Руслан Белов - Клуб маньяков Страница 49

О господи, что было до меня в "родовом доме"! День я мусор выносил, два - пыль вытирал, три - люстры с мебелью мыл, четыре - потолки черные белил, и, целых две недели мышей ловил. Триста пятьдесят с лишним штук поймал! Это было что-то! Такого азарта охоты я вовек не испытывал. По две штуки в одну мышеловку попадали, а всего их три у меня было. Только и стучали - трах да трах - с утра до вечера. Я добычу, в особенности ту, которая на чердаке попадалась, на крышу большой веранды из окна выбрасывал и, представляете, мыши через два дня и метра не пролетали - вороны так наловчились, что их практически на лету ловили.

- Ты, Боже, чем-то недоволен?

- Да, я недоволен. Развел тут антимонии. Нормальные они люди. Это ты строитель коммунизма... Это тебе коммунисты внушили, что человек должен с энтузиазмом строить светлое будущее для потомков, а не просто по-человечески жить. Из-за этого внушения ты и не можешь в жизни устроиться...

- По-человечески жить... Восемь часов спать, восемь часов работать, восемь часов развлекаться... Спать, чтобы работать, работать, чтобы развлекаться, развлекаться, чтобы крепко спать...

- А что тут такого?

- Понимаешь, мне иногда кажется, что Ты нас, людей, для чего-то выращиваешь. Как бройлеров. По определенной методике и графику. Сон столько-то часов, еда в таком-то ассортименте, такая-то работа, и такое-то развлечение. Сон, еда, прогулка. Сон, еда, работа, развлечение. Сон, еда, работа, развлечение... А для увеличения привесов, душевных или еще каких, повсюду лозунги распространяешь: "Знания умножают печали", "Смирись", "Все суета сует и всяческая суета" "За тебя думаю Я" и так далее... Короче, будь бараном, и все будет тип-топ.

- Так значит, ты думаешь, что я выращиваю людей для чего-то?

- Да, думаю. В принципе можно догадаться для чего. Ты выращиваешь нас для получения душ... На кой они тебе, интересно? Недавно один фантастический рассказ читал. Там инопланетяне захватили Землю и сделали из нее сплошную ферму для получения высококачественного человеческого желудочного сока... Нужен он им был жизненно. И знаешь, люди очень скоро привыкли к своему новому образу жизни. Потому что за свой желудочный сок они прилично получали... И могли жить по-человечески...

- Знаю я этот рассказ. А насчет человеческих душ ты прав. Именно из-за них я и вожусь с вами. Человечеству, также как и вымершим уже трилобитам, динозаврам и саблезубым тиграм, предназначена участь стать отходом великого процесса. Процесса, который, в конце концов, выработает... выработает... ну, скажем, нечто совершенно великое, совершенно безграничное, совершенно нужное и значимое...

- Сверхчеловека?

- Фу, как ты можешь! Сверхчеловек, на мой взгляд, это то же самое что и сверхкоза. А что такое сверхкоза? Это много отличного жирного молока, много шерсти плюс примерное поведение и деликатесное мясо. Так и сверхчеловек это железная воля, гибкий мозг, прекрасный желудок и безотказная предстательная железа. Скучно, не правда ли?

- Так значит, со временем людей не станет...

- Естественно. Люди пройдут свой отрезок великого пути и предадут эстафетную палочку более совершенным, более нужным самим себе и мне существам. Ты, вот, разве не чувствуешь себя участником этого великого движения? Чувствуешь, я знаю! Потому и говорю с тобой. Ты чувствуешь, и это чувство придает значимости твоей жизни. "Да, я всего лишь жалкий, практически ничего не понимающий промежуточный продукт, - думаешь ты, - но промежуточный продукт великого производства, я появился для того, чтобы это великое когда-нибудь могло существовать, могло существовать и нести в себе частичку моего участия..."

- Я думаю, что Ты - строитель какого-то особенного небесного коммунизма. Не чувствуешь своего духовного родства с Владимиром Ильичом и Иосифом Виссарионовичем? Они тоже считали нас промежуточным продуктом великого производства...

- Ну-ну... Один - один. Что ты еще думаешь?

- Все мы - бройлеры, несущие тебе золотые яйца, - вот что я думаю...

- Золотые яйца? Это ты человеческие души называешь золотыми яйцами? Да ты не представляешь, сколько с ними приходится возиться! Мучить, переселять из тел в тела, подправлять, дорисовывать... Трудные вы, люди... Вот в шимпанзе я пару раз отверткой крутанул, и они сразу в вас превратились. А с вами тоска. Сколько еще мне возиться придется, пока вы развитых существ напоминать начнете. Ладно, спи, давай, умник! Хочешь, я тебе сон с Лейлой навею?

