Сергей Зверев - Рыцарь ордена НКВД Страница 5

Следующий этап вхождения в профессию – три месяца работы в службе наружного наблюдения, чьих оперативников называли «топтунами». Подобными навыками должен был обладать каждый сотрудник. Самая неблагодарная служба. Зной, холод, дождь – топчи улицы. В наружке постоянно не хватало народа. Как только оперативник осваивается, его уже нерачительно использовать на черной работе. Но и совсем неумех там держать не станешь.

«Топтуны» прилипали репьем к сотрудникам посольств. Три главные задачи – не упустить объект, отследить связи и не расшифроваться. Особенно проблемы были с контактами объектов. Народу в группе скрытого наблюдения ограниченное количество. А те же японцы любили фокусничать – выйдет секретарь посольства за порог и давай к советским гражданам приставать: «Как пройти в библиотеку, в пивбар?» Одному сувенирчик в виде коробки спичек даст, другого по плечу похлопает. И поди, узнай, может, агенту передал сообщение. Нужно установить личность контактировавшего и не упустить самого секретаря. Иногда подставляли контакты под милицейскую проверку документов. Или «укладывали в адрес» – то есть доводили до дома. Порой упускали основной объект, за что оперативников нещадно бранили.

Потом началась работа непосредственно в отделах. Располагались кабинеты на Лубянке, в главном здании, до революции являвшемся доходным домом страхового общества «Россия». Ясному сильно повезло, что попал он в отдел контрразведки. В самое его сердце – немецкое отделение. Главная задача – контрразведывательная игра с немецкими шпионами, действующими под крышей посольства. Хуже было то, что при каждом отделении работала особая группа, занимавшаяся высокопоставленными врагами народа – это была «Ежовская гвардия», зарекомендовавшая себя в громких делах.

Ясного удивило тогда засилье в НКВД выходцев с Северного Кавказа. Ему шепотом объяснили старшие товарищи: их держат за верность своему хозяину, жестокость и готовность на все.

Молодых сотрудников распределили по этим следственным группам. Ясный попал в группу замначальника отделения капитана госбезопасности Бечирбека Дзиова – человеку суровому и безжалостному. Пришлось участвовать в следственных мероприятиях в отношении арестованного посла СССР в Саудовской Аравии, легендарного знатока арабского Востока Карима Хакимова, заигравшегося в дипломатические игры и вызвавшего недовольство Москвы. Он будет приговорен к исключительной мере наказания и расстрелян в 1938 году, что приведет к разрыву дипотношений с Саудовской Аравией. Также отметился в деле по Владиславу Зеймалю, заместителю заведующего отделом агитации и пропаганды ЦК, который тоже будет вскоре расстрелян по решению Военной коллегии Верховного суда СССР за участие в контрреволюционной террористической организации.

Была ли какая-то вина этих людей, что послужило причиной их ареста – этого Ясный так и не узнал. Он был на подхвате – принеси, подай, дело подшей и страницы пронумеруй. Его приглашали, уже когда Дзиов добивался признательных показаний, и необходимо было оформить их протоколом. Один из таких протоколов, подписанных Ясным, выйдет ему боком ровно через два десятка лет.

С работы молодые оперативники не вылезали сутками. Работали в наркомате по ночам. Ждали, что может появиться Ежов. У того была манера – околачивается незнамо где неделю напролет, а потом после полуночи заявляется на работу и устраивает разносы.

Боялись его как огня. Нарком занимал кабинет Дзержинского, подчеркивая, что является его преемником, хотя Феликс Эдмундович, скорее всего, расстрелял бы такого наследничка за его дела.

Было полтретьего ночи. Ясный сидел и нумеровал дело, уже законченное и подготовленное к рассмотрению Военной коллегией. В коридоре послышался шум.

Выглянув из кабинета, Ясный увидел, как обычно бушующего, Ежова. Тот заскочил в соседний кабинет с тремя сопровождавшими его мордоворотами. И с ходу начал с яростью и матюгами избивать допрашиваемого. Это была нормальная манера работы. Василий почел за лучшее затаиться от греха подальше в кабинете и не отсвечивать.

Для выживания в то время в наркомате нужно было быть бдительным и соблюдать меры предосторожности. Однажды по коридору вели одного из подручных Ягоды, так все, кто курил в длинном коридоре, как ошпаренные метнулись прочь. Старший опер Березовский буквально вдернул Ясного за рукав в кабинет и захлопнул дверь:

– Жить надоело? Он перед допросом глянет на тебя, запомнит. И потом выдаст под протокол – мол, еще один враг народа. Вместе англичанам продались.

