Даниил Корецкий - Настоящее имя Страница 49

- Громче! Понравилось?!

- Да. Понравилось.

Мужик вздохнул, наклонился, одной рукой взялся за окровавленный подбородок, второй за затылок.

- Не надо! Не на...

Резкий рывок, хруст шейных позвонков и Дмитрий Лобанов перестал существовать на этом свете. Он лежал на животе, но лицо смотрело вверх, прямо на желтую луну.

Фокин вытер испачканную руку о куртку убитого, выпрямился, щелкнул зажигалкой. Но поднести огонек к сигарете не мог: сильно дрожали руки.

- Ладно, потерплю еще, - тихо сказал он и выплюнул изжеванную сигарету на изуродованный труп. - Осталось достать заказчика...

* * *

Фокин был возбужден и испытывал острый голод. Домой идти не хотелось. Он вспомнил, что "Козерог" работает до трех часов и, остановив такси, отправился туда.

В небольшом помещении никого не было, пахло сигаретами и перестоявшей пищей. Блондинка Лиза собирала со столиков зеленые скатерти, аккуратно встряхивала и складывала пополам. Увидев Фокина, она удивленно улыбнулась.

- О-о-о, как вы сегодня поздно... Наверное со службы?

- Да, - кивнул тот. - Покормишь?

Улыбка изменилась - стала приветливой и доброжелательной. Так улыбаются своим. И действительно: раньше она только догадывалась, что он из Конторы, а сейчас спросила и получила ответ. Обстановка расположенности и доверительности возникла сама собой.

- Чанахи, жульен, салаты не советую - уже перекисли с утра... А вот свежих эскалопов могу поджарить. Есть зеленый горошек, маринованные грибочки...

- Давай, - ещё раз кивнул Фокин. - Мяса побольше. И водки грамм триста. Прямо сейчас...

Пока Лиза стряпала и накрывала на стол, Фокин вдруг вспомнил, что после Татарина он тоже остро испытал голод, и после Маза разыгрался зверский аппетит...

Потом он жадно ел мясо, пил водку, ложкой отправлял в рот сладковатый горошек и скользкие острые грибы, и снова ел мясо...

Через некоторое время к нему подсела Лиза, она причесалась, обновила полустертый карандашный контур вокруг глаз, освежила помаду на тонких губах.

- Выпьешь? - не дожидаясь ответа, Фокин плеснул водки во вторую рюмку.

Лиза, не жеманясь, выпила.

- Можно? - и тоже, не дожидаясь ответа, закусила горошком из его ложки, посмотрела внимательно. Глаза у неё были прозрачными и откровенными.

- У тебя что-то не в порядке?

- С чего ты взяла?

Пряный аромат её духов с трудом пробивался сквозь запахи кухни и застоявшийся табачный дух.

Она пожала плечами.

- Чувствую. От тебя веет напряжением. И злостью.

- Да нет, все нормально...

Он машинально поискал сигареты и с недоумением вытащил из кармана смятый ворох стодолларовых бумажек. Брезгливо отбросил, комок перелетел через стол и упал Лизе на колени.

- Что это?

- Это тебе.

- Мне? - удивилась барменша и привычно пересчитала купюры, складывая их портретом в одну сторону.

- Ого! Восемьсот баксов! За что?

- Просто так, - буркнул Фокин. - Дай ещё водки.

- Сейчас, - сказала Лиза и встала. - Только дверь закрою...

Фокин проводил её взглядом, осмотрел обтянутые короткой юбкой бедра, чуть кривоватые ноги в черных колготках и открытых домашних шлепанцах и понял, что аппетит у него проснулся не только на еду.

В половине третьего ночи он с набитым свининой, грибами и зеленым горошком желудком, прямо на полу остервенело таранил теплую, будто наскоро подогретую лизину промежность, словно задался целью прикончить податливую смазливую блондинку, которая лежала под ним, подогнув к подбородку беззащитные колени и вытаращив очумелые глаза. Она разделась до пояса снизу и сейчас голые ноги резко контрастировали со строгой белой блузкой, "черной бабочкой" и официальной именной табличкой, наполовину прижатой мягким, с синими прожилками бедром.

Фокин старался не думать о Наташе. Но если стараешься о чем - то не думать, это никогда не получится. Он почти воочию видел ее: подавленную транквилизаторами, апатичную, с потухшим взглядом. Странное дело: чем дальше он мстит за её боль и унижение, тем больше отдаляется от нее. С каждым трупом. С каждым погружением в чужую плоть. Вдруг он поймал себя на мысли, что после происшедшего и наташкина плоть стала чужой.

