Пьер Гамарра - Убийце - Гонкуровская премия Страница 5

Рози Соваж обладала профессиональным чутьем, очень любила свое дело и превосходно угадывала вкус читателей.

Жозэ с задумчивым видом покуривал сигарету. Рядом с ним Рози, склонившись к телефону, говорила в трубку:

-- Алло, Норбер, это Рози... Помнишь, ты мне обещал на авиационную катастрофу три колонки. Не подведи, это очень важно. О ней будут говорить дня три...

-- Хорошо, хорошо, -- пробурчал в телефон ответственный секретарь. -Если бы только это...

-- Я тебя просила всего три колонки на развороте, а материал заслуживает быть на первой полосе.

-- Ладно, ладно, посмотрим.

Жозэ бросил сигарету, взял подшивку и принялся листать ее.

-- Вы перечитываете свой репортаж? -- спросила Рози.

-- Нет, что вы! -- тихо пробормотал журналист. -- Я просто просматриваю газету... Пожалуй, иногда полезно взглянуть на старые номера...

-- Вы знаете, что говорил Адриан Эбрар, бывший издатель : .

-- Адриан Эбрар не прав, -- все так же спокойно ответил Жозэ. -- С читателем надо считаться.

Он захлопнул подшивку и спросил:

-- Это последние номера? А более старых у вас нет?

-- Посмотрите в архивных комплектах. А что вы ищите?

-- Сам не знаю.

-- Как не знаете?

Рози Соваж с улыбкой поглядела на Жозэ.

-- Ну-ка, дорогой мой Робен, не хитрите. Вы напали на какой-то след. Не смейте от меня скрывать. Что случилось? Вы все еще занимаетесь убийством в Гренобле? Нет? А чем?

Жозэ неопределенно покачал головой и направился к шкафу. Порывшись на полках, он вынул несколько газет, разложил их на столе и стал водить пальцем вдоль колонок.

-- Не нашли? -- спросила его Рози.

-- Нет, что-то не вижу.

Репортер не спеша положил газеты на место.

-- Да что вы ищете? -- снова поинтересовалась девушка.

-- Ладно, -- сказал Жозэ, не отвечая на вопрос. -- Я хочу спать. Утомление на меня вредно действует. Смешно, но когда я устаю, я теряю ощущение реальности и начинаю фантазировать...

-- Как фантазировать?

-- Вы будете смеяться, если я вам скажу.

-- А все-таки скажите.

-- Нет, лучше я вам задам один вопрос. За эти дни между Тулузой и Ажаном не было убийства?

Рози поняла, что репортер не шутит, и, нахмурив брови, задумалась.

-- Между Тулузой и Ажаном? А почему именно между Тулузой и Ажаном? Ну и загадки вы мне задаете. Подождите... Есть убийство на почве ревности в районе Рошфора, драка в Арле -- кончилась убийством, большой пожар около Монпелье. Но между Тулузой и Ажаном... что-то ничего не припоминаю. В Тулузе у нас есть собственный корреспондент... Сегодня от него ничего не поступало... Вчера тоже нет. Сейчас проверим... У меня куча телефонограмм, я просмотрю... Так... Пожар в Бресте, нет, это на две строки. Вооруженное ограбление в Перпиньяне -- неинтересно... На строительстве под Лиможем раскрыта афера... Нет, не то. Ничего не вижу подходящего.

-- Ну, а в других газетах в последние дни вам ничего не попадалось?

-- Нет, -- подумав, ответила Рози, -- по-моему, ничего не было. Я ведь пристально слежу за нашими конкурентами. Нет... Никаких сенсационных происшествий между Тулузой и Ажаном...

Девушка продолжала проглядывать лежавшую у нее на столе стопку телеграмм и телефонограмм.

В кабинет вихрем влетел один из молодых редакторов.

-- Жозэ, привет! Как дела?

-- Хорошо.

Молодой человек уселся за маленький столик и принялся лихорадочно чтото писать.

-- Морис, что случилось? -- спросила Рози Соваж. -- Что-нибудь особенное?

-- Нет, просто надо поджать драку в Арле до нескольких строк. Не влезает. Ну и работка! И вообще с сегодняшним номером настоящая катастрофа. Норбер вопит. И есть отчего -- материалов куча, так и прут со всех сторон...

-- Жозэ, я нашла нужное вам убийство, -- удивленно воскликнула Рози. - Но это не блеск.

Жозэ нагнулся и через плечо Рози прочитал телеграмму. Она была очень короткой -- несколько строк, переданных корреспондентом в Тулузе.

* * *

Сперва слова прыгали перед глазами Жозэ так, словно они вот-вот сбегут с листка. Жозэ сжал кулаки. Надо взять себя в руки и спокойно все перечитать с самого начала... Из Тулузы, да, передано по телефону из Тулузы... Так, теперь перейдем к самому сообщению. Сухое, ничем не примечательное. Далеко отсюда, в одном из уголков страны, было совершено очередное преступление, весьма банальное убийство. О нем можно напечатать четыре строки среди десятка прочих происшествий в этом же роде. Читатели Бреста или Страсбурга пробегут его без всякого волнения или сострадания, потом подумают: Вот и все, что подумают читатели.

