Николай Андреев - Убейте прохожего! Страница 5

Романов спросил: много ли в правоохранительных органах поэтов.

– А при чем здесь поэты? – удивился Малявин.

– А при том, что, по словам твоих психологов, одним из возможных мотивов поведения Демиурга является желание доказать свое превосходство над автором песен! А каким образом он может доказать ему свое превосходство, как ты думаешь?

– Каким?

– «Каким, каким»! – передразнил Никиту Романов. – Ну не перерезав же половину города! Что ты, в самом деле, как глупый!

Никита не согласился с тем, что он глупый. Он еще раз наполнил рюмки и, перед тем как выпить, сказал о том, что Романов – сам дурак, если считает, будто психологи никогда не ошибаются и что преступники-менты при желании не смогут заморочить головы ментам-психологам.

Романов решил не спорить. Выпив водки, молча прочитал последнее послание Евы, в котором говорилось о том, что Демиург с Пиратом – извращенцы, для которых творчество Харякина – тайна за семью печатями, забрал у Малявина бутылку и разлил по новой.

Малявину это не понравилось. Стараясь говорить как можно медленней и весомей, он спросил Романова: доколе тот будет продолжать пьянствовать.

– Хватит злоупотреблять! – потребовал он. – Пей хотя бы, как я!

Романов задумался над предложением Малявина. Покачал головой и выразил глубокое сомнение в том, что ему когда-либо удастся выпить такое количество спиртного.

– Водка до добра не доведет! – не слышал его Никита.

Романов сказал громче: ни хорошего вина, ни денег на хорошее вино у него нет.

Малявин продолжал не слышать.

– Пей, но знай меру!

И Романов пил. До тошноты, до рвоты, до утренних приступов отчаянья из-за того, что не может не пить, до желания раз и навсегда покончить с такой жизнью, а заодно и с теми, кто считает, будто он, Василий Романов – самый известный в городе поэт – вульгарный пьяница.

Как городские власти не скрывали, но слух об убийствах, анонс которых любой желающий мог прочесть на гостевой книге персонального сайта рок-музыканта Михаила Харякина, прокатился по городу за считанные дни. Многие сначала посчитали это проделками столичных политтехнологов, наводнивших город в преддверье выборов губернатора, однако, после того как были убиты Барыкин и полковник Власов, а вечером двадцать четвертого февраля тело пожилой нищенки было сброшено на головы прохожих с крыши одного из домов по шоссе Лейтенанта Обочина, месторасположение которого в точности соответствовало координате сбитого Демиургом однопалубного корабля – К4, стало окончательно ясно: на улицах действительно орудуют маньяки.

Оправившись от первого потрясения, горожане обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что убийств могло и не быть, если бы те, кто в свое время потворствовали всякого рода преступникам, были вовремя наказаны. А именно: милицейский начальник, неизвестно, на какие деньги построивший огромный коттедж в поселке олигархов; банкир, в августе девяносто восьмого безнаказанно обворовавший тысячу горожан, значительную часть которых составляли простые люди; кандидат в губернаторы – бывший начальник управления муниципальной собственности, чья личная собственность, по слухам, не уступает муниципальной; бомжи, разорившие не один садовый домик в предместьях города… События, последовавшие вслед за убийством нищенки, только утвердили горожан в их мнении. Стоило Демиургу сбить двухпалубный корабль, а Пирату застрелить начальника управления по социальной политике администрации города, известного правозащитника Якова Слуцкого, как тут же раздались голоса, утверждавшие, будто вся политика Слуцкого заключалась в том, чтобы как можно туже набить собственный карман. И даже несмотря на уважение, каким убитый пользовался при жизни, а также опровержения, последовавшие вслед за выдвинутыми обвинениями: нелепыми по сути и оскорбительными по форме, отношение к Слуцкому в частности и ко всем пострадавшим от маньяков вообще не изменилось. Город вынес свой вердикт убили: значит, было за что, и отменять его из-за такого пустяка, как несправедливо пострадавшая репутация одного еврея, не стал.

27 февраля

Информация Агентства журналистских расследований, опубликованная в газете «Губернские новости»:

«Кто есть кто.

Антон Дударев, 1966 года рождения, образования не имеет. Является владельцем и учредителем ряда торговых предприятий области. В 1989 году подозревался в незаконном хранении и ношении огнестрельного оружия. В 1996 обвинялся в рэкете. После отказа потерпевших подтвердить свои обвинения в суде уголовное дело по отношению к Дудареву было прекращено…

Евгений Троицкий, 1958 года рождения. Кандидат социологических наук. Состоял в РНЕ. В 2001 году был изгнан из организации, как утверждалось, за связь со спецслужбами РФ…

Сергей Заворуев, 1949 года рождения. Генеральный директор завода Тяжмаш. После акционирования в 1995 году стал его фактическим владельцем. Жене Заворуева, сестре, двум дочерям и их зятьям принадлежат более пятидесяти процентов акций предприятия…

Вячеслав Прохоров, 1970 года рождения. Депутат законодательного собрания. Учился в педагогическом институте. В 1990 году был отчислен с третьего курса за неуспеваемость. В законодательное собрание попал благодаря родственным связям с женой бывшего губернатора области…»

Первое, что Романову бросилось в глаза, когда, отработав две смены подряд, вышел в город, это возбуждение, охватившее горожан в связи с непрекращающимися убийствами прохожих. Где бы он ни был, куда бы ни направлялся, везде только и говорили, что о Демиурге с Пиратом. Покупатели в магазине спорили о мотивах их поступков, продавцы обсуждали предвыборное обещание одного из кандидатов в губернаторы – Ревы – выделить миллион рублей тому, кто поможет милиции выследить их, а группа веселых студентов, толпясь у окошка букмекерской конторы, спорила о том, каким будет следующий ход Демиурга…

Впрочем, Романова это интересовало мало – он торопился на встречу с сыном. Элеонора, бывшая жена Романова, полгода назад запретившая им встречаться под предлогом того, что эти встречи дурно влияют на психику ребенка, позвонила ему сразу после того, как кандидаты в губернаторы во время предвыборных теледебатов один за другим процитировали выдержки из альбома «Убейте прохожего!», и сказала о том, что нормальные отцы не забывают своих детей даже тогда, когда дети в них не очень-то и нуждаются. Романов спросил: когда их сын не нуждается в нем меньше всего. Получив ответ: в четверг с пяти до семи вечера, взял календарь и обвел все четверги текущего года красным карандашом.

Пока Игорь – сын Романова – одевался в детской, сам Романов сидел в неубранной гостиной на диване перед телевизором и слушал, как депутаты законодательного собрания области на внеочередном заседании, посвященном трагическим событиям последних дней, требовали от начальника главного управления внутренних дел генерал-майора Кравчука охрану для себя и своих семей.

– Вы понимаете, – тыкая пальцем в соседей, кричал в микрофон полный депутат в белом пиджаке, – что каждый из нас по существующей классификации Демиурга является известной в городе личностью? И что каждый из нас, – обвел пальцем одобрительно кивающих соседей, – на сегодняшний день является абсолютно беззащитным и, я бы даже сказал, лакомым кусочком для не пойманных вами маньяков? Я спрашиваю вас: вы это понимаете?

Кравчук согласно кивал и говорил, что деньги на подобные расходы в бюджете области не предусмотрены.

– А вы понимаете, – распалял себя депутат, – что каждый из нас, облеченный доверием и властью избравшего нас народа, не в состоянии выполнять его волю по причине отсутствия гарантии безопасности с вашей стороны? Вы это понимаете?

Кравчук снова кивал и снова терпеливо говорил о том, что нужного количества специалистов, способных обеспечить охрану каждого депутата законодательного собрания в отдельности и посемейно, у него нет.

Скрипнула дверь. Повернув голову на звук, Романов увидел вошедшего мальчика двенадцати лет. Белобрысый, как некогда он сам, худенький, одетый в новый строгий темно-синий костюм, кажущийся нелепым на фоне неубранной комнаты, он встал перед ним и, не поднимая глаз, протянул руку.

– Здравствуй, папа! – сказал мальчик.

Романов поднялся с дивана. Присел на корточки перед сыном и, неотрывно глядя ему в глаза, осторожно, чтобы не причинить боль, сжал ладонь:

– Здравствуй, Игорек. Сколько же мы с тобой, старина, не виделись?

Не успел Игорь сказать о том, что не виделись они с прошлого лета, когда вместе с дядей Никитой посещали открывшееся неподалеку от дома новое пивное кафе, как из детской вышла Элеонора.

Романов посмотрел на нее и в очередной раз подивился тому, насколько время и жизненные передряги способны изменить отношение к человеку. Если еще каких-то пять-шесть лет назад он млел от длинных ресниц Элеоноры, от малиновой кожицы ее губ, от голубых глаз, глядя в которые, как ему казалось, он видел восхищение и любовь, то после развода эти прелести вызывали у него одно глухое раздражение.