Алексей и Ольга Ракитины - Убийство на Знаменской Страница 5

Рассматривая пальто, Гаевский извлёк из его внутреннего кармана портмоне и платок.

– Что же это получается, одно портмоне в комнате, другое – в кармане пальто? – задумчиво покрутив находку в руках, пробормотал Владислав.

Это была дорогая вещица из крашеной в рыжину свиной кожи, с аккуратными латунными уголками. Всё содержимое портмоне Владислав выложил на столик. Ни писем, ни записок, ни каких-либо квитанций, способных помочь в идентификации владельца. Из денег – шестьдесят рублей в кредитных билетах и два рубля мелочью.

– Обрати внимание, никаких предметов женской одежды, – негромко проговорил Иванов, – Рыженькая девица оказалась очень собранной и ничего не забыла в номере.

Сыскные агенты вернулись в ту часть номера, что служила гостиной, и продолжили осмотр мебели. У противоположной алькову стене находился массивный трёхстворчатый зеркальный шкаф: две двери закрывали плательное отделение, а третья – бельевое. Подойдя к шкафу, Гаевский потянул за ручки. Две двери, закрывавшие плательное отделение, открылись легко, показав совершенно пустое чрево шкафа. Третья же дверца оказалась запертой.

Иванов сделал знак помощнику пристава, стоявшему в дверях, чтобы тот вызвал коридорного. Когда Полозов вошёл, Иванов спросил его, разглядывая в зеркале шкафа свое отражение:

– Скажи-ка, голубчик, а почему бельевое отделение заперто?

– Здесь горничные белье держат, чтоб не носить каждый раз со склада. Для удобства-с. Здание большое, этажи длинные, перестилы следуют один за другим, так что белья на натащишься. Вот горничные и приспособились хранить чистое бельё прямо в номерах. Очень удобно. А бельевое отделение запирают – понятно, чтоб клиенты не растащили. С них же потом взыщется. И ключ у них. Позвать?

– Нет, не надо… – махнул рукой Иванов, переходя к столу, – Ты вот что скажи-ка, откуда столовые принадлежности?

На столе помимо бутылок шампанского и красного вина находились две пары бокалов, десертные тарелки, два ножа для фруктов. Тут же валялась и спираль кожуры, снятой с большого красного яблока, и обёрточная бумага, в которую, очевидно, была завёрнута коробка конфет. Сама коробка, опустошённая почти наполовину, тоже стояла на столе.

– Бутылку красного и коробку конфет клиенты с собою принесли. Меня попросили доставить из буфета еще бутылку шампанского, фрукты ну и посуду – бокалы, ножи для фруктов и тарелочки, – исчерпывающе пояснил Полозов.

Тут вмешался товарищ прокурора, прислушивавшийся к разговору сыскного агента с коридорным:

– А скажи-ка, братец, как вообще проходит твое дежурство? – Грибанов повернулся к Полозову всем телом и впился в него немигающим взглядом. Должно быть, товарищ прокурора всерьёз полагал, что его жесткий взгляд способен развязывать языки лгунам, во всяком случае, в его поведении чувствовалось хорошая школа домашних драматических постановок. Вполне возможно, что Павел Николаевич ставил для своей маленькой дочки сказки братьев Гримм или Шарля Перро, и в таком случае Синяя Борода в его исполнении был по-настоящему ужасен.

Коридорный, впрочем, не являлся маленькой девочкой, поэтому особого ужаса или душевного трепета не испытал.

– Нахожусь в коридоре. Мой пост – стойка в начале коридора, у дверей на лестницу. Вы мимо неё проходили, – спокойно стал объяснять Полозов. – Моя задача – сопровождать клиентов в номера, следить за соблюдением условия найма – чтоб время, значит, не просрочили. Следить за порядком, чтоб горничные вовремя убирали и проветривали освободившиеся номера. У нас с этим строго! Ещё я принимаю заказы посетителей для буфета, если заказ простой – вино, десерт какой-нибудь. Если же заказ сложный – скажем, ужин, то вызываю официанта из ресторана, и уже он с ними общается. Ну, и вообще выполняю всяческие просьбы клиентов.

– Получается, что ты не можешь уследить за всеми, кто входит и выходит из номеров? – проницательно предположил товарищ прокурора.

Постановка вопроса, сама по себе уже обличающая Полозова, как будто бы даже покоробила коридорного:

– Уж извините, господин прокурор, уследить я именно, что МОГУ!

Ударение на слове «могу», сделанное упрямым коридорным, задело товарища прокурора:

– Как же так? Вот ты, братец, говоришь, «принимаю заказы для буфета». Значит, ты покидаешь свой пост?

