Михаил Черненок - Ставка на проигрыш Страница 5

Среди обитателей Нахаловки было немало передовых, революционно настроенных рабочих, но, чего греха таить, достаточно было и преступного элемента, от мелких воришек до настоящих бандитов-убийц. Такие большей частью группировались вокруг известного в ту пору "Дарьиного шинка", принадлежавшего некой Дарье Сипенятиной. Самой хозяйке в высшей степени было безразлично, кто и на какие деньги у нее гуляет.

При всем том была Дарья женщиной богомольной. Быть может, молитвами надеялась искупить свои грехи. Но именно религиозность ее и сгубила. Построили на привокзальной площади, которая теперь носит имя Г. Гарина-Михайловского, церковь. Уж тут-то Дарья отвела душеньку! Что ни воскресенье, а то и в будни отбивала поклоны в новой церкви. Находилась эта церковь по другую сторону железнодорожных путей, а переходной мост построен еще не был. Люди перебирались через пути на свой страх и риск под вагонами. Так и Дарья однажды перебиралась. Да зазевалась и отдала богу душу без покаяния, под колесами поезда..."

Дальше в заметке рассказывалось, как изменился теперь район бывшей Нахаловки. Антон дочитал заметку и спросил Степана Степановича:

- Кем шинкарка Дарья доводилась Васе Сипенятину?

- Бабушкой.

- А родители его кто?

- Отец в Отечественную погиб. Мать, Мария Анисимовна, кстати очень хорошая женщина, в настоящее время живет у Бугринской рощи, по улице Кожевникова.

- Ну и чем сейчас Вася Сипенятин связан со своей родословной?

Степан Степанович пригладил свой чубчик.

- С родословной связана последняя судимость Васи. Дело такое было. Один почитатель старины купил на вещевом рынке за две тысячи старую икону с золоченым окладом и драгоценными камешками. Показал ее знающим людям те определили подделку. Разумеется, "почитатель" обратился в уголовный розыск. Когда наши эксперты стали исследовать икону, обнаружили сведенную обесцвечивающим растворителем надпись: "Собственность Дарьи Сипенятиной..."

Антон вдруг вспомнил книжный стеллаж в квартире Деменского, на стеллаже - полный ряд старинных книг. Среди них - выделяющийся корешок Библии с иллюстрациями Доре и коричневые чернила на титульном листе...

- Степан Степанович, а книги Дарьи Сипенятиной уголовному розыску не попадались? - быстро спросил Антон.

- Нет, Антоша, не попадались. - Стуков чуть помолчал и продолжил: Обнаружив на иконе такую надпись, мы, разумеется, вышли на своего старого знакомого. Вася, как всегда, стал запираться самым нахальным образом: мало ли, мол, в чьих руках побывали древние бабкины иконы; бабка, дескать, еще до революции померла. Провели опознание. Потерпевший не колеблясь узнал Васю. И тут вдруг произошло невероятное: Вася, изменив своей традиционной привычке, всю вину взял на себя, хотя, по заключению экспертов, подделка не обошлась без опытного художника.

- Что за привычка у Сипепятина?

- Путать показания до конца и валить свою вину на кого угодно.

- Может быть, на этот раз соучастник его запугал?

- Вася сам кого хочешь запугает, - сказал Стуков. - Тут что-то другое... Вероятно, у Сипенятина дальние планы были. В статьях Уголовного кодекса он разбирается досконально. Прикинул - за одну икону большой срок не дадут, а компаньон в будущем пригодится. Поэтому Вася и не стал его выдавать.

Бирюков передал Стукову пожелтевшую фотографию:

- Говорят, вот этот боцман обучал Сипенятина. Хотелось бы узнать направление его "школы".

Степан Степанович неторопливо поправил очки, с интересом посмотрел на снимок и, возвращая его Антону, заговорил:

- Боцманская "школа" давно отжила. Старые новосибирцы, быть может, еще помнят этого калеку. В первые годы после Отечественной войны он обычно сидел на трамвайной остановке у фабрики "ЦК швейников" и сипло кричал: "Дорогие братья и сестры! Десять-пятнадцать копеек вас не устроят, а для инвалида, пострадавшего за Родину, это целое состояние. Не забудьте, граждане, черноморского боцмана!" И начинал петь:

Я шел впереди с автоматом в руках,

Когда в бой пошла наша рота...

- Говорят, он на войне не был.

- Да. В тридцать девятом году пьяный попал под трамвай, но об этом знали немногие. К вечеру на собранное подаяние "боцман" в ближайшей забегаловке напивался так, что сидеть на своей тележке не мог.

- Что ж милиция смотрела сквозь пальцы на его попрошайничество?

- Милиции, Антоша, работы хватало. В ту пору много всякой нечисти под видом инвалидов войны выползло на городские улицы. - Стуков снял очки. Порядок, конечно, навели, и "боцман" исчез с горизонта. Жил он за Каменкой, рядом с Сипенятиным. Вот под его влияние и попал с малых лет Вася. Подобрал "боцман" к нему ключик: расписывая свои "подвиги" на войне, сочинил легенду, что видел своими глазами, как Васин отец бросился с гранатой под фашистский танк...

