Александра Маринина - Шестикрылый Серафим Страница 5

- А как вы попали в милицию?

- Простите, Георгий Александрович, мне кажется, я и так отняла у вас много времени. Вы не устали меня слушать? В тот год был большой набор в милицию. Юристов там катастрофически не хватало, а платили сравнительно неплохо. Основную роль сыграло, конечно, то, что меня не покидала надежда докопаться до причины Славиной смерти, так и оставшейся для меня таинственной. Согласитесь, Георгий Александрович, ведь это же ненормально, когда здоровый двадцативосьмилетний мужчина внезапно умирает вследствие гипертонического криза. Мне, во всяком случае, трудно было в это поверить. Когда я сказала Волкову, что хочу пойти работать в УР, он назвал меня самонадеянной дурой. И предложил мне, прежде чем принимать окончательное решение, посидеть недельку в камере. На мой вопрос, в качестве кого, он ответил: «В качестве административно арестованной. Устроить это очень просто. Вот посидишь суток десять вместе с теми, с кем ты собралась работать, а потом скажешь, хочешь ты с ними работать или нет». Я тогда на него обиделась. В тот же день пошла к начальнику отдела кадров Черемушкинского РУВД и спросила, на что может претендовать юрист с незаконченным высшим образованием. Не прошло и месяца, как я была назначена на должность участкового инспектора по делам несовершеннолетних. Несчастные семьи, несчастные дети, несчастные учителя и родители - так продолжалось два года. Я отплакала маму, закончила университет, прошла неплохую школу практического социализма и с каждым днем все яснее осознавала, что работа в милиции не для меня. Видимо, надо мной все время тяготел груз Славиных слов о том, что он боится своих. Поэтому с самого начала я попыталась поделить окружающих меня людей на тех, кому можно доверять, и тех, кому доверять нельзя. Наверное, это было неправильно. Такое деление не может быть априорным, оно должно основываться на реальном опыте. Но это я сейчас понимаю, а тогда… Так или иначе, друзей я в милиции не приобрела, а жить в обстановке мною же созданой враждебности было тяжело. Я не могла понять даже Михаила Дмитриевича: как он мог шутить и смеяться, как мог позволить какому-то сотруднику занять место Славы в кабинете… Мне казалось, что все мысли и действия сотрудников отделения должны быть сосредоточены только на Славиной трагической смерти, что ничего важнее просто не может быть. Когда я сказала Волкову об этом, он буквально обрушился на меня. Он говорил, что мне не место в милиции, что он меня предупреждал об этом, и сейчас еще раз убедился в своей правоте. «Ты сопля, а не офицер! Уходи с этой работы! Я вижу перед собой-всех тех, кого я потерял за время работы в розыске. Но если бы я все время убивался по ним, то не смог бы работать. Уверяю тебя, что многие из них были мне значительно ближе, чем Слава - тебе». И когда вытекли из меня последние слезы обиды, Михаил Дмитриевич тихо сказал: «А теперь, деточка, давай поговорим спокойно. Но на практической работе тебе делать нечего. И ты сама прекрасно это понимаешь, только не хочешь себе признаться. Не твоя это работа, уж поверь мне. Есть у меня приятель - главный редактор журнала «Криминальный вестник». Давно меня зовет к себе обозревателем. Да поздно мне масть менять. И за правописание свое иногда стыдно бывает. А для тебя. я думаю, такая работа будет в самый раз. По стране поездишь, на людей посмотришь, прикинешь, что к чему. Ты ведь еще молодая. Вот повзрослеешь - вернешься на практику, если захочешь. А пока - не твое это». Так я оказалась в журнале, где и проработала девять лет…

Глава 2

18 сентября 1986 г., пос. Дагомыс. 19 час. 10 мин.

- Не нравится мне все это. Весь этот съезд, ну прямо выездная партучеба. Море, пальмы, песок и пляж… Только светимся даром. Замашки какие-то барские, Дагомыс, разговор на десять минут, а путевка на два лица, оплаченная на десять дней. Кто он есть? Откуда взялся? Сильно смахивает на комитетчика. Речь какая-то странная: то ли ученый, то ли блатной, то ли покупает, то ли пугает. Как думаешь?

- Да не думаю я. Никак. Свалилась на голову путевка в Дагомыс, двухместный номер-люкс оплачен, взял куклу и поехал. И ей радость, и мне удовольствие. Ну пришел, ну послушал. Ты чего так засуетился-то?

- Я не пойму. У меня же серьезное дело. Если я его сейчас остановлю, мне придется, - он начал загибать короткие пальцы, - тысяч сто пятьдесят людям отдать, чтобы тихо разойтись.

