Хараламб Зинкэ - Современный Румынский детектив Страница 49

— Когда вы заметили, что забыли шприц в комнате Кристиана Лукача?

— Как раз в тот день, когда вы пришли ко мне.

— Значит, вы признаетесь, что пытались ввести меня в заблуждение?

— Я растерялась. Прежде чем прийти ко мне, вы были у Валериана в институте… у Валериана Братеша. От него-то я и узнала о несчастье… о том, что Кристи повесился.

Неужели вы не понимаете, в каком я была состоянии, когда вы потребовали, чтобы я показала вам свою сумку?! Я раскаиваюсь в своей неискренности…

— В том числе и в том, что вы обвинили меня в «покушении на вашу честь»?

— И в этом тоже… — смотрит она на меня сквозь слезы. Ее мать не удерживается, вскрикивает со своего места:

— Петронела, зачем же ты меня впутала в эту историю?!

— Ты сама этого хотела, — возражает ей Петронела, даже не оборачиваясь к ней.

— Значит, вы оставили его спящим, а мы нашли его повешенным. — Я перевожу взгляд на Тудорела Паскару. — А вы как объясняете этот факт?

— Вы напрасно подозреваете меня, господин капитан! — вскидывается Виски. — Не я его убил! Я могу доказать, где провел эту ночь! — Ах у вас есть алиби! — не скрываю я насмешки.

— Вот именно!

Я знаю, что не он убийца, но я нарочно стараюсь создать впечатление, что подозреваю именно его.

— Если не вы, то кто же?

— Может быть, Лукреция? — не удерживается Паскару.

Лукреция Будеску? Это несчастное существо? Она тоже не более чем жертва… вторая жертва преступления, совершенного на улице Икоаней.

— В котором часу вы ушли от Кристиана? Петронела замешкалась с ответом — она не сразу поняла, кому я задал вопрос: ей или же ее любовнику.

— Без четверти семь, кажется… Братеш подтверждает ее слова:

— Да, приблизительно в это время.

Я делаю знак Поварэ. Он знает, что от него требуется: в кабинете появляется второй свидетель обвинения — Петре Дорин. Я велю мальчишке подойти поближе. Он это делает без тени смущения. Петронела покосилась на него и вновь устало уронила голову на грудь..

— Как тебя зовут?

Он отвечает четко, как на уроке в школе:

— Меня зовут Петре Дорин.

У него еще тоненький детский голосок, он знает это за собой и пытается, правда безуспешно, говорить этаким мужественным баском.

— Скажи мне, Дорин, ты знаешь эту женщину? Малыш смотрит на Петронелу, потом на меня.

— Конечно, знаю. Это Петронела, она часто приходила к Кристи.

— А этого товарища?

— Его тоже. Это дядя Тудорел.

Теперь настал черед Валериана Братеша. Дорин отвечает с полнейшей уверенностью:

— Нет, его я не знаю.

— Но ты его когда-нибудь видел?

— Да, в тот вечер, когда умер Кристи… Он был с Петронелой.

Я прерываю его, так как знаю наперед, что он собирается сказать.

— Скажи мне, Дорин, примерно в котором часу ты видел Петронелу с этим товарищем?

— Я сделал уроки, и мне захотелось послушать музыку. А когда я хочу послушать музыку, я всегда иду к Кристи. Я пошел к нему двором и у ворот увидел Петронелу, она как раз садилась вместе с этим дядей в машину, в «фиат-1300».

— Что ты сделал потом?

— Потом? Потом я поднялся к Кристи, у него горел свет, я постучался в дверь. Но никто мне не ответил. Тогда я открыл дверь и увидел, что Кристи спит… Я подошел к кровати, позвал его… Но он спал.

— Ты уверен, что он спал?

— Конечно. Он еще так громко дышал. Даже разговаривал во сне… Я еще раз покричал ему, но он не проснулся. Тогда я увидел магнитофон…

— Об этом после, — опять прерываю я его. — В котором часу ты опять видел этого человека? — указываю я кивком на Братеша.

— Когда я хотел честно отнести магнитофон обратно. Я не удерживаю улыбки. Мальчишка пугается, что он что-нибудь не так сказал, и умолкает.

— Вспомни поточнее, где и при каких обстоятельствах ты его встретил.

— Во-первых, я опять увидел «фиат-1300» на том же месте, где он стоял и в первый раз… Потом я увидел, как этот дядя вышел из ворот.

— Из каких ворот?

— Из ворот дома, где мы живем — я и Кристи… Он сел в машину и уехал.

— Один?

— Один.

— Не помнишь, в котором часу это было?

— Помню, конечно.

— Почему ты так уверен?