- Выходит, татуировка на груди Сипенятина имеет основу?

- Татуировка - полбеды. Страшнее другое: "боцман", чтобы раздобыть себе на выпивку, стал приучать закаменских мальчишек к воровству. Многих удалось остановить, однако Вася Сипенятин не выправился. Первую судимость получил в пятнадцать лет, попал в воспитательно-трудовую колонию, так все и пошло наперекосяк, - Степан Степанович постучал очками по папке с газетными вырезками. - Я вот фактики по крупицам собираю. Общественным лектором на наших опорных пунктах числюсь и Васину историю часто упоминаю. "Боцманов", конечно, давным-давно в помине нет, но дельцы разные и пьяницы, калечащие души подростков, к сожалению, еще не перевелись. Стуков задумался, повертел очки. Внимательно посмотрев на Антона, спросил: - Говоришь, отпечатки Васиных пальцев имеются на месте происшествия?

- Да, Степан Степанович.

- Не характерно такое преступление для Сипенятина. Вася может украсть, смошенничать, пойти на любую авантюру или шантаж, но что касается женщин... Не было у него преступлений, связанных с женщинами...

На кухне внезапно задребезжал крышкой вскипевший чайник.

Глава IV

На следующий день рано утром, когда Антон Бирюков и Слава Голубев только-только появились на работе, в кабинет вошел высокий мужчина в полосатой рубашке, заправленной в брюки под широкий ремень с латунной пряжкой "Одра". Кудрявые волосы его были взлохмачены, а моложавое лицо казалось предельно усталым.

- Вот... соседка вручила... - передав Бирюкову повестку, глухим голосом сказал он и, не дожидаясь приглашения, обессиленно сел на стул.

- Деменский Юрий Павлович? - уточнил Антон.

- Да.

- Где вы находились двое суток?

- Ключ от квартиры искал. Соседка отдала слесарю из домоуправления. Поехал к нему, его дома нет. Один знакомый подсказал, что Анатолий собирался на Обское море, на рыбалку. Я - туда. В районе Бердска все рыбные места обшарил...

- Юрий Павлович, - перебил Антон, - называйте не только имена, но и фамилии своих знакомых.

- Пожалуйста. Фамилия слесаря - Овчинников, зовут Анатолий, как я уже упоминал. Насчет его рыбалки подсказал Алик Зарванцев. Художник. У оперного театра живет, - Деменский быстро назвал адрес.

- Знаете, из-за чего вас пригласили в уголовный розыск?

- Что-то туманное соседка сегодня рассказывала, я ничего толком не понял. Какая женщина, каким путем в мою квартиру попала?.. Наверное, Овчинников кого-то приводил.

- Кого он мог привести?

- Это невозможно угадать. По женской части Анатолий такой специалист, что... - Деменский брезгливо усмехнулся. - Словом, бабник-перехватчик.

Бирюков достал из стола фотоснимки потерпевшей, сделанные экспертом-криминалистом на месте происшествия, и передал их Деменскому:

На лбу Юрия Павловича мигом выступила мелкая испарина.

- Узнаете? - спросил Антон.

- Бывшая моя жена.

- Фамилия, имя, отчество ее?

- Холодова Александра Федоровна.

- Где она живет, работает?

- Я ничего не знаю! - почти закричал Деменский, но тут же взял себя в руки. - Могу рассказать лишь о прошлом. С Холодовой мы поженились в Омске. Я там работал на заводе, Саня заведовала книжным магазином. У нее был годовалый сын. Сережка, хотя до нашего брака она официально замуж не выходила. Из Омска меня перевели в Челябинск. Саня со мной туда приехала, опять завмагом в книжный устроилась... Можно, я закурю?

- Курите.

Антон подвинул к Деменскому пепельницу. Юрий Павлович нервно достал пачку сигарет и газовую зажигалку. Сделав несколько жадных затяжек, продолжил:

- Три года назад, в декабре, меня на два месяца командировали в Новосибирск. Накануне новогоднего праздника я решил внезапно нагрянуть домой, так сказать, сюрприз жене преподнести... Самолетом от Новосибирска до Челябинска, как знаете, всего два часа. Тридцать первого декабря в восемь вечера я уже был дома. В квартире - ни души. На столе - две бутылки из-под шампанского, стаканы, ополовиненная коробка дорогих конфет. Постель не заправлена, измята... - Деменский глубоко затянулся. - Короче, новогоднюю ночь я метался по своей квартире, как тигр по клетке. Жена заявилась через сутки. Пришла с молодым летчиком, навеселе. Увидев меня, опешила. Наивно стала оправдываться, что встречала Новый год у друзей, а летчик - якобы муж подруги - всего-навсего проводил ее домой ввиду позднего времени... Не стану скрывать, залепил жене пощечину и ушел из дому. После добился перевода в Новосибирск. Холодова осталась в Челябинске.