Наталья Солнцева - Танец семи вуалей Страница 5

По утрам доктор приходил тютелька в тютельку – видно, сам был не прочь поспать. Естественно, он торопился и не обращал на ассистентку внимания. Зато пока длился первый сеанс, Сима успевала привести себя в порядок и представала перед шефом во всеоружии своей красоты.

Раньше ей это сходило с рук. Но в последнее время Оленин будто с цепи сорвался. Стал раздражительным, нервным и придирчивым. Ему самому не помешал бы сеанс психоанализа.

– Что притихла? – сердито спросил он, будто читая ее мысли. – Дуешься?

И поскольку девушка не нашлась что ответить, назидательно произнес:

– Обижаться вредно, дорогуша.

– Я не обижаюсь… – соврала Сима.

С утра сыпал мелкий, как белая пыль, снег. Дорога была скользкой, и Оленин сбавил скорость. Сегодня у него выдался напряженный день. Особенно изматывали его сеансы с Айгюль. После ее ухода хотелось выпить. Он не держал в офисе спиртного и не мог дождаться, когда доберется домой и позволит себе расслабиться.

Интересно, куда она исчезает, повернув в чертов проулок? Прячется в одном из подъездов? Или живет в тех домах? Некоторые улицы Москвы, где еще сохранился дух старины, обладали собственной неповторимой аурой и существовали как бы в нескольких измерениях. Там тени прошлого обретали видимость и плотность, а время текло по особым законам. Оленину всегда казалось, что не только психика людей пронизана сетью темных лабиринтов, но и большие города с многовековой историей живут двойной жизнью. И, скользнув в какую-нибудь сумрачную подворотню, можно очутиться в другой Москве…

Он увлекся и проехал на красный.

– Ой! – испугалась Сима.

Она не знала правил дорожного движения, но сообразила, что доктор их нарушил, по сигналам других водителей.

Оленин выругался, оглядываясь, нет ли поблизости вездесущих гаишников. Если попал в обзор видеокамеры, штрафа не избежать. Проклятие!

– Все в порядке, – успокоил он ассистентку, которая приготовилась к худшему. – Мы почти приехали.

Он высадил Симу у ее дома на Маросейке со словами:

– Позвони, чтобы тебя встретили…

– Зачем?

– На всякий случай. Темно уже, поздно.

– У нас во дворе фонари…

Оленину сегодня все не нравилось – собственная рассеянность, наивное бесстрашие Симы, угрюмые ночные улицы, твердые пласты снега вместо весенней зеленой травки. Какой же это апрель, если до сих пор приходится надевать теплую куртку?

Он старался быть внимательным и следить за светофорами. Это Айгюль выбивает его из колеи. Может, отказаться от сеансов и вернуть ей деньги?

Насмешливое смуглое лицо Айгюль с раскосыми очами предстало перед ним так явственно, что он зазевался и пропустил зеленый. Ему опять сигналили возмущенные водители. Он застопорил движение на полосе и затылком ощущал гневные взгляды и несущуюся в его адрес отборную брань.

Оленин жил на Красносельской. У него не было гаража, и приходилось оставлять машину во дворе под окнами, так, чтобы видеть ее из кухни. Этим вечером привычное место оказалось занятым.

– Что ж за день такой…

Ворча, доктор припарковался впритык к ржавому «Жигулю», который давно пора было сдать на металлолом, и красной иномарке. Не хватало только поцарапать чужой автомобиль…

У подъезда к Оленину подошли двое парней в одинаковых черных шапочках, надвинутых на глаза, и попросили закурить. Доктор мгновенно представил, что сейчас начнется: его свалят на землю и будут бить ногами, пока он не отключится… а потом обчистят карманы и убегут.

– Я не курю, ребята, – вежливо ответил он, оглядываясь по сторонам.

Как назло, во дворе не было ни души. Никто не выгуливал собачек, ни одна парочка не целовалась на грязных после зимы скамейках. Черт…

– Здоровье бережешь? – усмехнулся один из парней, дохнул пивом и смачно сплюнул. – Ну, береги, береги…

Они повернулись и, вопреки ожиданиям доктора, вразвалку зашагали прочь.

Оленин с облегчением приложил брелок к кодовому замку. Железная дверь подъезда открылась, и он нырнул в темноту. «Опять лампочка перегорела», – подумал доктор, и тут на его голову обрушился удар. Не слишком сильный… он даже не потерял сознание. Лежа на холодном полу, он пытался рассмотреть напавшего. В темноте было слышно громкое сопение.

– Ты че творишь, сучий сын? – выкрикнул мужской голос. – Че творишь?! Думаешь, тебе все позволено?

– Вы… кто? – выдавил Оленин и получил в ответ град ударов в бока и спину.

Он скорчился, закрывая руками голову. Мысль о том, что ему отобьют почки и сделают инвалидом, привела доктора в отчаяние.