— Потому что отец возвращается с работы в восемь вечера, и, когда я решил отнести магнитофон обратно, я хотел, чтобы отец этого не заметил, и посмотрел на часы. Но я не успел…

— Спасибо, Дорин! — прерываю я его. — Теперь иди домой. Ты все сделал и сказал, как надо, и я уверен, что ничего такого с тобой больше никогда не повторится!

Мальчишка облегченно говорит всем «до свидания» и быстренько уносит ноги из кабинета. После его ухода воцаряется всеобщее молчание. Я резко прерываю его:

— Ну а теперь, гражданин Братеш, расскажите, с какой целью вы решили избавиться от своего «любимого» ученика?

Петронела испуганно вскрикивает и закрывает лицо руками.

Тудорел Паскару застыл в неподвижности, глаза у него прямо-таки полезли на лоб.

— Почему вы решили от него избавиться, гражданин Братеш? — повторяю я свой вопрос.

Художник побледнел, того гляди рухнет без чувств, губы у него мелко дрожат.

— Он хотел погубить меня… мое будущее… женитьбу на Петронеле… — говорит он едва слышно, с опущенной вниз головой.

— Когда именно вы приняли решение убить его?

— В машине, после того как Петронела мне сказала, что сделала ему укол и он уснул. Она сама невольно подтолкнула меня…

— Каким образом?

— Она сказала, что когда вводила Кристиану морфий, то вспомнила о преступлении, которое совершила когда-то Лукреция Будеску… И тогда я подумал, что, если убью его и инсценирую самоубийство, все подозрения падут непременно на нее…

— В каком состоянии находился Кристиан Лукач, когда вы приступили к осуществлению своего умысла?

— Он спал глубоким сном… Морфий оказал свое действие.

— Вы возвращались впоследствии в мансарду?

— На следующий день…

— И ударили по голове заставшую вас там Лукрецию Будеску?

— Мне не оставалось ничего другого…

Мне тоже ничего не остается делать: следствие закончено. Отпечатки пальцев на ампуле принадлежат Петронеле. Убийству способствовали в равной степени и она, и Тудорел Паскару, во всяком случае, без их участия не возникли бы облегчившие совершение преступления обстоятельства. Они оба тоже предстанут перед судом. Теперь мне остается только обратиться к прокурору, который ждет этого вот уже битых два часа:

— Товарищ прокурор, я прошу вас подписать ордер на арест Валериана Братеша, Товарищ Поварэ, препроводите арестованного в камеру предварительного заключения.

И будь мы и на самом деле в театре, на этой реплике медленно опустился бы занавес.

На улице промозглая темень. Похоже, вот-вот разверзнутся хляби небесные. Лили взяла меня крепко и нежно под руку. Я знаю, сейчас она переполнена гордостью за меня. Мы останавливаемся под облетевшим старым каштаном. Она влюбленно заглядывает мне в глаза:

— Но ведь Кристи все-таки взял деньги у Братеша?..

— Нет, моя любимая. Братеш внес в сберкассу на его имя деньги только после того, как испугался, поверив, что ему грозит опасность. Он просто хотел принять хоть какие-нибудь меры предосторожности. Кристи не принимал у него этого «подарка». Лишь вечером, убив его, Братеш оставил сберкнижку в кармане его костюма.

— Но кто же выбросил шприц за окно, на крышу? Она или он?

— Она не врала, когда сказала, что забыла шприц в комнате. А он нашел его, когда вернулся. И чтобы замести следы и поставить нас перед преступлением, которое Григораш верно назвал «двузначным» — убийство или самоубийство? — он стер с коробки отпечатки пальцев Петронелы, нанес на нее отпечатки убитого и выбросил в окно.

— Зачем же он еще раз вернулся в мансарду?

— Он знал, что я уже в курсе того, что у Петронелы исчез ее шприц, и что именно эту-то улику я и ищу, и хотел удостовериться, обнаружил ли я этот шприц на крыше.

— Но ты перехитрил его?! — не может прийти она в себя от удивления и восхищения.

— Именно я, и никто другой! — подтверждаю я не без самодовольства.

Она приподнимается на цыпочки, чтобы поцеловать меня, и я обнимаю ее крепко-крепко, чтобы нам больше никогда не расставаться.

Петре Сэлкудяну

ДЕД И АННА ДРАГА

1

На холме Панаитеску остановил свой «бьюик». Перед ним и Дедом открылась долина Муреша, и при виде извилистых его берегов, словно бы охраняемых ивами, Дед глубоко вздохнул, «как перед большим праздником». Так обычно любил говорить Панаитеску, его испытанный помощник, в тех случаях, когда чувствовал, что шеф взволнован не на шутку. По эту сторону долины, на плоскогорье, ровном, как поднос, виднелось, скорее угадывалось за пологом рассветной дымки село Сэлчиоара.