- Всего-то? Жлоб ты, однако. Раньше таким не был. Стареешь, что ли? Завод твой пашет днем и ночью, продукция течет буквально рекой, из реки этой непосредственно тебе накапывает совсем немало. А человек дело говорит. Осторожнее надо быть. Система в этом деле нужна. Строить ее надо, а не каждому около своей делянки трястись и ждать, что тебя или менты схапают, или придут свои и башку откусят, Ты мне честно скажи, чего ты больше боишься? Что молчишь? Ясное дело, своих. Они тебя где хочешь достанут.

- Не знаю. Не верю я ему. Вот он сказал, что мы незнакомы и только сегодня впервые друг друга в лицо увидели. А мы-то с тобой уж сто лет знакомы. И дела вместе делали. И не заваливались ни разу. И как-то без всей его системы обходились. Не так, что ли?

- А помнишь, милый мой, кудрявый, как ты ноги еле унес с Чимкентского фармзавода? В каком году это было-то? Не помнишь? Я напомню. В одна тысяча девятьсот семьдесят восьмом. По первому, можно сказать, снегу рванул. А почему, не в обиду тебе, восточному человеку, будь сказано, тебя не взяли тогда? Думаешь, потому, что ты такой прыткий оказался? Нет, милый. Как раз потому, что начала работать система.

- Что же ты про нее раньше не говорил? Мы же с тобой вместе работали и рисковали тоже вместе, и не один раз.

- Тоже мне, напарник героя-разведчика. Рисковали мы каждый сам по себе. И сидели бы каждый за свое. Мне, например, чужого не надо.

- Так и я про то же. Не хочу лезть ни в какую организацию. Буду потихоньку, как раньше, гнать им ацетон. А в случае чего всегда в сторону отойду. У меня хороший человек есть в республике, в обиду не даст.

- На этих твоих хороших людей, которые тебе, кстати, немалых денег стоят, сейчас надежда слабая. Сегодня они у власти, а завтра - хорошо, если на пенсии. А то и рядом с парашей. И чтобы себя выгородить, тебя за собой потянут. Так что ты подумай. Ну ладно, пойдем коньячку попьем. Обмоем, так сказать, встречу…

Январь 1980 г., г. Ленинград

- Скажите, пожалуйста, как пройти к доктору Орлову?

- Сюда, пожалуйста.

- Юрий Романович, здравствуйте. Можно, к вам на минуточку?

- Извините, я занят.

- Ну, а на правах старого знакомого?

- Простите, не припоминаю.

- Я вижу, не вспомнили. Ну, а Олю, Олю-то Гусеву помните?

- А, ну конечно… Простите, вы, кажется, ее муж? Да-да, теперь вспомнил. Саша?

- Доктор, у вас поразительная память!

- Ну да, я вас помню, но уж никак не ожидал увидеть здесь, в Ленинграде, да еще в клинике. Проходите, присаживайтесь.

- Спасибо. С удовольствием.

- Вы что же, специально ко мне? У вас лежит здесь кто-нибудь?

- Да, Юрий Романович, я специально к вам. Взгляните на эту фотографию. Вот он здесь и лежит. Вы не его сейчас ждете?

- Нет, он в другом корпусе, на процедурах. А что у него случилось? Почему такая таинственность?

- Случилось, дорогой Юрий Романович, не у него. А у вас. С ним случилось.

- Простите, не понял.

- Повторяю. У вас, Юрий Романович, с вашим больным, или, если вам будет угодно, из-за вашего больного, случилась беда. Беда - это я. Поскольку в свободное от исполнения супружеских обязанностей время исполняю иные обязанности в известной вам пока только по отечественным детективам организации, расположенной по адресу: Москва, улица Петровка, 38. Там, Юрий Романович, находится Управление московского уголовного розыска, то бишь МУР, где я имею честь трудиться. Документы показать?

- Да, да, Оля мне что-то говорила… Но это было так давно.

- Полюбопытствуйте, вот мое удостоверение. В Ленинграде такие нечасто встретишь.

- Интересно, Капитан милиции. Состоит на службе в Управлении уголовного розыска. Владельцу удостоверения разрешено хранение и ношение огнестрельного оружия. А применение?

- И применение.

- Страшный вы человек, Саша.

- Ну что вы, Юрий Романович. Зачем же вам меня бояться?

- Одну-то неприятность вы, Саша, мне уже причинили - увели у меня невесту.

- Это дело поправимое. Что, вернуть хотите? Я шучу. У вас же жена красавица. Молодая, двадцать шесть лет. Натуральная блондинка, глаза - голубые, машина, квартира в центре, гараж, мама в Москве в «Елисеевском» работает. Неужели вам все это надоело?

- Я не шучу. Вы действительно страшный человек, Александр. Простите, не запомнил вашего отчества.

- Да ладно, мы же старые знакомые. К чему этот официоз? Я хочу, чтобы беседа наша протекала непринужденно, так сказать, по-домашнему.

- Ничего себе «по-домашнему». У меня такое впечатление, что я у вас «под колпаком», как у Мюллера.