– Х… в пальто! – грубо прохрипел голос. – Я по твою поганую душу!

– Что вам… надо? Денег? Возьмите портмоне… в кармане…

– Пошел ты со своими деньгами…

Несколько новых ударов отбили у Оленина охоту говорить. Зато агрессор, наоборот, осыпал доктора ругательствами и оскорблениями. Он не намеревался грабить свою жертву.

– Я тебя убью, падла… – хрипел голос. – Убью! Но не сразу! Хочу, чтобы ты помучился… Зверюга! Есть же такие ублюдки…

– Вы… меня… с кем-то путаете…

Невидимый враг раскатисто захохотал, наградив Оленина сильным пинком в поясницу.

– Ты сдохнешь, тварь! – злобно процедил он. – Сдохнешь, как собака! Клянусь…

Оленин не сомневался, что неизвестный способен выполнить свое обещание. Он не убивал доктора только потому, что решил растянуть удовольствие.

– Побежишь в ментовку – тебе кранты! – предупредил его из темноты голос. – А так, может… протянешь еще месяц-другой…

Он издевался над Олениным, чувствуя свое превосходство и полную власть над поверженным противником. В заключение невидимка нанес ботинком удар доктору в лицо, и хотя тот успел закрыться руками, рассек ему бровь. Теплая кровь потекла по затоптанным плиткам парадного.

– Я не прощаюсь… – зловеще бросил голос. – Жди меня, сука! Жди и бойся…

До Оленина донесся лязг двери, и он провалился в беспамятство. Придя в себя, доктор со стоном приподнялся. Ничего, кажется, не сломано… и голова цела. Пульсирующая боль пронизывала мозг, все тело ныло. Однако могло быть и хуже…

Оленин с трудом сел, отдышался и прикинул, есть ли у него шансы самостоятельно добраться на третий этаж. Дом будто вымер. Так что помощи ждать не от кого. Он вспомнил о мобильнике и, преодолевая боль, полез в карман. Телефон оказался разбитым.

«Куда ты собираешься звонить? – спросил он себя. – Кому? Друзей, которые бы могли постоять за тебя, ты давно растерял… а новых не приобрел. Заявлять в полицию бессмысленно… Ты же ничего не видел, понятия не имеешь – ни кто тебя избил, ни за какие грехи ты наказан…»

Оленин, несмотря на свою известность, был, по сути, довольно одинок. Поглощенный работой, врачебной карьерой, он перестал поддерживать связь со всеми, кто раньше окружал его. Женой не обзавелся. Родители жили на другом конце города, видеться с ними удавалось редко. Они сами нуждались в его помощи.

Менее удачливые однокурсники завидовали ученым званиям Оленина, заграничным дипломам и успешной частной практике. Мало кто устроился, подобно ему, – можно сказать, никто.

Пожалуй, впервые Оленин посетовал на одиночество. До сих пор он наслаждался своей свободой от всех и всяческих обязательств, в том числе и дружеских.

С трудом поднявшись на ноги, он, хромая, нажал кнопку вызова лифта.

«Побежишь в ментовку – тебе кранты!» – вспыхнуло в его уме. Почему-то не вызывало сомнений, что невидимка не шутил.

«Что я ему сделал? – размышлял доктор. – Чего ему от меня надо? Если не денег, то…»

Лифт остановился на третьем этаже, и Оленин, шатаясь, добрел до двери своей квартиры. Зеркало в прихожей отразило его изуродованное ссадинами, вымазанное кровью лицо. Бровь вспухла, кровоточила. Глаза заплыли.

– Господи… – ужаснулся доктор. – Ну и отделал же он меня…

Глава 4

Утром пустился дождь со снегом. В низинах лежал молочный туман. Лавров ехал по проселку на служебном джипе, проклиная погоду и каприз Глории, который загнал ее в этакую Тьмутаракань.

Хмурый Санта открыл ему ворота и впустил во двор. Все было голо, серо и мрачно. С крыши дома, монотонно журча, бежала грязная вода. Из трубы клубился дым.

– С тоски помрешь… – буркнул начальник охраны, вытирая ноги о постланный слугой половичок у входа.

Глория сидела в зале, грелась у растопленного камина. Она становилась все краше с каждым разом, все желаннее и… все холоднее. Увидев Лаврова, она даже не улыбнулась.

– Не ждала?

– Нет, – покачала она головой. – Что-то случилось?

– Просто захотелось тебя увидеть.

– А…

Она была одета в длинное пестрое платье, скрывающее фигуру. В ее серых с прозеленью глазах отражались языки пламени. Темные волосы Глория по-домашнему собрала в пучок на затылке.

– Колбин дал мне отгул, – похвастался Лавров.

Она молча кивнула, продолжая смотреть на огонь.