Наталья Солнцева - Звезда Вавилона Страница 5

Леонтию становилось неловко.

– И вообще, как ты смеешь так оскорблять мою жену?

– Извини, но в данном случае ты слеп, папа!

– Значит, я хочу быть слепым.

Они расставались почти врагами, однако на следующий день Леонтий каялся, звонил отцу и в знак примирения приглашал на ужин в свой ресторан. Тот деликатно отказывался:

– К сожалению, я неважно себя чувствую, придется лечь пораньше…

Они оба понимали, что совместный ужин не может состояться из-за Раеньки. Та мучительно стеснялась детей Никодима Петровича, не знала, как себя вести, и во избежание щекотливых ситуаций и душевных травм предпочитала лишний раз не встречаться с Нелей и Леонтием. Профессор ее в этом поддерживал.

Сын Ракитина не пошел по его стопам, – искусствоведение наводило на парня глухую тоску. Вместо гуманитарных наук он начал заниматься бизнесом, открыл сеть кафетериев, где подавали пиццу, салаты, легкие десерты и свежевыжатые соки. Бухгалтер по образованию, он сумел все рассчитать и наладить дело, чтобы кафетерии приносили прибыль, быстро разбогател и уже заимел пару солидных ресторанов. В его заведениях готовили блюда исключительно по старинным рецептам, а русская национальная кухня соседствовала с европейской и японской. Такое сочетание расширило круг постоянных клиентов, и Леонтий подумывал об открытии изысканного французского ресторана, где будет готовить повар из Парижа.

«Как у него язык поворачивается говорить о Раеньке такие гадости? – недоумевал профессор. – Квартира ее, видите ли, соблазнила и старая мебель, реставрация которой влетит в копеечку. Весь мой «антиквариат» легче продать, чем привести в порядок! Леонтий прекрасно обеспечен, а туда же – считает мои деньги. Где-то я допустил пробел в его воспитании. Если бы была жива Лидочка, дети выросли бы другими: не такими черствыми и меркантильными…»

Первая супруга Никодима Петровича умерла, когда сын и дочь ходили в садик. Вряд ли они как следует помнили родную мать, однако чуть ли не насильно заставили оставить в гостиной ее портрет – в пику второй жене, которая ради них, «бедных сироток», отказалась от собственных детей. Она целиком посвятила себя Неле и Леонтию – пестовала их, словно заботливая наседка цыплят. Те доставляли мачехе множество хлопот: болели, пропускали школу, гуляли допоздна, не удосужившись сообщить, где они и когда вернутся домой, открыто выражали свою неприязнь и норовили каждый год устроить «показательное выступление» – торжественно отпраздновать день рождения Лидии. «Может быть, хватит? – не выдерживал Никодим Петрович. – Я не собираюсь разводиться с Глафирой. Не знаю, как вам, а мне она подходит. Меня целыми днями нет дома, я по уши загружен работой. Кто будет встречать вас из школы, кормить, обстирывать, ходить на родительские собрания? Вы – маленькие неблагодарные существа, не умеющие ценить любовь ближнего. Глаша еще молода и способна родить ребенка, но она решила, что вам это причинит боль, и заменила вам мать, вместо того чтобы самой стать матерью…»

– О чем ты задумался, Нико? – спросила Раиса, прерывая поток его невеселых мыслей. – О книге?

– Зачем придет Неля?

Жена растерялась. Рука ее дрогнула, и вишневое варенье капнуло на скатерть.

– Ой…

– Не волнуйся, – улыбнулся профессор. – Подумаешь, скатерть. Новую купим. Я гонорар за статью получил. Так что нужно Неле?

– Она хочет шкатулку забрать, – пряча глаза, вымолвила Раиса. – Говорит, это ее матери.

– Какую еще шкатулку?

– Ту, в которой нитки лежат, иголки…

– Отдай ей шкатулку, милая, ради бога.

ГЛАВА 3

Нелли Ракитина назначила местом встречи турецкую кофейню «Наргюль». Здесь все дышало востоком – низкие диваны с подушками, шелковые драпировки, резные перегородки и маленькие шестиугольные столики. Запах жареных кофейных зерен кружил голову.

Астра увидела высокую, гладко причесанную шатенку в брюках и свитере и догадалась, что это Нелли. В зале кроме нее сидели совсем молодые девушки и оживленно беседовали. Перед ними на подносе лежала горка сладостей.

Нелли заказала себе кофе без сахара и пила его маленькими глотками. Астра попросила официантку принести то же самое.

– Я не знала, что вы любите, – сказала Ракитина, бесцеремонно разглядывая «ясновидящую». – Может, заказать горячий шоколад?

– Здесь делают?

