Елена Михалкова - Бумажный занавес, стеклянная корона Страница 5

«А я в самом деле стесняюсь? Кажется, да».

Ася поймала чей-то внимательный взгляд.

– Вы сегодня лакомый кусочек для журналистов, – сказал Бантышев, заметив, куда она смотрит. – Это Лика, маленькая пиранья наших мутных вод.

Маленькая пиранья выглядела не хищной рыбкой, а взъерошенной женщиной с умным волевым лицом. Чем дольше она смотрела на Катунцеву, тем меньше Асе это нравилось. Казалось, с каждой секундой с нее снимают слой за слоем, точно очищают луковицу.

«И снова я овощ».

От этой мысли окаменение спало с Аси. Она вдруг развеселилась и улыбнулась пиранье так открыто и задорно, что та рассмеялась в ответ.

– А вы ей понравились, – заметил Бантышев. – Что ж, передаю вас в хорошие руки. А мне пора. Встретимся у Грегоровича!

Опять небольшой водоворот вокруг него, опять журчащие комплименты – и певец исчез. Ася осталась в компании пластикового персика и журналистки. Та, не спрашивая разрешения, придвинула стул, выложила перед собой диктофон.

– Клянусь говорить правду, только правду и ничего кроме правды, – сказала Ася, сохраняя серьезное лицо.

Ей вдруг стало легко. Все получится. Она молодец, она умница, она, кажется, понравилась Виктору. От этой мысли хотелось петь и прыгать на одной ножке. Понравилась, понравилась! И еще он сразу заявил, что она красавица, а ведь первое впечатление очень важно.

– Знаете, а вы совершенно не похожи на ваших предшественниц, – внезапно сказала Лика.

– Это хорошо или плохо?

– Плохо, когда люди реагируют на мои слова ничего не значащими фразами, – немедленно отозвалась журналистка. – Как вы сейчас.

Ася прикусила язык.

– Что побудило вас написать письмо в журнал?

– Желание познакомиться с любимым исполнителем, конечно же, – несколько удивленно откликнулась Катунцева. – Понимаю, что все так отвечают…

– Нет, не все. – Женщина по-птичьи склонила голову набок. Как будто Ася – червячок, и надо понять, пригоден ли он для употребления в пищу. – Любимый исполнитель, говорите…

Ася кивнула.

– Я пойду, я пойду за тобой в темноту! – вполголоса напела журналистка. – И руками ночь вокруг разведу!

– Я стерплю все мученья, и холод, и зной, – тихо сказала Ася. – Лишь бы ты, моя радость, осталась со мной.

В горле что-то сжалось.

– Певец нежности, – понимающе кивнула Лика. – Последний романтик. Как давно вы полюбили его?

Ася вскинула на нее глаза.

– Его песни, я имела в виду, – насмешливо поправилась журналистка.

– Ровно три года назад, – тихо ответила Катунцева. – Я тогда впервые услышала о нем. Был июнь…

Она замолчала. Да, был июнь, сестра забыла воткнуть в компьютер штекер от наушников, и звуки песни «Я буду любить тебя вечно» ворвались в их маленькую хрущевку, насквозь пропахшую жасмином. Раскидистый куст цвел под распахнутыми окнами, как обезумевший, и родители сердились на дочерей, которые тоже словно с ума сошли: размахивали руками, скакали по кроватям и вопили в два голоса, повторяя за баритоном, набирающим силу. «Буду! Любить! Тебя! Всегда!»

– Красивый голос, – сказала мама.

– Он и сам красивый! – возмущенно заорала Катька, будто мать своим замечанием обесценивала что-то в Бантышеве. – Нате, смотрите!

И сунула сначала родителям, а потом Асе под нос ноутбук, на котором была развернута во весь экран фотография Виктора.

– …Он был в своем знаменитом дурацком пиджаке, – вспомнила Ася и спохватилась, что сказала это вслух. – Ой, простите. Я просто задумалась.

– Читателям это понравится, – заверила журналистка. – Сначала отторжение, потом симпатия… А скажите, как вам пришла в голову мысль написать письмо в журнал?

– Я не знаю… – растерявшись, Ася по привычке попыталась взлохматить челку и спохватилась, что волосы зафиксированы лаком. – Просто увидела анонс конкурса и подумала: почему бы и нет.

– Вы – автор текста? Только честно!

Ася изумленно округлила глаза.

– В каком смысле?

– Не прибегали к помощи знакомых писателей? Сетевых авторов?

Катунцева засмеялась.

– Что вы! У меня нет знакомых писателей. Все больше технологи швейного производства. А что, так правда бывает?

Лика снисходительно улыбнулась.

– Вы не представляете, на что готовы люди, мечтающие встретиться с кумиром. Кое-кто даже зарабатывает сочинением подобных писем!

