Елена Богатырёва - Наследница Страница 5

«Ненавижу, – прошипел Павел Антонович и жирной линией вычеркнул имена своей первой жены и сыновей. – Копейки им не оставлю. Полушки не дам…»

– Аня, – позвал он слабым голосом. – Ты вернулась, Аня?

Ответом ему была тишина. Где черт дуру носит? Уже половина первого! Нет, без Галкиной помощи не обойтись. Нужно бы позвонить ей. Павел Антонович набрал номер, но тут услышал, как ключ лязгнул в двери, и, бросив трубку, стремительно покатил на кресле в прихожую…

3

1 января 2001 года

Пока били куранты, Воронцов озадаченно переводил взгляд с Дика на Лию и обратно. Все было не так, как обычно, не так, как должно быть. Чуждый мир заполонил его дом. Его любимое кресло делили незнакомая девица и едва знакомый пес. Такая встреча Нового года сулила не самые спокойные триста шестьдесят пять остальных дней.

Николай Васильевич внимательно посмотрел на Лию, словно размышляя, что с ней теперь делать.

– Из дома удрала? – спросил он. – С родителями поссорилась?

– У меня нет родителей.

– Давно?

– Давно.

– С кем-то ведь ты жила?

– С бабушкой.

– Ну – вот.

– Она умерла на прошлой неделе.

Воронцову стало неловко от своих же вопросов. Гэбист проснулся: как звать, как фамилия. Тьфу. У человека горе. Разве такая красавица стала бы чахнуть в Новый год с первым встречным стариком, ежели бы не особенные обстоятельства? Чтобы замять паузу, он прошелся к столу и снова плеснул себе водки в стакан.

– Можно и мне? – робко попросила Лия.

– Давай. Плохо-то не станет с непривычки?

– Хуже не станет, – пробормотала Лия. – Тост будет? Или вы не любитель?

Воронцов был совсем не любитель. Но девчонка мужественно сдерживала слезы и захотелось ее пожалеть. То ли потому, что все у нее умерли, а он очень хорошо понимал, каково это. То ли потому, что она была похожа на его подружку из далекого детства.

– Все у тебя еще будет хорошо, вот увидишь, – не очень уверенно пообещал он Лие.

– И у вас тоже, – слегка стукнув своим стаканом о его, отозвалась девушка.

– А я-то при чем?

– Вы, похоже, тоже сирота.

– Я уже старый сирота. Мне положено.

– Вы – старый? – удивилась Лия и лукаво добавила: – Что это вы о себе возомнили?

Взгляд девчонки обжег его вызовом, и Воронцов на минутку забыл о том, сколько ей лет. Или – сколько лет ему.

– Водички бы – запить, – попросила Лия.

– Ты давай на кухню, за водой. А я в холодильнике пороюсь. Не сидеть же голодными.

Он достал палку краковской колбасы, кусок сыра, консервированные огурцы, копченую курицу и, словно охотник добычу, бросил все это в центр стола. Сервировать должна женщина, коли уж она есть. Пусть похлопочет.

Лия вышла из кухни с большой тарелкой, с которой едва не сыпались маленькие румяные пирожки.

– А говорили сирота, – подмигнула она Воронцову.

– Да это… – Воронцов поначалу совершенно искренне удивился.

– Чего там! – махнула рукой Лия. – Не сами же напекли с утра. Они еще теплые. Скажите прямо – бывшая жена заходила…

– Нет! – догадался наконец Николай. – Это домработница.

– Какой сервис!

– Честно говоря, сам не ожидал, – пожал плечами Воронцов.

– Симпатичная?

– Домработница?

– Ну не я же!

– Не знаю. Никогда ее не видел.

– Зажмуриваетесь, когда она приходит? – впервые за вечер улыбнулась Лия.

– Нет… Долгая история, – отмахнулся Воронцов.

– А вы расскажите. Ночь длинная, – попросила Лия, устраиваясь поудобнее и не спуская с него глаз.

– Да, собственно, и рассказывать нечего, – отчего-то смутился Воронцов. – Друг мне ее подсунул. У него знакомая живет в этом доме и очень нуждается в деньгах. Я согласился, чтобы она у меня прибирала и готовила ужин, но с условием: деньги оставляю на столе, а когда прихожу – чтоб даже след ее простыл.

– Вот, значит, вы какой – женоненавистник.

– Совсем наоборот, – ляпнул Николай Васильевич и осекся.

Лия молча улыбалась и, прищурившись, смотрела Воронцову в глаза поверх своего пустого стакана.

– Еще немного?

– Гулять так гулять.

Удивительное дело – они проболтали всю ночь, приглушив звук телевизора. Воронцов рассказал ей и о том, как попал в КГБ, и про Афган. Она слушала так, что хотелось рассказывать еще и еще. К утру, когда на улице зажужжал поток машин, Николай спросил Лию:

– Ну, какие планы на грядущий день?