– Да, кажется…

Ее портила расплывшаяся фигура и крупное лицо. Подведенные «индийские» глаза поднимались к вискам, чрезмерно длинный нос нарушал все пропорции, а губы были маленькими и тонкими. При таких чертах никак нельзя было ярко подчеркивать глаза и прилизывать волосы. Стилист, который обслуживал Ракитину, либо не сумел подобрать ей подходящие макияж и прическу, либо та отказалась выполнять его рекомендации.

– Вы действительно способны читать мысли? – спросила Нелли.

– Конечно же, нет.

– А мне говорили…

– Не верьте слухам!

– Как вы собираетесь мне помочь?

– Изложите суть дела, – мягко предложила Астра. – В чем заключается ваша проблема?

– Я должна быть уверена, что… Понимаете, выворачивать наизнанку грязное семейное белье не в моих правилах. Я не хочу, чтобы мой отец или брат пострадали из-за моих… расстроенных нервов. Любое неловкое слово, пущенная по городу сплетня могут повредить их репутации. Отец – известный в своих кругах ученый, брат держит рестораны. Скандалы им ни к чему. Возможно, проблема существует только в моем воображении! Я хочу посоветоваться с кем-то, кто не поднимет меня на смех и не отправит к психиатру. Полная конфиденциальность! Это мое непременное условие.

– Расследование предполагает определенные шаги, которые сопряжены с риском разглашения тайны. Нужно задавать людям вопросы, как-то добывать информацию.

– Да, но… у вас, я слышала, особый метод.

– Никаких сверхъестественных фокусов типа сеансов «ясновидения» и прочей чепухи не будет, – прямо завила Астра. – Мой метод прост и опирается на обычную наблюдательность и правильные выводы. Один и тот же факт можно истолковать по-разному.

Ракитина машинально кивала, не выпуская из рук чашечку с кофе. Она настроилась на более проникновенный разговор, и тон Астры привел ее в замешательство.

– Я не хочу поднимать бурю в стакане воды, – медленно произнесла она. – Возможно, мои домыслы и страхи не имеют под собой почвы.

– Если вы предпочитаете гадание на кофейной гуще, я дам вам адрес одной компетентной женщины. Жрица Тэфана практикует «лунную магию», ее салон пользуется популярностью.

Ракитина поставила чашку на столик и закусила губу. В словах собеседницы прозвучала смесь иронии и снисходительной вежливости. Нелли Никодимовна сама разговаривала подобным тоном с молодыми неопытными сотрудниками.

– Нет уж, увольте… – через силу пробормотала она. – Давайте прибегнем к эмпирике.[3] Моя работа приучила меня доверять прежде всего результатам наблюдений. В этом мы с вами сходимся.

– Тем лучше. Итак, я вас слушаю…

Ракитина собралась с духом и начала излагать обстоятельства, в которых она оказалась то ли по воле случая, то ли став жертвой слишком развитого воображения.

– Этим качеством провидение наделило нас всех!

– Кого вы имеете в виду? – уточнила Астра.

– Отца, брата и меня, разумеется. Мы все творческие личности, каждый по-своему. Даже в моем увлечении химией сыграло роль превращение одних веществ в другие, удивительные изменения их свойств. В детстве я зачитывалась средневековыми мистиками, представляя себя алхимиком, сидящим в подвале мрачного замка, среди тиглей и реторт, и колдующим над получением философского камня.

– С помощью которого можно превращать обычный металл в золото и исцелять любые болезни?

– Да…

Ракитина улыбнулась – впервые за все время разговора. Улыбка у нее была мечтательная… и закрытая, с сомкнутыми губами.

– Вам удалось получить его?

– Шутите?

– Отнюдь! Я сама бьюсь над загадкой философского камня, только мои опыты происходят в мыслях…

Это лирическое отступление растопило лед между ними: Нелли перестала излучать настороженность и напряжение, Астра тоже расслабилась, вся погрузилась в историю семьи Ракитиных.

– А ваша мама? Она чем увлекается? Пишет стихи? Играет на рояле?

– Мама умерла, когда мне было четыре года, а брату пять… Мы погодки.

– Простите…

– Да нет… боли я давно не чувствую. В сущности, я маму почти не помню. Не знаю, как брат, а у меня остались смутные картинки из детства… мама за роялем… мама склоняется над моей кроваткой, прикасается ладонью к моему воспаленному лбу. Она была очень красивая! Жаль, что ее внешность не передалась мне.

Ракитина сказала это без всякого кокетства, не ожидая, что Астра начнет уверять ее в обратном, не напрашиваясь на комплимент. Просто отметила, как данность.

Детям, рано потерявшим отца или мать, присуще идеализировать их образ. Видимо, не избежала этого и Нелли.