Многие годы Ясный будет пытаться сформулировать свое отношение к перегибам тридцатых годов. В верхах шла ожесточенная борьба не просто за власть, а за выбор курса страны. Троцкисты мечтали сжечь СССР в огне мировой революции, бухаринцы – устроить эдакий тихий аграрный рай. Только Сталин обладал четким видением будущего – нужна мощная промышленная держава. Война с империализмом будет обязательно, Стране Советов не дадут жить спокойно. Практически с нуля создавать современную промышленность и армию – это без крови не бывает. Да и среди репрессированных ягнят не было. Выиграй те же троцкисты, крови пролилось бы куда больше, учитывая традиции их лидера. Но победил Сталин. И запустил паровой каток репрессий, который покатил вперед, набирая скорость. И пошло-поехало. Хочешь показать свою верность и не загреметь самому – выявляй больше врагов народа. Пошли планы на аресты. Лимиты арестов. Партийные списки на аресты. Ну и под шумок так легко свести счеты с личными врагами и недоброжелателями.

Но ведь было и немало людей, люто ненавидевших советскую власть, пробравшихся в ее учреждения и ставших ставить палки в колеса, – вскрывали же вполне реальные вредительские организации. Вросли в государственный организм многочисленные паразиты – мздоимцы, растратчики и разгильдяи. С ними рывок в будущее был невозможен. Чтобы не вести многолетние хозяйственные уголовные дела, их тоже пускали как политических. Ну а еще – западные разведки осуществляли массовые вербовки советских граждан. На это уж Василий вдоволь насмотрелся с первых дней работы в контрразведке.

Ясный быстро зарекомендовал себя перспективным оперработником. Благодаря опыту партийной работы в отделе его избрали парторгом. Через некоторое время направили в ЦК на совещание парторгов НКВД.

Вел совещание Маленков. Строгий, сосредоточенный, открывая мероприятие, он зачитал телеграмму Сталина всем органам НКВД:

– Вместо проявления пролетарской жесткости наблюдается неоправданный либерализм по отношению к врагам трудового народа.

Это был призыв раздвинуть рамки уголовного процесса, проще сказать – выколачивать показания. Однако на самой Лубянке этим никто, кроме нескольких осатаневших сотрудников, не баловался. В основном подследственные признавались под психологическим давлением в реальных, а иногда и мнимых грехах. Люди, которые имели все, вдруг оказывались никем, и многие не выдерживали, подписывали протоколы, даже не читая. Другие со злости и отчаяния начинали оговаривать всех подряд. Третьи возводили напраслину на как можно большее количество народу, наивно полагая, что всех не посадят и разберутся.

Один подследственный еще при Ягоде после ареста сразу признался, что он разведчик Гондураса. Через год отсидки его забрали из лагеря и отвезли в Москву. В просторном кабинете его встретил крупный мужчина в генеральской форме – генеральный прокурор Андрей Вышинский. Затряс листом с явкой с повинной и закричал:

– Ты, сукин сын, это написал?! Это ты работал на разведку Гондураса?

– Написал, – смутился зэк.

– У Гондураса разведки нет и не было!

– Ну а как я еще мог оправдаться? Признаваться заставляли. Вот и понадеялся, что кто-то умный попадется и с чувством юмора.

После этого его отпустили…

С каждым месяцем обстановка внутри НКВД накалялась. Было заметно, что под всесильным Ежовым начинает качаться кресло. Из ЦК начали приходить указания об арестах его приближенных за различные злоупотребления. В апреле был арестован начальник Главного управления пограничной охраны Крафт. В июне сбежал к японцам начальник дальневосточного управления НКВД Люшков. Инсценировав самоубийство, исчез нарком Украины Успенский. Застрелился начальник Ленинградского управления Литвин. Был назначен наркомом военно-морского флота первый замнаркома всемогущий и зловещий Фриновский, заправлявший долгое время фактически всеми расстрельными делами в наркомате. В августе 1938 года первым заместителем Ежова становится человек не из его команды – бывший первый секретарь Закавказского крайкома ВКП(б) Лаврентий Берия.

Ясный почти физически ощущал, что ситуация взрывоопасная. И не сегодня завтра взрыв грянет.

Глава 5

Вербовка

– Ты же русский. Что тебя связывает с англичанами? – спросил Ясный, с сочувствием глядя на собеседника.