– Ну-у… отхожу-то я совсем ненадолго, буквально на одну минуту. Буфет у нас на первом этаже, рядом с рестораном. Тут спуститься и вручить буфетчику листок с заказом – всего-то полминуты от силы! И то если медленным шагом, нога за ногу грести! Если кто и уходит, то всё равно со мной столкнётся на лестнице, да и потом, я выбираю такой момент, когда все посетители сидят по номерам, как мыши по закромам. Они ведь не по этажам слоняться сюда приходят, правда? У них дела поинтереснее есть. А если кто только приходит, то опять же, без меня им все равно ни в один номер не зайти. Свободные закрыты на ключ, все ключи я запираю в специальном шкафчике, если должен отойти. А посетители в своих номерах тоже ведь запираются, изнутри. Так что у нас здесь всё под контролем, как в золотых кладовых госбанка. Да нам и инструкцией не запрещено отлучаться ненадолго. За номер клиент расплачивается внизу, у портье, когда только приходит, поэтому нет нужды караулить, чтобы не ушел, не расплатившись. Это раз. А во-вторых, публика у нас, я имею ввиду этот мой второй этаж, очень даже приличная, состоятельная, у шелупони разной на наши расценки денег не хватит! Номера дорогие, так что шаромыжникам всяким не по карману. Поэтому ожидать, что вынесут ковер или картину со стены, не приходится. Конечно, на всякий случай проверяем. Однако, убийство – первый раз за все годы, что я здесь служу.

– А долго ль служишь? – скептически поинтересовался товарищ прокурора.

– Да уж осьмнадцатый год, ваше превосходительство.

– Я не генерал, так что «вашим превосходительством» величать меня не следует, – поправил коридорного Грибанов. Он заметно смягчился, было видно, что бодрые и толковые ответы Полозова произвели на него благоприятное впечатление. – Ну, хорошо, братец, а черный ход где у вас? Как с ним обстоит дело?

– Он обычно заперт. За ним мы следим. Им пользуются исключительно наши работники.

– Покажешь потом, – пробормотал Гаевский, внимательно слушавший разговор товарища прокурора с коридорным. – Тогда скажи-ка, Полозов, а этой ночью кто-нибудь входил или выходил из этого номера?

– Н-нет, – пожал плечами Алексей. – Только я заходил, когда посуду им принес. Позже девица ушла, и я ещё раз зашел убедиться, что клиент в порядке. Я вам уже об этом рассказывал. И это все. До утра больше никого не было.

– А в буфет ты отлучался? Или по нужде?

– Все как обычно. Отлучался, конечно, да только это от силы на пару минут. Здесь зевать некогда. Будешь нерасторопен – не получишь чаевых. А мы здесь все ради чаевых работаем…

– А не было ли еще чего-нибудь необычного в эту ночь? Может, кто-то из постояльцев вёл себя странно, или ушел в одиночку?

– Только и того, что смертоубийство произошло, а так более ничего-с…, – мрачно отозвался Алексей.

– Да ты, я вижу шутник, – процедил Гаевский, – А как остальные номера? Все были заняты этой ночью?

– Да, в общем-то, хорошо были заняты, плотно, – кивнул коридорный. – У портье есть точные записи в журнале, по каждому номеру.

– Да, вот ещё что. Скажи-ка, водопровод подведен в каждый номер?

– На нашем и на третьем этаже – в каждый. И канализация тоже. Четвертый и пятый этажи без таких удобств, там номера дешёвые и публика соответствующая. Но туда отдельный вход – со двора, по другой лестнице. С нашими этажами сообщения нет никакого, даже двери на ту лестницу заколочены.

Гаевский подошёл к Иванову, молча сидевшему на корточках перед шкафом и не принимавшему участия в беседе с коридорным.

– Нашёл что-то? – спросил Владислав, но поскольку Агафон промолчал, присел рядом и проследил за его взглядом. На пыльном полу за ножками шкафа просматривался след волочения.

– Шкафчик-то, похоже, двигали, – озадаченный открытием, пробормотал Гаевский.

– Ага, – поддакнул Иванов, – вот и я о том же думаю. Давай-ка, что ли, и мы подвигаем!

Сыскные агенты живо вскочили, взялись за бока громоздкого гардероба и слегка отодвинули его от стены, буквально на ширину ладони.

Гаевский первым заглянул в получившуюся щель и пробормотал: «Матка бозка, как здесь интересно!»

На задней картонной стенке шкафа были хорошо заметны следы окровавленных пальцев, чёткие в одном месте и смазанные в другом. По крайней мере, дважды заляпанная кровью рука плотно прикладывалась к картону. Но даже не это открытие, при всей его важности, следовало считать главным: за шкафом в стене комнаты сыскной агент увидел закрытую дверь в соседнее помещение. Гаевский отступил в сторону, давая возможность Иванову занять его место, а тот в свою очередь не без удовлетворения хмыкнул: