Артур Конан Дойл - Секрет комнаты кузена Джеффри Страница 5

У меня возникло ощущение, будто по затылку стекают холодные капли воды; я поняла, что оказалась во власти нервного перенапряжения. Оставалось только одно: поторопиться с ночными приготовлениями, юркнуть под одеяло, укрыться с головой и попытаться рассеять сном дурное наваждение.

Решительно, но чересчур резко я встала со стула и ненароком задела подсвечник: он грохнулся на пол, свеча погасла, и я оказалась в кромешной темноте.

Что и говорить — ужасное положение! И всё же было в нём что-то комическое, смешное, что придавало мне духу. Я тотчас вспомнила, что не далее как несколько минут назад в холле пылал камин, а на нём всегда можно найти коробку спичек и две запасные свечи. О том, чтобы переодеваться в темноте, наедине с ужасным портретом, и речи быть не могло. Я протянула руку и, хоть и не совсем представляла себе, куда идти, всё же стала ощупью подвигаться, как мне казалось, в сторону двери. И вдруг нога моя подвернулась — должно быть, угодила в дыру в ветхом ковре — я стала падать, но меня поддержала стена впереди, точнее сказать, дверь; когда я навалилась на неё, она вдруг подалась, отворилась, я обо что-то споткнулась, и в то же мгновение услышала позади резкий щелчок — дверь захлопнулась.

Несомненно, я очутилась в холле, только почему вокруг такая кромешная тьма? Мог ли камин, ещё недавно горевший, вдруг за какие-то считанные минуты потухнуть? И даже если он потух, почему не светится окно на парадной лестнице? И почему здесь такой странный затхлый запах, как будто сюда почти не проникает свежий воздух?

Какое-то мгновение я пребывала в замешательстве, затем решила пройти ощупью вдоль стены. В скором времени я непременно добреду до стола, он стоит всего в нескольких шагах справа от двери, что ведёт в комнату кузена Джеффри. Я зашагала вперёд, как вдруг моя рука упёрлась в другую стену, перпендикулярную той, вдоль которой я шла. Миновав угол, я двинулась дальше и вскоре наткнулась на какой-то сундук или ящик, по высоте приходившийся мне по пояс. Я обошла его и опять на моём пути стали попадаться сундуки, мешки и ящики.

Господи, где я? Неужели я ненароком забрела в какой-то чулан? Нет, не похоже. Его нет в комнате кузена Джеффри, — я была в этом уверена. Снова и снова я пыталась нашарить вверху и внизу ручку двери, но мои попытки оказались тщетны: деревянные стены были гладки, дверь, в которую я вошла, бесследно исчезла, хотя, несомненно, я не один раз обшарила стены по всему периметру своей темницы. По-видимому, это была небольшая комната, длинная, но очень узкая. Я подняла руку и убедилась, что она не достаёт до потолка. Я была озадачена и испугана — кажется, я даже не отдавала себе отчёта в том, что начала кричать: мной овладела уверенность, что сбылись мои легкомысленные слова, причём сбылись самым ужасным образом. Похоже, я обнаружила потайную комнату, в существование которой никто не верил, а может быть, если судить по сундукам и мешкам, что стоят; вдоль стен, я нашла и клад, который когда-то искали в замке и не нашли.

Голос мой отозвался эхом во мраке, но никто не пришёл на помощь, не слышно было ни малейшего звука, ни одного шороха. До сих пор с содроганием вспоминаю чувство полного одиночества и отчаяния, сковавшее мне холодом сердце. Я была совершенно одна в жестокой враждебной темноте, невесть где!

Мне кажется, я могла бы сойти с ума, но, по счастью, самая мысль, что сознание меня оставляет, придала мне сил, коих хватило на последнюю решительную попытку вернуть себе самообладание. Я принялась молиться всем сердцем, вверяя свою судьбу Богу, затем до меня дошло, что, в конечном счёте, моё положение скорее можно назвать смехотворным, нежели ужасным. По-видимому, я оказалась в каком-то дотоле неведомом углублении в стене, вероятно, где-то внутри наружной стены; и хотя, возможно, моим спасателям потребуется немало времени, чтобы обнаружить потайную пружину, на которую я нечаянно наступила, зато, несомненно, не составит большого труда выставить дубовую панель, чтобы я могла вылезти в отверстие в стене. В восемь, самое позднее, девять часов, за мной придёт горничная, и всё, что мне сейчас нужно, так это поберечь голос, а не срывать его понапрасну, чтобы, когда придёт горничная, она услышала меня и поняла, что надо делать.