Катунцева внезапно подумала, что этим кое-кем вполне могла бы быть и Лика.

– Нет, я сама, – сказала она с извиняющейся интонацией.

– Долго обдумывали, что сказать?

Ася покачала головой.

– Дня четыре… может, чуть дольше.

– Что было самое трудное?

– Не выкинуть это письмо, – призналась Ася. – Я целую неделю боялась его отправить. Успела в последний момент.

– Стеснялись?

«Отвечай честно», – подсказал внутренний голос.

– Нет, нисколько, – Катунцева тщательно подбирала слова. – Меня мучила мысль, что, если не получится с первого раза, больше я никогда ни на что подобное не осмелюсь.

– А выиграть хотелось, правда?

– Иначе не стоило бы и пытаться, – улыбнулась Ася.

Журналистка устремила на нее проницательный взгляд:

– А вы целеустремленная девушка. Всегда добиваетесь того, чего хотите?

«Кажется, она сочла меня недалекой щучкой, возомнившей, что сможет окрутить самого Бантышева».

– Самое трудное – не добиться того, чего хочешь, – медленно сказала Ася. – А понять, чего же хочется на самом деле.

Когда сильно, как в «Макдоналдсе», запахло картошкой-фри, Сергей Бабкин не поверил собственному обонянию. Он искоса глянул на Жору, но телохранитель стоял с непроницаемой физиономией и на посторонние раздражители не реагировал.

А немолодая женщина уже расставляла на столе яства. Гамбургеры, щедро политые кетчупом. Рассыпчатые дольки золотой картошки. Кока-кола в больших бутылках.

Бабкин замигал. Это и есть роскошный ужин, на который Грегорович созвал друзей?

И не просто друзей. Цвет отечественной эстрады. Знаменитостей, чьи лица известны каждому, хоть иногда включающему телевизор.

– Где моя еда? – капризно осведомилась красивая зеленоглазая женщина с широкими, как у пловчихи, плечами.

Бабкин открыл воображаемое досье. «Татьяна Медведкина, тридцать четыре года, балерина. Из театра на пике популярности ушла со скандалом, который, поговаривали, набрал обороты ее стараниями. Благодаря шумихе, Татьяна все время была на слуху, участвовала в разнообразных проектах, от десанта звезд на необитаемый остров до нашумевших «Танцев с толстяками».

– Сейчас принесут, солнышко! – ласково заверил Грегорович, сидевший во главе стола. – Голодной не останешься.

Сергей настороженно относился к мужчинам, на которых вынужден был смотреть снизу вверх, а Богдан оказался выше него едва ли не на голову. Единственный, кто полностью совпал с собственным телевизионным обликом: рослый красавец с миндалевидными карими глазами и бородкой-эспаньолкой. «Ну вылитый персидский шах». Прочие отличались: почему-то каждый в реальной жизни был сантиметров на двадцать ниже, чем представлялось Бабкину, и значительно стройнее.

Кроме Кармелиты. «Знойная женщина, мечта поэта», – непременно сказал бы Илюшин, будь он здесь.

– Ты все на шпинате, Таточка! – сладко протянула Кармелита. – Сделала бы липосакцию и не мучилась!

Кармелита – сценический псевдоним. Урожденная Вероника Копытина. Пела по ресторанам и казино, пока не создала удачный комический дуэт с младшей сестрой, Кончитой. Дуэт стремительно завоевал популярность, не в последнюю очередь благодаря контрасту между сестрами, который те умело обыгрывали. Кармелита – пышная, роскошная, с черными кудрями и страстным взглядом. Женщина-огонь. А Кончита – тонкая, ломкая, бледная как призрак.

Артистизмом бог обеих сестер не обидел, поэтому на сцене они сочетали клоунаду с действительно хорошим вокалом. Песенки, конечно, были так себе. Говоря начистоту, дурацкие были песенки. Но, во-первых, привязчивые. «Дам-дам по башке» до сих пор распевали в тех дальних уголках страны, куда новости и мода добираются с десятилетним опозданием. А во-вторых, как будто у остальных лучше!

Со временем сестра вышла замуж и оставила эстраду, а Кармелита продолжила выступать. Она не пропала, затертая молодыми певичками, толпой атакующими отечественную сцену. Напротив: благодаря скандальности, напористости и обновленному репертуару (теперь для нее писал один из самых востребованных композиторов) забиралась все выше и выше на музыкальный Олимп. Ее наперебой зазывали к себе самые «желтые» программы и реалити-шоу. Да что там, Кармелита сделала такое шоу из своей жизни, с вызывающей откровенностью делясь подробностями браков, отношений, выступлений, попыток похудеть и ссор с соседями по дому. Казалось, не существовало уголка, в котором она не смогла бы найти грязноватое, тайное, интимное и разложить его на всеобщее обозрение, препарировав со свойственным ей остроумием.