Инна Бачинская - Пепел сердца Страница 5

Однажды она сказала: «Я тебе завидую, у вас нет детей! Ты себе не представляешь, какая это морока! Я бы хотела пожить для себя… как ты!»

У них было двое детей – старший мальчик учился в Англии, в институте международной политики, девочка Сонечка была дома, ходила в школу.

Ния не ответила…

…Они пришли ровно в семь. Слава любил повторять: «Точность – вежливость королей». Он поцеловал Ние руку. Володя хлопотал, преувеличенно громко усаживая гостя, хлопая по плечу, наливая легкое винцо для разгона. Женщины удалились на кухню. Пусть только попробует что-нибудь выдать, думала Ния, врежу не задумываясь. Как ни странно, встреча с Федором придала ей мужества, ей казалось, что у нее появился союзник, и она представила, как жалуется ему… как когда-то, в их лучшие времена. «Лучшие времена»… мысль вырвалась случайно, и Ния удивилась и невольно улыбнулась.

– Ты чего смурная? – спросила Лина. – Семейные скандалы?

– С чего ты взяла? – удивилась Ния.

– Я заметила, что Володя много пьет… как у него с бизнесом?

– Как обычно. Нормально. Я не очень вникаю в его дела.

– Напрасно! Их нужно держать на коротком поводке. Контроль и еще раз контроль. И по деньгам и по этому самому… – она хихикнула. – По бабам. Тебе легче, Володя не в том возрасте…

– А что, у Славы любовница? – ляпнула Ния, наивно раскрыв глаза.

– Любовница? У Славки? Да пусть только попробует! – Лина сжала кулаки, лицо ее потемнело. – Убью!

– Контролируешь? – не удержалась Ния – на войне как на войне.

Лина посмотрела на нее долгим взглядом, хмыкнула, достала сигаретку:

– Не против?

Ния не выносила табачного дыма, и Лина прекрасно об этом знала. Дрянь! Она улыбнулась:

– Конечно, будь как дома. Можно? – Она потянулась за сигаретой.

Они курили, рассматривая друг дружку, словно виделись впервые. Ния старалась не вдыхать дым, боялась закашляться. Лина с удовольствием затягивалась и шумно выпускала длинную сизую струю.

– Что-то в тебе новенькое появилось, подруга, – сказала она. – Выиграла в лотерею?

Ния пожала плечами и промолчала. Улыбнулась кончиками губ…

– Или мужика завела?

Ния невольно взглянула на ножку буфета, за которой была спрятана визитка Федора.

– Ты советуешь?

– Говорят, помогает в семейной жизни.

– Тебе помогает?

– Мне и Славки хватает, он еще ого-го! А как твой Володя? – в голосе ее прозвучало любопытство. – Сколько вы вместе?

– Много, и у нас все хорошо.

– Конечно, я понимаю, у вас все хорошо! После заграниц да в наше болото… – Она хмыкнула. – Не скучаешь?

– Если Володя не приживется здесь, мы вернемся. У нас в Австрии бизнес… – соврала Ния.

– Бизнес? А Володя сказал, погорел бизнес, теперь ищет, куда пристроиться. Вон Славку охмуряет.

– Охмуряет? – Ния задохнулась от возмущения. – Володя знает, что делает! К нам напрашиваются, с его опытом… мы выбираем, поняла?

– Ну, вы так вы, не волнуйся ты так! – Лина пожала плечами. – Володя мне нравится, сильный мужик, хозяин. Даже завидно. Хорошо, что вы вернулись, у меня здешняя шушера уже в печенках сидит. Будем дружить, да, подруга?

Дрянь! Все они понимают, все знают, и про плачевный финал, и про крах, и ни капельки не верят, что потянуло к истокам по причине ностальгии. А Володя старается, надувает щеки, надеется…

Муж выпил лишнего – похоже, это стало входить в привычку, – бурно жестикулировал, рассказывал о фабрике, партнерах, выставляя австрияков скупыми и недалекими жлобами. Лицо у него было красное, голос охрип, он по несколько раз повторял «прикольные» места и хохотал. Слава вежливо и неопределенно улыбался; Лина курила, ухмыляясь. Ния меняла тарелки, бегала туда-сюда, надолго «зависала» на кухне, чтобы продышаться от сигаретного дыма и дурацких россказней мужа. И думала о Федоре…

Глава 4

Бегство

Будет ласковый дождь, будет запах земли. Щебет юрких стрижей от зари до зари, И ночные рулады лягушек в прудах. И цветение слив в белопенных садах…

Сара Тисдейл. Будет ласковый дождь…

Федор побродил по парку, вернулся домой, попытался усадить себя за статью, но не преуспел. Разумеется, он думал о Ние. Пятнадцать лет… как и не было. Он снова был студентом, жизнь впереди была прекрасна и удивительна, он был самоуверен, знал, чего хотел, и верил в себя. Побег Нии… Да, да, именно побег! Он помнил свои обиду, недоумение, растерянность… Он помнил, как бабушка Нила Андреевна смотрела на него с жалостью – он нравился ей, как пыталась смягчить удар, выставляя внучку легкомысленной дурочкой, не стоящей внимания такого замечательного парня…

Он помнил боль, как от ожога, помнил, как дергался от громкого окрика или смеха – ему казалось, что смеются над ним. Он шмыгал кружными путями, чтобы не нарваться на любопытные взгляды, и раздумывал, а не взять ли академический отпуск. Гордым и высокомерным падать труднее, удачливым, тем, кто был на вершине, невыносимо лететь вниз. Те, кого не предавали и не бросали, чувствуют предательство острее…

Он узнал о себе много нового. Оказалось, его можно убить. Оказывается, он беззащитен и наг. Оказывается, он доверчив, и ему так легко причинить боль. Наверное, это был тот перекресток, на котором он стал задумываться о смыслах, о первостепенном и второстепенном, об отношениях мужчины и женщины…

Он усмехнулся невесело – вот, оказывается, с чего его потянуло в философию и кому он обязан… должно быть.

Он узнавал и не узнавал прежнюю Нию. Она стала… зрелой! Была как мягкая пластилиновая фигурка, а сейчас в ней чувствовалась твердость. Хотя характер тот же – брызги шампанского, бурная речь, игра глазами, ужимки и гримаски… Что ей нужно, подумал он. Или это отработанные приемы, привычка, извечный инстинкт поведения с мужчиной? Играю, кокетничаю, надуваю губы, а внутри пусто? И ровным счетом ничего это не значит?

Он почувствовал, что кто-то остановился у его столика. Поднял глаза и увидел незнакомую женщину. Она смотрела на него и улыбалась. А потом спросила…

Ния!

Он не понимал, что чувствует сейчас, это бывало с ним крайне редко. Никогда. Он знал, что не позволит ей… э-э-э… скажем, подойти поближе, ему казалось, он почувствовал в ней готовность подойти поближе. Он не мог понять, то ли по-прежнему жива обида, то ли говорит в нем нежелание поставить ее в неловкое положение, замужняя дама все-таки. Замужняя дама, и у мужа все права на ее тело и душу… попахивает все той же старой обидой. Получается, обида никуда не делась, сидела тихо на задворках памяти, ждала своего часа, а теперь вылезла, встрепенулась и расправила крылья…

Он вскочил с дивана, бросился в прихожую, стащил с антресолей спортивную сумку. Он бросал туда свитера, футболки, утрамбовывал спальный мешок; сунул в сумку планшет. Он собирался сбежать, оставаться в городе ему было невмоготу. Он не знал, как поступить, а в этом случае сбежать – самое то. Главное, вовремя смыться, как любит повторять друг Федора, капитан Коля Астахов.

Он позвонил Савелию Зотову, родственной душе и гуманисту, и сообщил, что смотается на пару дней проветриться на Магистерское озеро, поживет в хижине дяди Алика, половит рыбу.

– Федя, что случилось? – испугался Савелий. Савелий паникер, и его легко испугать. Кроме того, все знали, что в Магистерском озере рыбы нет… почти нет, так, мальки-недоростки, что тем не менее не мешало энтузиастам сидеть с удочками и летом и зимой.

– Ничего не случилось, Савелий, просто потянуло на природу. Хочешь со мной?

Федору хотелось побыть одному, он прекрасно знал, что Савелий не согласится поехать с ним, так как не любит палаточной романтики, предпочитая собственный кабинет. Костерок, озеро, ночные яркие звезды и бесконечный треп обо всем на свете… Савелий был далек от подобной романтики, и жизнь в хижине дяди Алика, как они называли рыбацкий домик их общего знакомого адвоката Алика Дрючина, его не прельщала. Собственность Алика не запиралась, и туда можно было сбежать в любой момент жизненных невзгод, когда нужно было подумать и решить, что делать дальше. Причем спрашивать разрешения у хозяина при этом было вовсе не обязательно. Федор называл хижину домом философского постижения и храмом лотоса, а капитан Коля Астахов, однажды сбежавший вместе с ним, – позорной халупой. Хоть бы окна приличные вставил, ворчал капитан, вместо этих, из рыбьего пузыря, адвокат гребаный, хоть бы замок навесил, а то развел бомжатник, понимаешь, заходи не хочу!

Алику Дрючину хижина обломилась в наследство, он вообще ни сном ни духом не подозревал, что когда-нибудь станет домовладельцем. С момента вступления в права он был там всего три раза, что не помешало ему неделю не просыхать, отмечая подарок, и объявить друзьям и знакомым, что есть шикарная хата на озере, милости просим, рыба, костер и всякая романтика, не стесняйтесь, ребята – если что, дверь не запирается.

– Ты надолго? – спросил Савелий.