Ему больше не хотелось ложиться с ней в постель, снимать белье, гладить тело, лаская самые потаенные закоулки... Потому что там побывали грязные и мерзкие твари, оставившие свою слюну, сперму, микрочастицы кожи и волосы на территории, где мог оставлять все это только он сам. Осквернение святыни! Эта мысль доминирует, она превратилась в идефикс, недаром след от скотча вокруг губ воспринимался им как засос от поцелуев этих скотов... Эффект отчуждения - вот как это называется. Избавиться от него очень не просто, даже с помощью психиатров. Те говорят, что надо уничтожить причину - ту закорючечку в мозгу, которая все это и вызывает. Но забраться в мозг невозможно, и он уничтожает первопричину - выкорчевывает из реального мира виновников происшедшего зла. Это куда более радикально, но и это не приносит результатов, во всяком случае пока. А может и не принесет вовсе!

Лиза начала смеяться - вначале тихо, потом все громче и заливистей. Руками она упиралась ему в грудь, нащупав растопыренными ладошками твердый прямоугольник удостоверения в кармане и ремни пистолетной сбруи. Вначале он подумал, что она смеется над ним, над его полной расконспирацией и испытал сильнейшее раздражение.

- Ты что? Ну! Что смешного?!

- Мне... хорошо... - выдохнула она.

Фокин уже рассмотрел искаженное оргазмом лицо и понял, что ошибся, но раздражение нейтрализовало возбуждение, он почувствовал запах её ног и пыл его безвозвратно пропал. Лиза добросовестно пыталась поправить дело: раскидывалась на столе в позе, подходящей для гинекологического осмотра, тут же соскакивала и опускалась на колени, умело работая то рукой, то языком, когда её усилия давали некоторый результат разворачивалась и перегибалась через стойку, растягиваясь в полушпагате, становилась на четвереньки на пол...

- Ну что? Как ты хочешь? Так? Или так? - с придыханием повторяла она.

Лиза старательно предлагала имеющийся товар. Фокин ошалел от калейдоскопа распахнутой красно-шерстяной промежности, приглашающе распущенных ягодиц, белых, слегка волосатых ног с бледными пятками, жадных чувственных губ... Но почему-то все это утратило для него сексуальный смысл и напоминало то ли медицинское освидетельствование, то ли анатомический театр. Бессмысленная и бесплодная возня продолжалась до утра и закончилась ничем.

В шесть часов усталый, невыспавшийся и злой, Фокин подходил к Большому дому. Темно, улицы пусты, лишь фонари отражаются в мелких весенних лужах. Слипались глаза, болела голова, на щеках чернела и отвратительно скрипела под пальцами щетина, во рту - будто кошки нагадили, влажно и липко в трусах, ныли яйца, как после школьной вечеринки с поцелуями и обжиманиями. Бр-р-р... Он был противен сам себе! Больше всего хотелось добраться до кабинета, побриться, почистить зубы, сменить белье на чистое из "тревожного чемоданчика", выпить кофе с таблеткой американского аспирина, посидеть с закрытыми глазами, а может и вздремнуть до начала работы...

- Сергей Юрьевич! Можно вас на минутку? - раздался сбоку незнакомый голос.

Фокин настороженно повернулся. Под ярким фонарем, у блестящего лаком черного "мерседеса" с проблесковыми маячками и правительственным номером стоял молодой человек в строгом прямом пальто и без головного убора. В вырез пальто проглядывала белая сорочка с серым галстуком. Волосы зачесаны на аккуратный пробор и слегка блестят - то ли от воды, то ли от укладочного лака. Майор увидел себя глазами этого франта и почувствовал себя бездомным бомжем.

Молодой человек медленно приблизился, как будто боялся спугнуть помятого небритого детину с красными глазами.

- Я помощник Павла Андреевича Арцыбашова, - представился он и протянул солидное удостоверение в натуральной бордовой коже. - Меня зовут Валентин Егорович Шаторин.

В удостоверении имелась цветная фотография молодого человека, исполненные типографским шрифтом фамилия, имя, отчество, указана должность: "помощник Главы Администрации Президента Российской Федерации", заверяли эти сведения личная подпись Президента и его же гербовая печать.

- Павел Андреевич хотел бы с вами встретиться, если вы, конечно, располагаете временем. Он ждет вас прямо сейчас.

- В шесть утра? - переспросил ошарашенный Фокин.

- Павел Андреевич ждет вас с вчерашнего вечера, - мягко пояснил Шаторин. - К сожалению, мы не смогли вас найти...

- Мне надо побриться. И вообще - привести себя в порядок...

- К сожалению, на это нет времени. Речь идет о деле государственной важности, которое не терпит отлагательства. Поэтому ваш внешний вид не имеет никакого значения.

Салон "мерседеса" был обит белой кожей, пахло освежителем воздуха и дорогим одеколоном. Затемненные стекла не позволяли всматриваться в ночь, казалось - машина летит в пустоте. Фокин развалился сзади на широком, мягко пружинящем сиденье и старался не дышать, хотя и понимал, что все равно испортит благородную запаховую гамму. Водитель и молодой человек сидели вытянув спины, смотрели прямо перед собой и не разговаривали.