Ольга Володарская - Принцип перевоплощения Страница 5

Тот утвердительно кивнул. Кэт опустила ноги на пол (она сидела, поджав их под себя) и только тут вспомнила, что босая.

– Сейчас вам принесут тапочки, – сказал ей Серов. – Секунду обождите...

Едва он это произнес, как в холле появился спортивный молодой человек, судя по всему, охранник Серова, несший в руках пару уютных махровых тапок. Кэт обулась. Тапки оказались велики размера на четыре. Идти в них было неудобно, они сваливались с ног, поэтому Кэт семенила к двери, как гейша, что позволило Игорю не отстать от нее. На финише же он вообще ее обогнал, а все для того, чтобы открыть перед ней дверь. Едва Кэт справилась с удивлением (хорошо воспитанные мужчины среди «крутых» бизнесменов попадались так же редко, как порядочные женщины среди актрис) и вышла за порог, как с ее ноги слетела тапка. Перевернувшись, упала на ступеньку крыльца, и Кэт увидела на подошве логотип фирмы-производителя. Фирма называлась «Золушка», и это немного Катерину развеселило:

«Вот и я, как Золушка, – усмехнулась она про себя. – „Туфельку“ на крыльце потерла... Жаль, принца нет, который бы ее поднял...»

– Позволь, – услышала она приятный баритон. А когда обернулась, увидела, как Игорь с трудом наклоняется, подбирает тапочку и подносит к ее босой ступне. – Я тебе помогу...

Смущенно буркнув что-то благодарственное, Кэт сунула ногу в «туфельку». Смотреть на Серова ей по-прежнему было совестно, поэтому, обувшись, она торопливо запрыгала вниз. У крыльца их уже ждал лимузин. Когда Кэт преодолела последнюю ступеньку лестницы, водитель распахнул перед ней дверцу. Она забралась в салон. Игорь присоединился к ней через минуту. Он долго усаживался, и, приняв наконец удобную позу, потянулся к дверке бара, достал бутылку коллекционного виски и стаканы.

– Надо выпить, – сказал он Кэт. – Самую малость, чтобы успокоиться...

Кэт поморщилась (она не любила крепкие алкогольные напитки, предпочитая полусладкие вина и светлое пиво), но спорить не стала – взяла предложенный стакан и сделала глоток. Виски обжег горло, Кэт закашлялась.

– Извини, я забыл, – сказал Серов немного сконфуженно и, вытащив из холодильника банку колы, разбавил ею виски. – Так будет лучше...

Кэт отхлебнула коктейля и, убедившись, что так действительно лучше, стала пить его мелкими глотками. Серов же поглощал виски неразбавленным, смакуя его с видом знатока.

Минут десять они ехали молча. Кэт хотела заговорить первой, но не знала, что сказать. Когда молчание стало ее тяготить, она выпалила:

– Я верну вам халат и тапочки завтра же! Пришлю со своим ассистентом... – Тут Кэт вспомнила о жемчужном колье и, сняв его с шеи, протянула Серову со словами: – И это я не могу от вас принять...

– Мы опять перешли на «вы»? – спросил Серов с печальным смешком. – Что ж... Как пожелаете... – Он плеснул себе еще виски и, отхлебнув, сказал: – Можете не утруждаться, Катерина Львовна, и выбросить эти вещи в мусор.

– Называть меня по имени-отчеству – лишнее, – отчего-то обиделась Кэт. – И провожать было не обязательно! Я прекрасно бы одна доехала...

– Я понимаю, но хотелось объясниться... Перед тем, как распрощаться навсегда...

Услышав эту фразу, Кэт удивленно воззрилась на Серова. Он тоже посмотрел на нее, но без удивления, с грустью. И грусть эта, сквозившая во всех чертах его сурового лица, преображала его, делая мягче и... приятнее. Глядя на Серова сейчас, Кэт уже не могла назвать его уродливым. Да, его портил шрам, да асимметрия искажала черты, но было в этом лице что-то, что отвлекало и от того, и от другого. Что именно, Кэт поняла в следующий миг, когда встретилась с Серовым взглядом. «Глаза, – ахнула она мысленно. – Как я могла принять его глаза за два черных омута? Они же как южное небо в безлунную ночь: манящие, зовущие и такие яркие, будто расцвеченные всполохами фейерверка...»

– Я могу быть настойчивым, – медленно проговорил Серов, отвлекая Кэт от ее мыслей. – Но навязчивым – никогда. – Он достал визитку и сунул ее в карман Катиного халата со словами: – Если вам понадобится моя помощь или просто захотите поговорить, милости прошу, звоните в любое время, я же обещаю вас больше не тревожить...

Кэт после его слов долго молчала – прислушивалась к своим ощущениям. На сердце было неспокойно: маетно и... душно, что ли. Как будто вот-вот разразится гроза, воздух стал тяжелым и плотным, дышать было нечем, хотелось набрать полные легкие и облегченно выдохнуть...

