Патриция Хайсмит - Незнакомцы в поезде Страница 5

- Так что случилось? - словно издалека донесся голос Бруно. - Вы смогли бы сказать мне? Мне это интересно.

Стив случился... Гай взял свой стакан с виски. Он вспомнил тот полдень в Чикаго, картинку, ограниченную дверным проемом - словно черно-белую фотографию. Это был полдень, не похожий ни на какой другой полдень, когда он застал их в квартире. Полдень со своим особенным цветом, привкусом и звуком, своим собственным миром, как на страшной картине-миниатюре. Это осталось, как запоминающаяся дата истории. Или это событие вообще всегда следовало за ним? По крайней мере теперь оно с ним, отчетливое, как никогда. И хуже всего то, что он чувствовал потребность сказать всё Бруно - незнакомцу, который будет слушать его, сочувствовать ему, а потом всё забудет. Мысль рассказать Бруно понравилась ему. Бруно во всех отношениях отнюдь не обычный незнакомец в этом поезде. Он вполне груб и развращен сам, чтобы оценить историю наподобие этой - о его первой любви. Что касается Стива, то он был последней каплей. Он был не первой ее изменой. В тот полдень в нем взорвалась гордость двадцатишестилетнего мужчины. Себе он пересказывал эту историю тысячу раз, историю классическую, драматическую. А его глупость лишь добавляла этой истории юмора.

- Я ожидал от нее слишком много, - начал Гай как ни в чем не бывало, - без какого бы то ни было права на это. Ей нравилось внимание. Она, вероятно, будет заводить романы всю жизнь независимо от того, с кем она будет.

- Ясно, это вечный тип выпускницы школы. - Бруно взмахнул при этом рукой. - Она даже притворяться не может, что принадлежит одному парню.

Гай взглянул на Бруно. Когда-то Мириам все-таки принадлежала одному.

Внезапно он оставил свою идею рассказать всё Бруно, ему и так стало стыдно, что он уже начал это делать. Но Бруно, казалось, и не заметил, начал Гай рассказывать или нет. Тяжело опустив голову, он водил спичкой по соусу в тарелке. Губы обвисли и в профиль придавали ему старческий вид. И весь этот вид говорил, что слушать Гая для Бруно - ниже его достоинства.

- Такие женщины притягивают мужчин, - пробормотал Бруно, - как помои мух.

ВТОРАЯ

Шок, произведенный словами Бруно, отвлек Гая от мыслей о себе.

- У вас у самого был неприятный опыт, - заметил Гай, хотя трудно было представить, чтобы у Бруно были неприятности от женщин.

- У моего отца была такая. Тоже рыжая. Звали Карлотта. - Бруно поднял голову, его лицо исказилось ненавистью к отцу. - Здорово, да? Такие, как мой отец, держат их у себя на работе.

Карлотта. Теперь Гаю показалось, что он понимает, откуда у Бруно такое презрение к Мириам. Возможно, в этом ключ к личности Бруно, разгадка его ненависти к отцу, его замедленного взросления.

- Есть два вида мужчин!.. - загремел было Бруно, но осекся.

Гай увидел себя в узком зеркале не стене. Глаза у него были испуганными, как ему показалось, лицо хмурым, и он заставил себя расслабиться. В спину ему уперлась клюшка для гольфа. Он коснулся кончиками пальцев ее прохладной лакированной поверхности. Металл в темном дереве клюшки напомнил ему компас на яхте Энн.

- ...И, по существу, один вид женщин! - продолжал Бруно. - И вам, и нам. Это с одной стороны. А с другой - просто потаскухи! Вот и делайте ваш выбор!

- А как же женщины вроде вашей матери?

- Такой женщины, как моя мать, я никогда не видел, - решительно заявил Бруно. - Никогда не видел женщины, в которой столько достоинств. Она тоже симпатичная, у нее много друзей-мужчин, но она не таскается с ними.

Наступило молчание. Гай постучал новой сигаретой по часам и увидел, что уже половина одиннадцатого. Еще немного - и пора идти.

- И как вы узнали про свою жену? - Бруно пристально посмотрел на Гая. Гай постарался выиграть время, закуривая сигарету. - Сколько их у нее было?

- Немало. Еще до того, как я все узнал. - И хотя Гай уверял себя, что теперь, признавай он или нет, это уже не имеет никакого значения, его стало смущать неприятное ощущение, будто в нем начинает раскручиваться стремительный водоворот, маленький, но реальный, который он сам раскрутил своими воспоминаниями. Что им движет? Оскорбленная гордость? Ненависть? Или раздражение на самого себя из-за того, что все его былые переживания оказались теперь никчемными? Он решил перевести разговор с себя на другую тему. - Скажите, что вы еще собираетесь сделать до своей смерти?

- Смерти? А кто собрался умирать? Я тут разнюхал, как делать ракетки, которые не ломаются и не трескаются. В один прекрасный день открою дело в Чикаго или Нью-Йорке. Потом, я могу торговать собственными идеями. У меня есть идеи идеальных убийств. - Бруно снова пристально - и, похоже, вызывающе - уставился на Гая.

