Оксана Обухова - Пристрелите загнанную лошадь Страница 49

Горячие юркие пузырьки массировали кожу, волшебный запах банной косметики вскоре уничтожил преследовавший меня запах крови, я прогрелась, расслабилась и провела в джакузи часа полтора, не меньше.

Когда силы вернулись окончательно, я выбралась из воды, заставила себя намазаться кремами и хотя бы чуть-чуть просушить волосы. Махровый халатик Беллы пришелся впору, я выскользнула из ванной и увидала, что во всем доме, кроме одного помещения, выключен свет.

Шлепая босыми, горячими пятками по коврам и паркету, я прошла на свет и обнаружила Назара Туполева, одиноко сидящего на высоком кухонном табурете перед пустой рюмкой и бутылкой бренди. Никакой милиции и свиты рядом не было, только пустая рюмка, бутылка и чистая Софья.

— Как ты? — едва подняв на меня глаза, спросил Назар.

— Почти в норме, — созналась я и собралась присесть на табурет по другую сторону стола от хозяина.

— Не здесь, — сказал Туполев, — пойдем в комнату.

Мы прошли в гостиную, Назар включил электрический камин и усадил гостью на диван возле обогревателя. Заставил положить ноги на подушки и укрыл их пледом. Сам сел рядом и произнес:

— Кажется, я еще не сказал тебе спасибо.

— Не стоит, — я помотала не подсохшими прядями, — это все ради Кирилла.

— Понятно, — кивнул он. — Но ты еще не все знаешь. Во-первых, если бы ты не согласилась исполнить свою роль до конца, Самоед ушел…

— Как это? — перебила я. — Антон сказал, что за домом плотно вели наблюдение.

— Да, вели. Но это не работает против Самоеда. Два часа назад мы обыскали его комнату, и нашли лаз в полу. Когда-то, еще при первом хозяине, из складских помещений магазина на второй этаж вела винтовая лестница. После революции лаз просто забили, цементировать не стали. Видимо, Самоед поработал в архивах, нашел старый план дома и узнал про лестницу. Он аккуратно вскрыл пол, приделал к крышке с обратной стороны петли… если не знать, что лаз вскрывали из магазина это совершенно не заметно, потолки высокие. В общем, Самоеду потребовалось бы не больше чем полминуты, что бы спуститься в магазин, открыть канализационный люк с полу магазина и уйти под землю. Там бы мы его не достали.

— А сторож магазина?

— Сторож? Против Самоеда? Не смеши меня, Софья.

— Так вот почему умер Петр Апполинарьевич, — протянула я.

— Ты о прежнем хозяине комнаты говоришь?

— Да. Он умер от отравления и теперь я почти уверена, что это дело рук Самоеда.

— Скорее всего, — кивнул Туполев. — Рядом с ним ничего просто так не случается. Он укрепил дверь своей новой комнаты, и штурмовому отряду пришлось бы потратить время на ее устранение, а он за эти секунды успел бы уйти. Мы думаем, что и канализационный засор, произошел в вашей квартире не случайно. Самоед, конечно, не мог знать, что лопнет труба, он хотел только затопить пол в квартире, — пока тряпка забивала сток, он на всю мощность воду в ванной включил, — и пройти в магазин для проверки путей отхода. Не стоят ли ящики на люке в полу, не загроможден ли путь и так далее. Пока соседи и дирекция магазина, задрав головы, ругались у макарон, он везде прошелся.

— Все проверил, все было в порядке?

— Да.

— А вторая причина, по которой майка Гарика оказалась в трубе?

Туполев налил мне и себе бренди, вложил бокал в мою руку и, только посмотрев, как я сделала глоток, проложил:

— Скорее всего, он решил внести сумятицу в жизнь квартиры. Это когда все бегают, все при деле, каждого лишнего человека видят и спросят — а вы кто, а вы зачем? Он намеренно поил «виновника» происшествия в своей комнате до глубокой ночи, Лопатин потерял счет времени и по наводке Самоеда отправился беседовать с тобой. Самоед знал — ты настороже, дверь заперта, ключ в замочной скважине и так далее, вплоть до подпирающего дверь шкафа.

— А если бы я приняла Гарика у себя, а не отправила на кухню? Как бы он тогда поступил?

— Не знаю, — мрачно ответил Туполев. — Но, скорее всего, Лопатин был направлен к тебе для проверки — откроешь ли ты ночью дверь соседу или нет? Может быть, после Лопатина, он сам бы к тебе постучал, но ты вышла, оставила дверь незапертой, и он проскользнул в комнату.

— Как все продуманно и сложно в этих играх, — вздохнула я.

— Самоед был лучшим игроком, Софья, — серьезно сказал Назар.

— Спасибо, — со слезой в голосе, пробормотала я.

— За что? — удивился он.

