные навыки (впрочем, удачная поза тоже способствовала метаморфозе), что она на долю секунды предстала перед своими гостями коварной царицей Нила. — Но теперь, — недовольным тоном продолжала она, указывая на коробку с сигаретами, до которой не могла дотянуться с дивана, — он стал таким странным и жестоким, я просто не узнаю его. Я в шоке. И, как я вам уже говорила по телефону, мне страшно.