Он был совершенно уверен, что она поблагодарит его за компанию и исчезнет навсегда, не оставив телефона. Собственно, это и правильно. Людям порой хочется выговориться перед незнакомым человеком, но, разумеется, с тем условием, чтобы больше никогда его не встречать.

– Завалиться спать, – отозвалась Лия.

Воронцов кивнул и принялся деловито сгребать со стола остатки вчерашнего пира. Лия усмехнулась, подошла к окну, провела ногтем по стеклу и, не оборачиваясь, тихо спросила:

– Можно я останусь у тебя? – к утру они были на «ты».

Воронцова бросило в жар. Ему весь вечер казалось, что этим кончится, но он вспоминал, что ему – пятьдесят пять, что девочка годится ему в младшие дочери, и гнал эту шальную мысль. «Скорее всего, она имеет в виду что-нибудь совсем другое, – успокаивал он себя. – Не хочет возвращаться в пустую квартиру или…»

Лия медленно шла от окна, не сводя с него глаз. Приподнявшись на цыпочки, она обвила его шею руками и, прижавшись к нему всем телом, жарко шепнула в самое ухо:

– Вижу, ты не против…

Конечно, он был против! Но не успел сказать ей об этом, потому что она закрыла ему рот поцелуем, и он уже ничего не мог с собой поделать. Управлять движением льдов на Северном полюсе было бы сейчас сподручнее, чем собственным естеством, когда к нему прижималась эта хрупкая девочка с темно-рыжей шапкой волос, точь-в-точь таких, какие были когда-то у его первой подружки. Он ничего не ждал от этой девочки, но если бы у него и были какие-либо ожидания, то Лия превзошла бы даже самые смелые из них. Ее руки были опытными, ласки – искусными, раскрепощенность – абсолютной. Но он не сумел ни оценить этого, ни даже подметить. Он утолял свой голод, стремясь заполнить внутреннюю пустоту. Но пустота оказалась огромной как вселенная, а утоление голода походило на орошение раскаленных пустынных барханов, которые пропускают сквозь себя воду и снова так же горячи и ненасытны.

К полудню, когда сквозь пелену страсти стали проступать контуры привычного мира – ее гибкая спина, разоренный стол, светлое пятно окна, – он почувствовал, что она утомилась, что движения ее замедлились и сделались ленивыми. Воронцов поцеловал Лию в плечо и осторожно прижался к ее горячему боку.

– Не выгонишь меня сразу? – прошептала она, обнимая его. – Как там у тебя положено? «Чтобы след мой простыл…» Я поживу совсем немного, не бойся.

Синь глаз блеснула между ресницами и погасла. Вряд ли она ждала ответа. Но он все-таки пообещал:

– Не выгоню.

И, проваливаясь в сон, успел скороговоркой произнести про себя слова, которые в редкие мгновения близости с женщинами твердил последние годы, как магическое заклинание: «Прости, Вика».

Но приснилась ему в эту ночь совсем не Вика. И даже не Лия. А девочка из детства, на которую Лия была так похожа. Он все ходил за ней по пятам и не мог окликнуть, потому что позабыл ее имя. И только под утро, перед тем как проснуться, вспомнил, что звали ее Галиной…

4

15 декабря 2000 года. Санкт-Петербург

Галина Ивановна Светлова сидела у окна и смотрела, как кружатся в воздухе снежинки. Непонятно, что там творилось с ветром, но одни летели вниз, другие – в стороны, а третьи, будто передумав падать на землю, снова неслись вверх. Ей безумно хотелось выйти на улицу, полной грудью вдохнуть свежего воздуха. Не рафинированного, как в ее палате, а морозного, обжигающего, пахнущего хвоей.

Три недели в клинике тянулись так медленно, что время от времени ее посещала безумная мысль – бежать. И если бы не лицо…

– Галина Ивановна… – в дверь больничной палаты заглянула молоденькая медсестра.

– Зиночка, я ведь вас уже просила, зовите меня просто Галиной, – не оборачиваясь, с некоторым раздражением попросила ее женщина.

– Но, Галина Ивановна, миленькая, мне так неловко, вы ведь настолько старше…

Женщина наконец обернулась и посмотрела на Зину так, словно хотела придушить. Девушка осеклась и замолчала.

– Чего тебе?

– К вам внучка.

– Пусти, – сказала женщина и, как только дверь за девушкой закрылась, прибавила громко, давая волю своей злости: – Идиотка! Дура деревенская!

За стеклянной дверью мелькнула тень. Женщина резко отвернулась.

– Галочка, это я.

– Ну слава Богу, Лия. А то вчера эта безмозглая Зинка привела ко мне совершенно незнакомого мужика. Ошиблась, видите ли. Нет, в этой стране о приличном сервисе не имеют никакого представления! Кругом – быдло.