– Вы правда меня любили? – спросила вдруг Кэт.

– Люблю, – поправил ее Игорь. – Правда, люблю.

– За что?

– За красоту.

Ответ Кэт разочаровал. Она не ожидала такой банальности. Любить за красоту, это же ужасно глупо! Особенно, если красота – результат трудов пластических хирургов. Все, чем так восхищаются поклонники Кэт: губы, нос, точеный подбородок – все это было «скроено» в одной из престижнейших московских клиник. И никто не догадывался об этом! Все считали ее красоту природной. Единственное, в натуральности чего сомневались многие, это грудь, но как раз ее Кэт не увеличивала. Роскошный бюст ей достался в наследство от матери – в их роду все женщины были, как выражалась бабка Клава, «титястыми». Но не особенно красивыми. Вот Кэт и пришлось внести в свою внешность некоторые коррективы. Начала она с пластики, а закончила полным изменением имиджа. Была приятной, но неброской блондинкой, стала ярко-рыжей сногсшибательной красавицей...

– Я не об этом, – проговорил Игорь и очертил в воздухе круг, как бы обводя ее лицо. – Не о внешней красоте, а о внутренней...

– То есть вы считаете, что знаете меня достаточно, чтобы судить...

– Я вас знаю... И все о вас!

Брови Кэт взметнулись вверх. Все о ней не знал никто из посторонних. Она тщательно скрывала свое прошлое (часть его – точно). Так тщательно, что сменила фамилию и сделала пластику, лишь бы правда о некоторых моментах ее жизни не выплыла наружу. В официальной биографии Кэт было сказано, что она, отучившись в училище драмы города N-ска и сыграв много заметных ролей в театре, поехала покорять столицу. Поскольку та покорилась не сразу, а сдаваться Катерина Сокова не желала, то ей пришлось, чтобы выжить в не верящей слезам Москве, поработать и продавцом пирожков, и официанткой, и даже посудомойкой. В итоге Кэт дождалась своего шанса. В кафе, где она работала, стало плохо одному из посетителей, девушка, пробовавшаяся когда-то на роль доктора, смогла оказать ему первую помощь, что спасло ему жизнь. Спасенный оказался известным режиссером. Он пригласил Кэт в свой новый фильм, после которого ее заметили и стали звать в другие проекты.

В общем, история восхождения Катерины Соковой к славе почти ничем не отличалась от многих подобных историй. Каждая вторая звезда Голливуда имела примерно такую же биографию, да только правды в ней было ровно на треть. В Катином же случае вранье составляло большую половину ее жизнеописания! Хотя официанткой она действительно работала, как и посудомойкой, да только в кино попала совсем другим способом...

– Вы заблуждаетесь на этот счет, – не сдержалась Кэт. – Ничего вы обо мне не знаете...

– Это вы заблуждаетесь, – мягко возразил Игорь. – Я знаю все... – Он пристально на нее посмотрел (кожу Кэт по-прежнему покалывало от его взгляда, но теперь не так, как при ожоге, а будто после массажа) и добавил: – Но это ничего не меняет.

Кэт медленно повернула голову и посмотрела в глаза Серова. По их выражению она поняла, что Игорь не обманывает. Он действительно знает все. Знает и не осуждает ее. И это удивительно, потому что сама она не могла вспоминать свое прошлое без брезгливого содрогания. Не все, конечно, – только часть его, но она, эта часть, всплывала в памяти чаще других эпизодов былого, счастливых и радостных. Таких, например, как первый выход на сцену театра драмы или получение премии «Открытие года» на фестивале искусств. Все это происходило давным-давно и не в Москве, а в N-ске, городе, где она родилась, выросла и стала актрисой...

Глава 4

В том, что Катюша, когда вырастет, станет актрисой, не сомневался никто: ни она сама, ни родители, ни их друзья, ни педагоги. Уж очень яркий был у девочки талант! Выявился он, когда Кате было четыре. Мама повела ее в театр на детский спектакль. Постановка оказалась не очень удачной: актеры играли безобразно, но особенно плохо – женщина, исполнявшая главную роль. Она была уже немолода, полновата, и чтобы хоть как-то походить на юную принцессу, прима кривлялась и жеманилась, из-за чего выглядела ужасно глупо. Родителям, приведшим своих чад на спектакль, было за нее даже неловко, но ребятишки смотрела постановку с увлечением, не замечая фальши. Одна Катерина взирала на «принцессу» с брезгливым удивлением, а в середине спектакля стала исполнять роль за нее. Она шепотом проговаривала все реплики, играла лицом и принимала нужные позы. И так у нее здорово получалось, что сидящие рядом взрослые не могли отвести от девочки взглядов. Забыв о том, что творится на сцене, они следили за игрой маленькой артистки и восхищенно качали головами.