- Надеюсь вопросы, которые вы мне тут задаете, не являются частью одного из ваших планов. - С этими словами Гай сел.

- Иисусе Христе, я люблю вас, Гай! Правда, люблю!

Печальное лицо Бруно побуждало Гая сказать, что он тоже его любит. Какое одиночество в этих маленьких, измученных глазах!

- И что, все ваши идеи сосредоточены на преступлениях?

- Конечно нет! Просто... Я, например, хочу однажды дать кому-нибудь тысячу долларов. Какому-нибудь нищему. Когда у меня будут свои деньги, я это первым делом сделаю. А вам никогда не хотелось украсть что-нибудь? Или убить кого-нибудь? Было небось, было. У всех это бывает. Вам не кажется, что некоторых людей на войне хлебом не корми, а дай поубивать?

- Нет, - ответил Гай.

Бруно заколебался, но продолжил:

- Они, конечно, никогда не призн'аются в этом, побоятся! Разве у вас не было в жизни случая, чтобы вам хотелось убрать кое-кого с дороги, а?

- Нет. - "А Стив?" - внезапно вспомнил он. Однажды он подумывал убить его.

Бруно выпрямил спину.

- Наверняка было, я же вижу. Почему вы не хотите признаться?

- Может и было что-то мимолетное, но я ничего не сделал в этом направлении. Я не того рода человек.

- Во-от в чем вы ошибаетесь! Любого рода человек может убить. Обстоятельства, неудержимый темперамент. Иногда нужен самый слабенький толчок, чтобы человек переступил грань. Любой может убить. Даже ваша бабушка. Я это точно знаю!

- Тут я не соглашусь с вами, - произнес Гай.

- Скажу вам, что я тысячу раз приближался к той грани, когда мог убить отца! Вам кого хотелось убить? Любовников вашей жены?

- Одного из них, - тихо пробормотал Гай.

- И как близко вы подошли к делу?

- Вообще не приближался. Просто подумал об этом - и всё.

Он вспомнил бессонные ночи, сотни таких ночей, мысли о том, что он не успокоится, пока не отомстит. Могло ли что-нибудь тогда подтолкнуть его к переходу грани? И тут до него вдруг донесся голос Бруно:

- Вы были в сто раз ближе к этому, чем думаете, вот что я вам скажу.

Гай озадаченно взглянул на Бруно. Весь его вид свидетельствовал об усталости, худую голову он подпирал ладонями рук.

- Вы начитались детективов, - сказал Гай и не узнал своего голоса.

- Детективы - хорошая вещь. Они показывают, что любой человек способен на убийство.

- Вот поэтому я всегда и считал, что в них нет ничего хорошего.

- Опять ошибаетесь! - воскликнул Бруно уже с возмущением. - Вы знаете, какой процент убийств раскрывается?

- Не знаю и не интересуюсь.

- Одна двенадцатая часть. Только представьте - одна двенадцатая! А кто совершает остальные одиннадцать двенадцатых? Обыкновенные людишки. Полиция знает, что всех их не переловит.

Он стал наливать себе виски, обнаружил, что бутылка пуста, и с трудом поднялся за другой. Из кармана брюк при этом выскочил золотой перочинный ножичек на золотой цепочке, тонкой, как струна. Гай получил эстетическое удовольствие от ножа с цепочкой, как от красивого ювелирного изделия. И подумал, глядя, как Бруно возится с новой бутылкой шотландского виски, что тот может когда-нибудь кого-нибудь убить этим ножичком, причем свободно хотя бы потому, что его будет мало волновать, поймают его или нет. Наконец Бруно разобрался с бутылкой и с радостной улыбкой обратился к Гаю:

- Поехали со мной в Санта-Фе, а? Отдохнете пару дней.

- Спасибо, я не могу.

- У меня полно денег. Будьте моим гостем, а? - С этими словами он пролил виски на стол.

- Спасибо, - снова сказал Гай.

Бруно, видно, судит по его одежде, что у него не много денег. Но это были любимые брюки Гая - серые фланелевые. Он собирался носить их и Меткалфе, и в Палм-Биче, если не будет слишком жарко. Он выпрямился и сунул руки в карманы брюк, тут же обнаружив в правом дырку.

- А почему нет? - Бруно подал Гаю его стакан. - Вы мне очень нравитесь, Гай.

- Чем?

- Вы хороший парень. Приличный, я имею в виду. Я много ребят встречал, но не много таких, как вы. Я восхищаюсь вами, - выпалил Бруно и припал к виски.

- Вы мне тоже нравитесь, - сказал Гай.

- Ну поедемте со мной, а? Мне два или три дня до приезда матери совершенно нечего делать. Мы так проведем время!

- Возьмите еще кого-нибудь.

- Что вы, Гай! Что же я, думаете, езжу да подбираю попутчиков по дороге? Вы мне нравитесь, вот я и прошу вас поехать со мной. Хотя бы на день. Я сразу от Меткалфа, минуя Эль-Пасо, собираюсь съездить к Каньону.