— За то, что ты мне все это рассказал. Оказывается, все было не напрасно. Я думала, что просто сидела глупой овцой на привязи, а оказывается, все было не зря.

— Да. Если бы ты не выдержала, он бы ушел.

— Вот только, Кирилл, — опустив глаза, пробормотала я. — Я никак не могу отделаться от мысли, что если бы я не привела его в дом Самоеда, он был бы жив. Я виновата, я причина его гибели.

Туполев встал, прошел до окна и, глядя на освещенные окна в моем доме, — видимо, там продолжали работать криминалисты и следователи, — сказал:

— Это не ты. Это я. Мы нашли в бумагах Самоеда график передвижений Кирилла. Судя по подготовке, он собирался взорвать его машину и оставить следы, указывающие на конкурентов. Ваш дом сносят через четыре месяца, Софья. Самоед не мог ждать. Через неделю или две, он все равно убил бы Кирилла. А потом меня. Я бы обязательно приехал хоронить брата.

Плечи Назара горбились, руки он держал в карманах брюк, поза была такой горестной, что не было слов, что бы его утешить. Для такого горя нет слов. Он всегда будет чувствовать себя виновным в нескольких смертях. И теперь, я понимала Назара, как никто.

— Я хочу закончить рукопись Кирилла, — тихо в спину, сказала я. — Он рассказал мне, чем закончиться роман о Коумелле. Ты мне разрешишь это сделать?

Туполев вернулся на диван, взял со столика бокал и, не глядя на меня, сказал:

— Я буду благодарен. Что я могу для тебя сделать сейчас?

Я ответила не раздумывая:

— Помоги мне уехать. Сегодня, сейчас или завтра, я хочу уехать куда-нибудь, где тепло, где ничего ни о чем не напоминает.

— Хорошо. У тебя есть заграничный паспорт?

— Да.

— Какая страна тебя устроит?

— Любая. Лучше Турция.

— Почему? — немного удивился Туполев, а я смутилась:

— Я ездила туда в свадебное путешествие с мужем. В Анталию.

— Тебя интересует какой-то определенный отель?

— Нет. Хотя, пожалуй, да. Я была там счастлива.

Эпилог

Туполев ждал меня в баре аэропорта Шереметьево-2.

После ночного разговора я больше его не видела, казалось, он избегал встреч, и даже Антона увез с собой. Утром, когда я проснулась в гостевой спальне, дома была только Белла — моя «мадам Зеро». Она испугано косилась в мою сторону, не до конца, но, все же понимая, какую роль сыграла странная гостья в ее жизни. Вероятно, Туполев не совсем прозрачно намекнул невестке, что только благодаря моему вмешательству она и Борисов получили прощение.

Как лучшая молчаливая подружка Белла сходила со мной в дом троцкистов, дрожа, смотрела на стул, в котором я нашла ее мертвого мужа, ждала, пока я сбрасываю в чемодан летнюю одежду с вешалок, и ни о чем не спрашивала. «Мадам Зеро» была умной женщиной. Мы расстались с теплой грустью.

Я думала, что в аэропорту меня будет ждать тур-оператор с билетами и путевкой, но к автомобилю, что привез меня с вокзала в Шереметьево, сразу подошел Антон. Как всегда молчаливый и сосредоточенный, он провел меня через зал и проводил до бара, где за столиком сидел Туполев. Я села, а он остался ждать невдалеке. Стоял и наблюдал, как я разговариваю с его хозяином.

После кратких и каких-то неловких приветствий, Назар протянул мне конверт:

— Здесь билеты, путевка и информации о счете, на который я перевел все деньги с форс-мажорных счетов Кирилла. Вот пластиковая карта, надеюсь, отдохнуть, ее хватит, — скупо обронил.

В прежней жизни студентка Иванова обязательно встала бы в позу. Новая Софья положила конверт и кредитку в сумочку и произнесла:

— Спасибо.

Я закурила, Назар сделал знак официанту, и нам принесли соки и коньяк. Поворачивая и грея в руке бокал, Туполев исподлобья смотрел на меня, вроде бы собирался что-то сказать, но никак не решался. Я взяла свой бокал, чокнулась и сделала глоток.

— Я хочу с тобой поговорить, — наконец начал он.

— О чем?

— Ты можешь вспомнить, что делала, после первого звонка Самоеда? Что ты делала, — с нажимом, повторил Туполев, — после того, как он первый раз позвонил и предупредил, что позвонит позже?

— Не помню, меня тошнило, — очень удивленно сказала я. — А в чем собственно дело?

— Тебя тошнило двадцать минут?

— Да. Я не понимаю, к чему эти расспросы?! Самоед перезвонил второй раз буквально через минуту, проверил, занята ли линия, и я очень испугалась. Сидела, держала мобильник в руке и никак не могла отважиться звонить Антону. Мне было страшно до тошноты. Почему это тебя интересует сейчас?