***

Во сне я увидел пустыню. Она простиралась на тысячи километров во все стороны. Мы с Лейлой, обнявшись, сидели на верхушке небольшого холма и смотрели на закат. И пустыня не казалась нам отсутствием чего-то. Наоборот, она казалась нам наполненной особой обнаженной мудростью, мудростью, способной от многого отказываться, отказываться, чтобы оставить больше места для главного...

Глава 3. Ах, вернисаж, ах вернисаж! - Какой пассаж! - Изгадил

галлюцинации. - Недолгая жизнь. - Только Смерть.

Днем Вера позвонила мне и сказала, что ее пригласили вместе со мной на домашний вернисаж знаменитого проблемного художника. Мы договорились встретиться на Сухаревской площади в шесть часов. В назначенное время она не подошла, и я позвонил ей на работу из автомата. Трубку подняла секретарь Ольга Алексеевна.

- Вера Юрьевна уехала с Михаилом Михайловичем на переговоры с представителями российских благотворительных фондов, - сказала она, недовольная звонком, поздним и очень похожим на проверочный. - Она просила вам передать, чтобы вы шли на вернисаж без нее. Часам к семи - половине восьмого она подъедет. Если что не ясно, звоните ей на мобильный телефон. Номер продиктовать?

"Не уважает... - подумал я, положив трубку. - Вера, небось, рассказывала, какой у нее некачественный муж. Интересно, куда это она поехала и кто это Михаил Михайлович? Небось, в Редиссон-Славянской у них переговоры. В шикарном трехсотдолларовом номере на безбрежной постели..."

Вмиг заревновав, я позвонил жене на мобильник. Она сказала, что очень занята, и приедет к художнику часам к восьми. Кроме ее голоса был слышен еще один, мужской, скрипучий, увлеченно распространявшийся об эпотечных процентах и кредитных ставках.

- Ты только не надирайся, - перед тем, как закончить сеанс связи, попросила она, понизив голос. - Там будут важные люди.

Успокоившись (Вера звонила явно не из постели, это было ясно), я направился на вернисаж. Поднялся со станции "Сухаревская" наверх, подошел к переходу через Садовое кольцо (квартира художника была на Мещанской улице). Горел красный свет, я встал перед светофором, засунул руки в карманы и задумался, попить ли пива перед погружением в шипучее интеллектуальное общество или надраться с ним одновременно.

Подумав с минуту, решил не пить. Не из-за боязни показаться "митьком", а из-за того, что захотелось писать. Зеленый свет все не загорался и я, крутя головой, принялся выискивать, место, где можно было бы реализовать свое растущее физиологическое желание. И увидел на противоположной стороне улице Лейлу. То есть девушку в черных одеждах. Она шла по направлению к Самотечной эстакаде.

На этот раз я варежку не разевал и взял с места в карьер. Рванул аллюром три креста, не меньше. Две-три машины завизжали тормозами, два-три водителя обложили меня матом, но я взял след.

Девушка, увидев, что за ней бегут, подобрала подол своего идиотского для Москвы платья и рванула со всех ног к улице Гиляровского. На этой хорошо известной мне улице, я чуть было не потерял ее, точнее потерял, но она чем-то напуганная (собакой, точно) выскочила из подъезда, в котором пряталась, выскочила и, не оборачиваясь, побежала к проулку, ведущему на проспект Мира.

Азарт погони проник в кровь, я каждой клеточкой чувствовал, что непременно настигну свое ведение, свою иллюзию, свою загадку. И потому, невзирая на переполненный мочевой пузырь, бежал стремительно, как тренированная собака; бежал, сворачивал, перескакивал, подныривал, поднимался по лестницам, пока не увидел перед собой дверь, заканчивавшую свое движение нараспашку.

Увидел и остановился, как восходитель останавливается за пару шагов до вершины, останавливается, чтобы продлить хотя бы на минуту свое сладостное вожделение, чтобы не разменять его тотчас на звонкую монету победы, монету, которая имеет неприятное обыкновение с каждым часом становиться все мельче и мельче.

Продлив, разменяв, а также восполнив дефицит кислорода в организме, я вошел в помещение, ярко освещенное лампами дневного света. И по форме потолка понял, что нахожусь в обустроенном чердаке. В анфиладе из трех комнат не было ни одного окна. Дверь, ведущая из последней комнаты (крепкая, металлическая) оказалась запертой. И ее могла замкнуть только Лейла. Или та женщина, которая весьма успешно сыграла со мной в кошки-мышки. Раздумывать, кто замкнул дверь, в которую я вошел, было недосуг. И вы знаете почему.

Туалет нашелся в одном из помещений, примыкавших к первой комнате анфилады.