-- Вы это и искали? -- спросила Рози.

-- Минутку...

Жозэ внимательно вчитывался:

.

Вот и все.

Жозэ поднял голову. Сонливость прошла.

Было одиннадцать часов вечера.

-- Ну и что? -- нетерпеливо спросила Рози.

-- А вот что. Я должен немедленно повидаться с Бари и д'Аржаном.

-- Зачем? В связи с этим?..

-- Совершенно верно.

-- Я сгораю от любопытства. А что мне делать с этим преступлением?

-- Напечатать о нем на первой полосе пять или шесть колонок.

-- Да что вы, Жозэ, это же чепуха. Обычное убийство, к тому же у нас нет никаких подробностей. Я дам телеграмму нашему тулузскому корреспонденту и...

-- Подождите, сегодня вторник, двадцать шестое ноября. Старик был убит сегодня утром или ночью.

-- Да, мы и так уже здорово запоздали. Ох, уж эти периферийные корреспонденты! Они никогда не торопятся.

-- А в других утренних газетах вы ничего не видели?

-- Нет, уверяю вас, ничего. И потом, за день столько всего было, что преступление в Муассаке пройдет незамеченным или же о нем напечатают несколько строк в каком-нибудь уголке.

-- Вот и хорошо! Теперь мы всем вставим фитиль!

-- Каким образом?

-- Я уже вам сказал, надо дать это дело на первой полосе.

-- Так, у нас на первой полосе уже идет история с Гонкуровской премией, знаете, с этим неизвестным лауреатом.

-- Ну и что? Так все и оставим, только если Бари и д'Аржан не будут возражать, шапка будет что-нибудь вроде: . А в скобках: .

-- Ничего не понимаю!

-- Послушайте, Рози, все очень просто, и через несколько минут я вам объясню, но сейчас мне нужно поговорить с Бари. Время не терпит.

-- С Бари? Ах да... А вы знаете, что он родом из Муассака?

-- Да? А я думал, что он парижанин...

-- Он живет в Париже с раннего детства, но родился в Муассаке. Он мне как-то мимоходом сказал об этом. Впрочем, это не имеет никакого значения.

-- Конечно, -- согласился Жозэ. -- Я сейчас...

4. ЧЕЛОВЕК В ЗЕЛЕНОЙ НАКИДКЕ

Все люди правдивы, просто меняется самая

правда, вот и все.

Тристан Бернар

Жюль, ночной сторож , дремал над каким-то любовным романом, когда вдруг услышал стук дверцы лифта. -- подумал он. Посетители редко приходили в газету в такой поздний час.

Жюль перевернул страницу. В коридоре под чьими-то тяжелыми шагами заскрипели половицы.

Это не была уверенная походка завсегдатая -- человек явно не ориентировался в редакции и искал, у кого бы навести справку. , -- подумал Жюль. Ему было уютно, тепло, он прочитывал абзац, потом клевал носом... Так он проводил время в ожидании, когда можно будет отправиться домой и лечь спать. Правда, до ухода он должен был взять в ротационной первые оттиски газеты и отнести их заведующему отделом информации и главному редактору, если к тому времени они еще будут на месте.

Да, придется пойти посмотреть. Шедшему по коридору незнакомцу скорее всего нужен был кто-то из редакции, а возможно, он просто хотел дать какое-нибудь опровержение. И так бывало. Прибегала заплаканная женщина, муж которой попал в участок, и просила: .

Жюль вышел из своей каморки, и в тот же миг на него налетело странное существо, закутанное в накидку из сукна зеленого цвета, каким обычно покрывают канцелярские столы. На голове у этого существа была шляпа, которая была ему мала и сидела на самой макушке.

Это был высокий худой мужчина, с лицом, похожим на лошадиную морду. У него был мясистый красный нос и очень пышные седые усы.

-- Я бы хотел поговорить с Жозэ Робеном, репортером .

-- Не знаю, здесь ли он еще, -- ответил Жюль. -- Сейчас посмотрю. А как доложить?

-- Гастон Симони, член Гонкуровской академии.

Жюль почтительно кивнул головой, пригласил посетителя в свою комнатушку и предложил присесть.

-- Спасибо, -- сказал Симони и, широким жестом раскинув свою накидку, сел на стул.

Голос у него был низкий, и говорил он медленно, с расстановкой, словно заикаясь, но он не заикался и не нервничал. У него были крошечные карие глаза и неподвижный взгляд. После каждой фразы он наклонял голову и запахивал свою зеленую накидку.

Некоторое время Гастон Симони был один, потом вернулся Жюль и сказал:

-- Мосье, прошу вас.

Он провел Симони в самый конец коридора, в кабинет Жозэ Робена, небольшую комнатку с очень скромной обстановкой -- стол, шкаф для бумаг с дверцей-шторкой и два соломенных кресла.

-- Мосье Робен? -- медленно спросил Гастон Симони.