Успокоив себя этой мыслью, я опустилась на пол, в том месте, где стояла, — где-то посредине своего узилища — протянула руку и стала ощупывать один из сундуков — если это и впрямь был сундук: я хотела проверить, можно ли к нему прислониться спиной. Силы небесные! Что я нащупала! Что свисало сбоку сундука! Похолодевшие пальцы мои вцепились в чьи-то пальцы, закостеневшие, жёсткие, без кожи и мяса. То были кости! В ту же секунду что-то — что именно, я не смела даже помыслить; вероятно, оно лежало на крышке сундука — в ответ на моё испуганное судорожное рукопожатие со страшным грохотом рухнуло на пол, почти на меня и жутко отозвалось эхом. Смертельный страх — мерзкий, леденящий душу страх — охватил меня, и впервые в жизни я лишилась чувств. Помню, потом я долго приходила в себя, мало-помалу соображая, где я и что со мной. Когда сознание вернулось, первым моим побуждением было согнуть ноги в коленях и, подобрав платье, обтянуться им туго-туго, чтобы оно не касалось мерзкого безымянного предмета, лежавшего подле меня.

И тут меня снова охватил страх. Как долго продлился мой обморок? Неужели, пока я лежала без чувств, приходила горничная, а я не в состоянии была дать о себе знать? Если это так, то теперь, вероятно, лишь через несколько дней — а может, недель! — заглянут в эту роковую комнату. Было что-то чудовищное, невыносимое в самой мысли о том, что меня сейчас, возможно, повсюду ищут, гадают, куда я исчезла, а я в нескольких шагах от них слабею от голода, погибаю, испытывая все муки медленной смерти.

Я вспомнила бедную невесту из старой баллады «Ветка белой омелы», и слёзы, которых у меня не хватило, чтобы заплакать в своём бедственном положении, полились потоком при воспоминании о какой-то страшной истории, давным-давно закончившейся благополучно. Да и была ли она на самом деле? Медленно — о, как медленно! — тянулись томительные часы, и волей-неволей я уверилась в том, что мои худшие опасения, похоже, сбылись. Несомненно, уже давно день, хотя в моей темнице, в этом узком гробу, день и ночь были неразличимы. Казалось, с того часа, как кончился бал, прошла целая вечность; казалось, что я сижу взаперти уже давно. Меня пронизывал холод, горло горело от жажды, обморочная слабость сковала конечности, и это только подтверждало мои страшные догадки. Неужели это первые признаки медленной агонии, а за ней неминуемо последует смерть?

При этой мысли мной овладел безумный ужас, всё моё самообладание как рукою сняло, и я вскричала в отчаянии:

— Неужели мне не поможет никто? Никто не услышит? О Боже, я не могу! Как, я умру здесь?! Я не могу умирать так! — И я завизжала, надрывно, истошно.

И вдруг — о радость! — мне ответили. Послышался чей-то голос, громкий, сильный, хотя звучал он довольно странно: приглушённо, однако же где-то поблизости.

— Что такое? Что за чертовщина! Что бы это значило?

— Ах, это ты, Хью? Это я! Я! Выпусти меня отсюда!

— Кэтти?! Где же ты? Я не вижу. Твой голос точно из стены доносится.

— Я и есть в стене. Я уверена, это то самое потайное место. А впрочем, не знаю, что тут. Какой ужас я пережила, сколько кошмаров! Ты не можешь вывести меня отсюда? Хью! Милый дорогой Хью!

— Разумеется, выведу. Только, чёрт побери, как ты туда проникла?

— Из этой жуткой комнаты! Комнаты кузена Джеффри. Я ночевала в ней вместо Би.

— Ах, вот что. Тогда мне лучше пройти в неё с другой стороны. Я сейчас приду.

И голос его отдалился; я всё гадала и не могла понять, откуда говорил со мной Хью. Только что страшное чувство одиночества снова начало овладевать мной, я услышала долгожданные звуки: торопливые шаги, скрип открывающихся дверей, а затем его бодрый, жизнерадостный голос, всегда такой милый моему сердцу — о, как мне радостно было услышать его теперь! Он прозвучал за противоположной стеной, на сей раз гораздо отчётливее.

— Кэтти, откликнись! Ума не приложу, где ты?

— Я здесь! Здесь! Ах, не оставляй меня одну! Прошу тебя. Я упала: должно быть, наступила на потайную пружину. Где я?

— Удивительно! Просто непостижимо! Бедная моя Кэтти! Ты кажется в наружной стене. Занятное дело, нечего сказать!

Через минуту он заговорил спокойным и серьёзным тоном, но мои нервы ещё долго не могли успокоиться.

— Кэтти, я должен оставить тебя на несколько минут. Пока я найду эту потайную пружину, я могу прокопаться здесь целую вечность. Ты, очевидно, угодила туда, нечаянно нажав на пружину. Самое лучшее — выставить дубовую панель, но для этого я должен сходить за Адамсом и принести инструмент. По счастью, Адамс сейчас в замке: накануне бала ему пришлось изрядно потрудиться. Вероятно, он ещё спит, так что, может быть, понадобится какое-то время, пожалуй, минут десять, чтобы…