Дмитрий Нечевин - Гений российского сыска И. Д. Путилин. Мертвая петля Страница 5

Во втором браке супругой Ивана Дмитриевича была дочь статского советника Ольга Семеновна Иванова. Сведений о том, были ли дети во втором браке, пока не найдена. Установлено, что в течение какого-то времени Иван Дмитриевич жил на Подъяческой улице, а в Парголове у него была дача.

Вот и все, что пока известно о частной жизни великого сыщика.

В 1889 году в чине тайного советника (генерал-лейтенанта) Иван Дмитриевич в связи с болезнью вышел в отставку окончательно. В знак признания заслуг ему была назначена повышенная пенсия — 2400 рублей в год, а в случае смерти — супруге его, Ольге Семеновне, 1500 рублей в год пожизненно.

Тайный советник И. Д. Путилин был кавалером орденов: Св. Анны 1-й и 2-й степеней с Императорской короной; 2-й и 3-й степеней без короны; Св. Станислава 1-й, 2-й, 3-й степеней; Св. Владимира 3-й и 4-й степеней.

Ордена Св. Анны и Св. Станислава 1-й степени давали право потомственного дворянства, орден Св. Владимир любой степени также давал это право. И если вспомнить, что орденом Св. Владимира 4-й степени Иван Дмитриевич был награжден в 1861 году за успешное выполнение особых поручений и, что в то время он был просто квартальным надзирателем, становятся очевидными и значение полицейской деятельности вообще, и роль в ней И. Д. Путилина в частности.

12 апреля 1888 года имя И. Д. Путилина было внесено в третью часть дворянской родословной книги.

Остаток жизни он провел в Новгородской губернии, где у него было небольшое имение. Иван Дмитриевич хотел посвятить свободное теперь от службы время творческим занятиям, описанию пройденного пути, обработке сделанных ранее записей. Но этим планам не суждено было осуществиться. 18 ноября 1893 года он умер от инфлюэнцы, вызвавшей отек легких. Похоронили его в Тихвинском уезде Новгородской губернии. Место захоронения пока не найдено. И есть подозрения, что это и не удастся. Судьба семьи неизвестна.

Старший брат И. Д. Путилина, Василий Дмитриевич окончил службу в чине действительного тайного советника (генерал-майор). Умер он в 1899 году спустя шесть лет после смерти Ивана Дмитриевича, похоронен в Петербурге на Преображенском кладбище. Большего о нем пока узнать не удалось.

Служа верой и правдой своему делу, Иван Дмитриевич состояния не нажил. Его имение, оставшееся наследникам, было продано за долги.

Богатый архив оставшийся после смерти Ивана Дмитриевича, был приобретен издателями. После того как бумаги были разобраны, стали появляться истории о громких делах, раскрытых Путилиным. Часть издавалась по запискам и материалам самого сыщика, часть — по воспоминаниям полицейского врача, работавшего с Иваном Дмитриевичем. Видимо, эти истории пользовались спросом и быстро расходились. Переиздавались они неоднократно, с переработками и изменениями, вносившимися издателями. И теперь еще можно найти эти редчайшие издания. А вот архив И. Д. Путилина найти пока не удалось. Чудом уцелели две фотографии. На одной из них И. Д. Путилин в молодости, на другой — уже будучи знаменитым русским сыщиком.

Написано об Иване Дмитриевиче совсем мало. Биография, составленная неизвестным автором в начале XX века, небольшой очерк, посвященный 100-летию со дня смерти, очерки в «Белгородской правде» о выдающемся земляке да в «С.-Петербургских ведомостях». Но жизнь и деятельность этого замечательного человека, полицейского в лучшем смысле слова, еще ждут своих исследователей, которые по достоинству оценили бы вклад И. Д. Путилина в становление и развитие профессиональных основ борьбы с преступностью.

До наших дней не утратило актуальности замечание одного из современников нашего героя:

«Мы, русское общество, набрасываемся с какой-то лихорадочной страстностью на похождения всевозможных иноземных сыщиков, нередко существовавших и существующих лишь в фантазии господ романистов. А вот свое родное забываем, игнорируем. А между тем это родное куда будет позанимательнее иностранных чудес».

ШАЙКА АТАМАНА «СТЕНЬКИ РАЗИНА»

В 1855–1857 годах в Петербурге нами была обезврежена шайка «душителей», наводившая панический страх на жителей столицы.

О деяниях преступников, полных невыразимого злодейства, я подробно рассказал в моих записках, озаглавив часть из их — «Душители».

Когда все эти люди-«звери» попали в руки правосудия, столица и ее пригороды вздохнули свободно.

Но вот наступили сентябрь и октябрь 1859 года, памятного по массе труда, выпавшего на мою долю — тогда скромного квартального надзирателя. И увы! Опять столица глухо, в смертельном страхе заволновалась.

Да и было, по правде сказать, от чего испугаться!

Сначала в окрестностях Петербурга, а в октябре и в самом Петербурге появилась шайка разбойников под предводительством… Стеньки Разина.

Конечно, этот самозванец не был тем знаменитым героическим злодеем-атаманом, чье имя попало в историю Российского государства, пленило умы поэтов и романистов и было окружено ореолом едва ли не легендарной личности.

Да, это был другой Стенька Разин, с другой шайкой удалых «разбойничков». Размах его злодейской натуры не был столь могуч и героичен, но зато своей кровожадностью и дерзостью он был под стать знаменитому прототипу, и недаром он взял себе прозвищем его «славное» имя.

Теперь, когда я уже убелен сединами, занимаю видное служебное положение, окружен всевозможными средствами для борьбы с преступными элементами, мысль моя невольно переносится в то отдаленное время, когда мы должны были поистине голыми руками ловить отчаянных злодеев.

Теперь у нас есть все, что только могли выработать прогресс и наука. К нашим услугам — телефоны и железная дорога, а в нашей профессии — разные научные методы, приемы, изобретения, хотя бы те же графические портреты преступников, антропологические снимки с них и т. д. и т. д. Теперь мы располагаем армией смышленых, образованных агентов-сыщиков, имеющих возможность изучать специальную литературу для повышения своего профессионализма.

А тогда? Что было тогда?

Ничего, ровно ничего в положительном смысле, зато много — в отрицательном. Неграмотные «бумажники», грязные кварталы-части с невежественным персоналом, откровенное пьянство и еще более откровенное взяточничество. Невозможные пути сообщения, так что поездка за десять-двадцать верст куда-нибудь за город, в особенности в глухое ночное время, представлялась уже подвигом. Высказывания дореформенных «властей», прехладнокровно заявлявших: «Поспеем… Куда спешить? Видите, в карты играю… Не убежит ваш преступник.». и многое, многое в том же роде могут дать представление о том, как нелегко было в те годы выслеживать, ловить и арестовывать злодеев.

А они, эти злодеи, словно понимая, что все это неустройство, вся эта тьма, все это «поспеем» им на руку, увеличивались в своем числе со сказочной быстротой. И мало того, что они возрастали численно, но и приобретали еще особую смелость, особое ухарское нахальство в своих разбойничьих похождениях. Они резали, грабили, насиловали с такой же легкостью, с какой пьянствовали и распутничали.

Это время было расцветом разбойничества и сумерками полицейско-сыщнической власти. При этом ловкость злодеев была обратно пропорциональна энергии полиции.

В это сумеречное время началась моя служебная карьера, деятельность, которой я отдался со всем жаром молодой души, твердо веруя, что честное служение правосудию в деле поимки негодяев-убийц, служение под именем полицейского-сыщика не может уронить ничьего человеческого достоинства.

В ночь на 7 сентября, знаменитого количеством убийств, 1859 года было совершено убийство в харчевне, называемой «Черной», находившейся по Выборгскому шоссе (Петербургского уезда). Владелец харчевни Самоделов, его жена и его брат были найдены плавающими в лужах крови с расколотыми топором головами.

Все помещение харчевни было буквально залито кровью. На полу двух комнат валялись куски мозга и виднелись кровяные следы от сапог. Все вещи были разграблены.

Ввиду того, что убийство было совершено не ночью, а вечером, а Самоделов с братом, судя по их наружному виду, должны были обладать большой физической силой, становилось очевидным, что убийство совершено, по всей вероятности, не одним человеком, а несколькими. Да и на липкой грязи вокруг харчевни виднелись отпечатки многих ног.

Начали, как водится, следствие.

Прошло несколько дней, как вдруг обнаружено новое убийство.

В деревне Пещанице в своем небольшом домишке была найдена убитая топором государственная крестьянка Прасковья Бочина.

Еще через несколько дней — новое злодеяние.

В ночь на 14 октября было произведено нападение на квартировавшего в собственном доме в Шлиссельбургском уезде отставного рядового Зубковского.